Нордшельский отшельник - Камиш

— В чем дело?

Она ринулась было к окну, неожиданно резво перебросив ноги с кровати на пол, но Норд придержал ее, пресекая путь к неаккуратно задернутым шторам.

— Обождет, все в порядке. Лучше ложись.

Девушка впервые воспротивилась и настояла на своем, отталкивая его. Она не пропустит ни одного важного события родного края, даже если будет при смерти! Норд смиренно подал ей руку. Опираясь на него, Лэниэль поднялась на ноги. Вместе они подошли к окну, но Норд недовольно и даже стыдливо отвел глаза, не желая наблюдать за разворачивающейся внизу картиной. На гвардейском полигоне у дворца расчистили большую площадь, чтобы громадная клетка, которую подкатывали к замку, не задела никаких важных строений. Внутри, закованный и практически обездвиженный магией, стальными цепями и успокаивающими настоями, лежал дракон. Казалось, что сейчас он крепко спал. Его пасть сковывал плотный намордник и ошейник, не позволяющий ему палить огнем.

Лэниэль невольно прониклась к нему сочувствием, но в этот раз Норд не разделял ее нежных чувств. Он повел ее от окна, усаживая на стул, а сам отвернулся, чтобы скрыть проступающую злость.

— Не стоит сразу жалеть его. Это Воевода, он безжалостен сам по себе, и не будь он сейчас в клетке, то снес бы все тут до кирпичика.

И осекся, поняв, что сморозил глупость. Кирпичики тут были разве что из глины, и она ценилась очень дорого.

— Точнее сказать, до деревяшки.

Лэниэль пропустила это мимо ушей, продолжая думать про томящееся закованное существо.

— Почему ты так уверен в том, что он злобный? Он ведь как и ты, может освободиться от влияния Гемонуида и стать свободным.

— Он не станет, Лэниэль. Он не просто порабощен. Он и есть зло.

— Ты не знаешь его, и почему судишь так свободно?

Норд впервые раздраженно вздохнул, будто его донимали с какими-то болезненными расспросами. Обернувшись к девушке, он долго смотрел в ее глаза, прежде чем набраться сил. Это не было его тайной, но впервые за тысячи лет нашлась потерянная родная душа, которой можно было поведать о своей жизни. Признание вылетело поспешно и быстро, мгновенно облегчив жизнь, будто тяжелый груз упал с его плечей:

— Его зовут Хорн. Это мой брат.

— Что? Вы — братья?

— Чтобы ты смогла понять все это, мне придется рассказать всю мою жизнь, Лэниэль. Это довольно долго, а я не уверен, что ты достаточно окрепла.

— Ерунда, я окрепла.

Голос предательски дрогнул, и концовка фразы растворилась в накатившем кашле. Норд воспользовался этим моментом и подал ей настой с успокаивающим эффектом. Она быстро забылась, когда голова коснулась подушки. А важный разговор был забыт — таким было побочное действие травы.

Город постепенно приобретал новые весенние краски и былую живость. Радостные горожане больше не страшились выходить на улицу, и пока дракон все еще сидел в клетке перед замком, они подходили и останавливались чуть поодаль, чтобы поглядеть на него.

Мифы и легенды о Богах и их драконах заиграли новыми оттенками, оживая прямо перед глазами зевак. Но выстроенная по периметру стража не подпускала их близко, опасаясь, что дракон разъярится и нападет на горожан.

В храме мастера отстраивали новые витражи по мотивам прошедшей битвы, подготавливая эскизы с рассказов очевидцев. Нави рассылала союзникам письма с приглашениями посетить их королевство и обещала вознаграждение за взаимовыручку. Они дружелюбно отвечали, что непременно отправят делегацию, но с этим придется повременить. Хелоны и хроны налаживали свой быт. Веарг поручил восстанавливать покореженные корабли, часть хелонов же подыскивала себе укромное местечко для жизни в лесу. Проклятые Земли притесняли их.

Все возвращалось в привычное русло.

Лэниэль теперь стремительно шла на поправку, других солдат одного за другим выписывали из госпиталей. Мир наполнялся магией, подпитываясь силой, которую источали драконы. Лекарственные виды растений от этого созревали быстрее.

Жители тоже не хотели оставаться в стороне. Вызываясь помочь, они наводили порядок на морском берегу, подготавливая имена погибших для возведения монумента в честь памяти погибших.

Все было тихим и спокойным, словно штиль на морском просторе.

Только Норд по ночам не мог сомкнуть глаз, раскуривая трубку перед открытым окном в покоях Лэниэль, и с нарастающим чувством тревоги не сводил глаз с железной клетки.

Эпилог

Город радовался, кутил и отдыхал… Воины и миряне, старики и дети — все высыпали на улицы с праздничными фонарями, чтобы упокоить души умерших и возрадоваться всеобщей победе над злом.

Весь город не спал, и этот шум раздражал только одно существо в пределах Милтона.

Плененный дракон повел носом, заинтересованно приподнимая голову. Горожане осмеливались подходить к нему чуть ближе, а некоторые особенно глупые пытались ткнуть его палкой. Охрана уже спускала свои обязанности на тормоза — что же сделает скованная мощной защитой рептилия? Несколько сильных ударов хвостом о прутья приструнили смельчаков.

В воздухе пахло ночной свежестью, пылью дороги, свежей едой, которую до заката добывали рабочие фермеры. Но не это раззадорило дракона.

Постепенно шум празднования утих.

В замке медленно затухали большие огни, сверчки успокаивающе стрекотали в траве, город умиротворенно засыпал, довольный своей победой.

Хорн лязгнул зубами. Как бы они не тешили себя поимкой дракона, это ничего не меняло.

Ноздри щекотал целый ворох скрытых от глупцов ароматов.

Пахло кровью, смертью, отчаянием, и приближающимися к эльфам большими проблемами.

— Мой Повелитель, — благоговейно прошипел Хорн, поднимая взгляд к звездам.