Одна из шестнадцати - Надежда Опалева

Однажды корабль остановился. Это стало ясно по тому, что все корабельные шумы вдруг затихли, и воцарилась небывалая тишина, можно было услышать, как течет кровь по венам.

Вместо обеда началась суета в коридорах, вместо блюд с плодами Саня переносил из зала в зал металлические детали.

— Надо вытащить пассажиров на палубу, скорее идите к выходу! — Кон Ги был явно возбужден. — Нет! Земляне, помогайте! Выйти все успеем.

Впервые за долгое путешествие им было дозволено перешагнуть оградительные огни камер пассажиров и пройти к их хранилищам. В первой комнате стоял ледяной зеленый куб высотой метра три, он стоял на такой же летательной платформе, на какой их забирали с набережной. Саня нажал несколько кнопок на панели в стене, платформа вздрогнула и поплыла за ним. Пока Саня размещал замороженного в трюме, Талгат и Сергей с недоумением осматривали вторую камеру: внутри большой продолговатой колбы летал светлячок.

— Я теряюсь в догадках. — промычал Сергей Сергеевич.

— А уж я-то! — подхватил его Талгат.

Саня бесшумно приблизился к их спинам, страшный частокол его зубов оголился. Непонятно, что могло бы произойти, если бы с криком и руганью в комнату не ворвался Кон Ги.

— А этого очень осторожно выносите. Если разобьется барьер, мне придется лететь за новыми землянами. Осторожно!

Сергей и Талгат нервно сглотнули.

Третью комнату Кон Ги освободил сам, в последнем аквариуме, где в кислоте плавала антропоморфная игуана, вместо жидкости оказался густой сероватый гель. Саня не приближаясь к контейнеру, осмотрел место трещины, моргая тремя кожистыми веками рыбьих стеклянных глаз.

Толгат тронул Шлепенкова за плечо, тот обернулся. Из-за прозрачного овального окна в коридор им светил оранжевый бок огромной планеты. От вида черного космоса воздух будто стал прохладней и свежее.

— Это она? — обомлел Сергей.

— Она. — Кон Ги носился по капитанскому мостику, шурша своим голубым покрывалом. — На месте, как и всегда. Ох, вот! Нашел! Шевели конечностями, котлетка, у нас много дел!

Планета была немного больше Земли, над ее поверхностью кольцами кружили желтые, словно песчаные, плотные облака, вокруг нее вращались четыре небольших спутника желтого, розового и коричневого цветов. Далеко от границы с атмосферой располагался пограничный досмотр, на котором должны были присутствовать все пассажиры и вся команда корабля. Ящер Саня накинул золотой блестящий чешуйчатый жилет, встал на площадку у главных ворот, отряхнул ледяные колбы с пассажирами, Кон Ги вышел из каюты в серебряной мерцающей шапочке на макушке. Талгат небрежно накинул потертую куртку на плечи.

— Дрес-код, однако. — Мычал Сергей Сергеевич, поглаживая отросшие усы и бороду.

Корабль на автопилоте проследовал в жерло трубы, его немного тряхнуло. Вскоре ворота распахнулись. Внутрь вошли существа очень схожие по внешности на человека-ящера, те же лапы и хвосты, у патруля не было лишь шипованной спины и мелкие зубы из челюсти смотрели не так кровожадно. Они брезгливо окинули взглядом землян, приняли документы от Кон Ги, перекинувшись на местном бурлящем диалекте парой слов, Саня послушно подставил морду, и досмотрщики шумно обнюхали ее, словно страстные любовники.

Вдруг затеялся спор.

— Что их не устраивает? — спросил Талгат.

— Они не довольны тем, что пассажиры заморожены, — бубнил Кон Ги. — Сами-то они не представляют, каково это вести эмпирианцев в живом виде. Я бы тогда с планеты взлететь не успел, они бы весь корабль исслюнявили.

Досмотрщик вернул Сане документы.

— То есть, как не пропускаете?! Я везу их на Совет Шестнадцати! Он не состоится без этих, как их… Персон! Хорошо, хорошо! Я сейчас же разморожу их! Без подобающей подготовки они сожрут половину вашего персонала и корабль мне разнесут! А кто будет его восстанавливать? Не вы ли?

— Таможенный досмотр — проктология вселенского размаха. — Скривился Талгат.

В тепловой камере колбы стояли не меньше пяти часов, это время команда сидела в капитанской рубке. Точнее сказать находилась, так как сидеть можно было лишь на полу — капитану не нужны были стулья, а Саня просто оперся на свой хвост.

Талгат заметно нервничал.

— Ты чего ногами дробь отбиваешь? Озноб? — спросил Шлепенков Талгата.

— Ага, — бросил тот.

— А ну, выкладывай, пока поздно не стало.

Сергей наклонился к уху друга, и тот неохотно сказал:

— У меня на трубах тепловой камеры трава сушится.

— Какая трава?

— Такая. Трава.

Шлепенков не верил ушам.

— Все это время, целых полгода, ты сушил траву? Что ты с ней делал?

— Курил, — по-детски пожал плечами Талгат. — Что же с ней еще делать? Гербарий собирать?

— Где ты бумагу брал? Во что закручивал? — лицо космонавта побагровело.

— Берешь самый большой лист, суешь его между трубочек, их тут на каждой стене полно, но только в тепловой камере они горячие. Листик высыхает и сам закручивается. Потом берешь сухие листья, мелко-мелко нарубаешь, они крошатся хорошо, и аккуратно так засыпаешь… Махорка выходит годная, как у моего деда!

— Ты мне эти методики тут брось! Чему ты меня учишь?! Кон Ги, ты знал, что он делает? Знал, чем занимается?! — Кон Ги моргнул в знак согласия. — Что ж ты мне не сказал?

— А для чего? Что бы ты сделал?

— Я? Я… — Шлепенков осекся.

— Сане нравится, мне нравится. Никого не трогаю. Все заняты делом! Что ты хочешь от меня? — скривил губы Талгат.

— Ты… ты ящера научил курить сигареты?

— Он сам прикуривать не может. Когти крючковатые — неудобно.

Сергею сказать больше было нечего. На лице его вселенская скорбь оставила печать виде складки между бровей и поджатой нижней губы.

Куб оттаял.

Внутри находились две зеленые человекоподобные рыбы, с руками и ногами, все как полагается, только выпученные глаза наполовину морды, да рот от уха до уха, а невероятные когти на пальцах наводили немыслимый ужас. Вынимать их из стекла Кон Ги не торопился, их так и оставили до самой выгрузки.

Корабль пропустили. Чем ближе становились они к желтой поверхности планеты, тем большее оживление можно было заметить на ее поверхности.

— Мы полетим прямо на Совет, пристыкуемся к обители, подождем один оборот, и… Да, так и сделаем.

— Кто будет на совете? — спросил Талгат.

— Представители шестнадцати рас. Все они достопочтенные главы планет, попытайтесь их не обидеть. Хотя, вас спрашивать особо не будут. Вы, я извиняюсь, жители даже не второсортной планеты. Вы для них, скажем, как содовые слизни: вроде бы есть, но постоянно помнить про вас нет необходимости.

— Любят нас здесь. — усмехнулся Сергей.

— Нет. С чего вы взяли? Эти ваши… Волосы… Нет! Шерсть. Шерсти нет ни у кого, вы единственные имеете подобную растительность. И, к слову сказать, вам лучше ее убрать перед выходом на планету… Ох, это