Одна из шестнадцати - Надежда Опалева

— Наивные! Ваши спутники не столь мощны, чтобы пустить сигнал за пределы системы. Ближайшее время не питайте надежд на связь. — махнул толстой конечностью провожатый.

— О какой системе речь? — Шлепенков сглотнул.

— О Солнечной, разумеется. Что за детское непонимание! — Кон Ги наклонил шершавую колючую голову и посмотрел своими круглыми гипнотическими глазами.

— Мы… в космосе? — Талгат нахмурил черные брови.

Сопровождающий провел гостей по косому коридору, где со стен которого свисали зеленые растения очень похожие на простую оконную бегонию, перед ними открылся просторный зал с пристенной лестницей, посередине стояли высокие угловатые столбы из голубого стекла. Кон Ги своим ростом доходил до подбородка Шлепенкову, и, не смотря на свою обманчивую грузность, легко и непринужденно спустился по ступеням, словно стек, как жидкое тесто, Талгат же напротив, не занимал много места своим сухим телом, однако создавал больше всех шума.

Кон Ги притронулся к бокам стеклянных столбов, и те в миг развернулись в скамьи и столы. Гости сели на прозрачную мебель, та тихо звенела. Талгат спохватился, что оставил куртку и кепку в первой комнате, он немного сконфузился, думал, что в кожаной куртке он выглядел намного солидней. На кого произведешь впечатление выцветшей футболкой? Сергей Сергеевич свернул рукава белой рубашки до локтя и начал первый:

— Куда вы направляетесь? То есть, куда летит этот корабль?

— О, конечно! — вздрогнул Кон Ги, его каменистая конечность снова коснулась стеклянного столба.

За стеной послышались глухие удары и топот. Через минуту к ним присоединился… человекоящер, повергший Талгата в неописуемый ужас, Шлепенков остался по-прежнему невозмутим, можно было подумать, что подобных существ он встречал каждый день.

Бурое тело на массивных когтистых ногах было стройным и продолговатым, длинный хвост беспрестанно крутился в воздухе, вытянутая морда животного имело большие красные невыразительные глаза, его пасть не смыкалась, оголяя зеленые клыки. Тот принес в прозрачном корыте красные плоды, напоминающие гранат или большое бугристое яблоко. Хозяин корабля и ящер перекинулись хрипящими звуками. Зверь удалился.

— Что это было? — шептал Талгат, заглядывая в проход, где исчез ящер.

— Это мой помощник, он работает тут. И, кстати, вам не стоит реагировать так на окружающих жителей, выпученные глаза и раскрытый рот повсюду обозначает то же самое, что и на вашей планете. Это нервирует. Что касается вашего присутствия здесь, — Кон Ги немного замялся, — это и сложно, и просто одновременно.

— Вы же можете сказать, куда мы летим так? Так чего медлим-то, э? — всплеснул Талгат руками.

— Мы направляемся на Совет Шестнадцати. На далекой планете будут собраны представители разных рас, их, как вы понимаете, шестнадцать. Будут решать важный вопрос об альянсе.

— Мы будем решать что-то? Как это возможно?! Мы никогда ни с кем не сталкивались!.. — Сергей Сергеевич соскочил из-за стола.

— От вас нужно только присутствие. — Каменные щеки Кон Ги будто бы улыбнулись.

— О, понятно. Формальное присутствие. — Шлепенков кивнул.

— Да, что тебе понятно!? Мне вот ничего не понятно! Понятно ему! Я вот, например, не хочу участвовать ни в одном сборище, у нас же виз нет, так? Вдруг нас и не пустят?

— Вы возбуждены. Съешьте это. Успокаивает. А мне нужно заняться другими делами. Вы у меня не единственные.

— Вы про того великана в черном? Он тоже ваш пассажир?

— Нет, хо-хо, что вы! Это робот. Вылазка на планеты в мои обязанности не входит, это слишком хлопотно, всех представителей привозит эта машина. Я пытался придать ему празднично-помпезный вид, чтобы не напугать землян. Здорово получилось, правда?

Кон Ги удалился.

Иллюминаторов в стенах не нашлось, да они и не помогли бы — за стенами корабля на парсеки вокруг не было ни одной планеты, и звезды были недосягаемы. Заключенные оказались предоставлены сами себе, капитан корабля Кон Ги не выказывал почтения, и уж конечно не позаботился о досуге пассажиров. В самый короткий срок хозяева вдруг превратились в гостей, теперь их можно было называть пришельцами.

Полет их продолжался.

Шлепенков пытался засекать время на своих наручных часах, сначала это помогало, пока он не заметил, что в разное время часы идут с разной скоростью, то секундная стрелка наматывала круги, как бешеная, но вот она уже ползет медленней улитки, а потом снова тикает, как подобает. Можно решить, что часы сломались, однако его догадку подтвердил каменный капитан. Можно было утверждать одно — на корабле они находились больше недели. Космонавт фотографировал отведенный им зал во всех подробностях, делал письменные заметки, пока не сели батареи их телефонов. Талгат пел заунывные казахские песни, немного танцевал, когда же все развлечения иссякли, он решил пройтись по кораблю, хотя Кон Ги настойчиво просил этого не делать.

— Ты где был? Целый день тебя не было! — ругался Сергей Сергеевич.

Талгат пожал плечами, виновато прищурился, сел на скамейку, прикрывшись курткой.

— А ну говори, чего натворил?!

Они склонились над стеклянным столом, как дети в летнем лагере, космонавт приготовился слушать, как вдруг в зал влетел Кон Ги.

— Я не потерплю такого на своем корабле! Это бесстыдство! Если бы не моя миссия, я бы никогда по доброй воле не полетел бы даже в сторону вашей тухлой планетки!

— Что случилось? — Шлепенков прикрыл съежившегося Талгата плечом.

— Я же просил вас не покидать вашу территорию! Неужели это так трудно? Стоило только мне…

— Уважаемый Кон Ги, прошу вас, успокойтесь. Могу я сам поговорить с моим спутником? Уверен, я-то смогу повлиять на него.

— Будьте так добры! — Кон Ги удалился, сыпя инопланетными ругательствами.

— Ну! — Шлепенков был зол.

— Чего «ну»? Иду по коридору, смотрю комната пустая. Зашел. Смотрю валун стоит у стены. Вокруг тихо. Тут вода такая, знаешь же, привкус странный…

— Что натворил?

— В туалет приспичило… У нас вон тоже не туалет, а каменное ущелье какое-то в стене! Мне все кажется, что сейчас оттуда кто-то выскочит. Так вот… смотрю там стоит писсуар. Каменный. Форма точь-в-точь…

— Ты на него…

— Помочился. — Талгат схватился за голову и тихо смеялся.

По прошествии еще недель трех Талгат, наконец, заслужил одобряющего тона Кон Ги. Его изменчивая натура то впадала в гнев от одного только вида землян, то заводила жалобные часовые монологи на пороге комнаты. Иногда перед отходом ко сну сопровождающий присоединялся к вечерним разговорам в зале землян.

— …там у одного трещина в резервуаре, так я ее устал чинить. А там, знаете ли, не вода. Кислота, мда. Мхатабельштувата к таким подпускать нельзя, он, как и вы, органика. Проку от вас мало в таких делах, конечно.

— Кон Ги, вы о человеке-ящере? — Сергей Сергеевич доедал порцию красных плодов.

— О нем,