Однажды и навсегда - Виктор Мережко

– Опять же неправильный разговор, Аринка, – стоял на своем отец. – Ты с Сергеем переговори, он у нас не глупый. Как решит, так и будет.

– Как я решу, так и будет, – упрямо повторила Фадеева.

– Ладно, потом поговорим. – Сергей обнял Арину, кивнул на приближающийся состав. – Давайте прощаться, поезд стоит три минуты.

Родители как-то суетливо, по очереди стали целовать сына, мать размазала по щекам слезы, несколько раз тайком перекрестила Сергея, потом дело перешло к невестке, которая вдруг растрогалась, обняла стариков и долго не отпускала.

– Ну все, все, – торопил Сергей, сгребая в одну руку обе сумки. – У вас пятый вагон.

Все побежали вдоль состава к пятому вагону, Арина не выпускала руку матери, время от времени пробовала подхватить и отца, но он сурово отбивался и старался не отстать.

У вагона снова коротко расцеловались, проводница проверила билеты, родители едва успели забраться в тамбур, как состав вдруг резко дернулся и вагоны медленно поплыли вдоль перрона.

Сергей и Арина какое-то время шли рядом с вагоном, но поезд стал быстро набирать скорость, и скоро стали видны лишь головы стариков – отец и мать Сергея изо всех сил старались разглядеть оставшихся на перроне детей.

…Спали Арина с Сергеем на полу. Матрац был довольно плотный и широкий. Подушки, постельное белье – абсолютно новые. В окно бил свет от ближнего фонаря, и от него на просвет виднелись кухня, прихожая, лоджия, отлично убранные во время дневного субботника.

Арина лежала на руке Сергея, прижавшись головой к его шее, говорила негромко:

– Знаешь, почему я на вечере к тебе подошла?

– Наверно, понравился, – улыбнулся Гамов.

– Нет.

– Потому что все время смотрел на тебя?

– Тоже нет.

– Тогда почему?

– Ты похож на моего отца.

– Ты его видела?

– Не видела, но помню.

– Как это?

– Мне он часто снится. Держит на руках, целует в животик, и мы вместе смеемся. Очень похожий на тебя.

Сергей приподнялся на локте.

– Правда похожий?

– Мне так кажется.

– А что с ним случилось?

– Не знаю. Ни того, что случилось с папой, ни того, что случилось с мамой. Но мама не снилась, а папа почти каждую ночь.

– Теперь, думаю, больше не будет сниться.

– Не будет. – Арина поцеловала его руку. – Теперь ты будешь мне сниться.

– Но я же рядом.

– Все равно будешь. Когда уедешь. – Фадеева тоже приподнялась, села рядом. – Я не хочу, чтоб ты оставлял меня надолго.

– Это от меня не зависит, – пожал плечами Гамов. – Но буду стараться.

– Без тебя мне будет плохо. – Глаза Арины наполнились слезами. – Одиноко. Знаешь что такое, когда одиноко?

– Примерно.

– Ты примерно, а я знаю точно. Это когда все время перед глазами пусто. Вроде кругом люди, а ты не видишь никого. Одна. Я ведь всю жизнь одна, Сережа. И если тебя не будет, я умру.

– Ну что ты, глупенькая, что ты? – обнял ее муж. – Даже если уеду, то обязательно вернусь.

– Я боюсь, Сережа.

– Чего?

– Что не вернешься.

– Что за глупость, Ариша? Что за глупость? Как это я могу не вернуться к тебе?

– Не знаю. Мне так кажется. – Она провела ладонью по мокрым глазам, попробовала улыбнуться. – Я не очень нормальная, Сережа.

– Объясни. – Он не отпускал ее, крепко прижимал.

– Попробую. Иногда так получается, что то, чего я больше всего боюсь или там… жду – сбывается. Тебя вот увидела – и сбылось.

– А то, что я не вернусь?

– Стараюсь не думать об этом. Но в голове все время вертится. – Арина с силой ударила кулаком по голове. – Вот в этой голове. Не хочу думать. А оно все равно лезет. Боюсь остаться одна. Не хочу!

Гамов обхватил ладонями ее лицо, развернул к себе:

– Слушай меня. Слушай внимательно. Никуда я от тебя не денусь. Никуда. Запомни это. Слышишь, запомни. Я всегда буду с тобой. И никому не отдам. Запомнила?

– Запомнила, – хлюпая носом, кивнула Фадеева. – Конечно запомнила.

Они сидели так какое-то время, потом Арина освободилась от объятий мужа, встала, подошла к небольшому зеркалу на стене, поправила волосы, с неожиданной улыбкой оглянулась:

– А мне через два дня на работу.

– Куда? Кем? – удивился Сергей.

– В «Черемуху». Продавщицей. Муля договорилась.

– По-моему, здорово! Будешь денежки приносить.

– А ты что будешь делать?

– Служить Родине. – Он тоже поднялся, подошел к Арине. – Моему другу приглянулась одна твоя подружка. Несколько раз про нее спрашивал.

– Которая? – удивилась Арина. – Толстенькая?

– Наоборот. Та, что все время молчит.

– Удодова?! О, она у нас со странностями. Никогда не поймешь, что у нее в голове. Твой друг ей может и не понравиться.

– Как, говоришь, ее фамилия?

– Удодова. Ее тоже берут в торговый центр.

Гамов стал вдруг тихо смеяться.

– Ты чего? – не то удивилась, не то обиделась Арина. – Чего смешного?

– Правда, что ли, Удодова?

– Сказала ведь.

– Обязательно нужно познакомить с Васькой, – продолжал смеяться Сергей.

– Чего смешного?

– Сюрприз.

– Ну правда.

– Потом.

– Сереж…

– Потом, сказал. – Лейтенант взял ее лицо широкими ладонями, стал часто целовать. – Потом, потом.

– Ну, Сережа, – уворачивалась Фадеева. – Обижусь.

– Обиженные в казарме знаешь, что делают? Полы драют!

– Я не в казарме!

– Ну, конечно. Конечно, дорогая. Мы дома. Мы в квартире. Вместе.

– Сереж… Ну, Сережа… Сереженька… – Арина обхватила Гамова за шею, притянула к себе, нашла его губы, стала целовать нежно, жадно, с наслаждением.

Из детдомовок в «Черемуху» взяли пятерых. Новеньких выстроили в подсобке в ряд. Дерматиновая дверь открылась, и к ним вышла высоченная тетка в спецодежде, с высоким начесом на голове и с бейджиком на впалой груди «Старший продавец Колюбакина Раиса Павловна». Она внимательно осмотрела девиц, тоже одетых в униформу, и недовольно поморщилась.

– Тощие все какие-то. Зашуганные. Глядеть страшно. – Она снова бросила взгляд на пополнение. – Все, что ли, детдомовки?

Ей не ответили. Девушки смотрели настороженно, с нервными ухмылками.

– Тогда по порядку. – Колюбакина широким шагом двинулась вдоль новых работниц. – Главное, что вы должны запомнить… Работник магазина обязан быть вежливым, приветливым и… каким еще? Правильно, улыбчивым.

– Таким, как вы, – тихо прыснула в кулак Людка Буханкина, рыжая, вся в конопушках.

– Фамилия?

– Продавец Буханкина.

– Беру на заметку, Буханкина. Следующее предупреждение будет каким?

– Смертельным, – подсказала Удодова.

– Неверное. Последним. А до продавца ни ты, Буханкина, никто из твоих подружек еще не дорос. – Колюбакина снова внимательно и строго посмотрела на новеньких. – Вы, уважаемая зелень, все пока – практикантки. Поэтому ваше дело какое? Правильно. Все время маячить в торговом зале. Подсказывать, помогать публике, которая не до конца соображает, зачем сюда явилась. Например, пенсионерам или другим каким маразматикам. А главное – наблюдать, кто чего тырит.

– Правда, что ли, тырят? – искренне удивилась Горячкина.

– Святая или дурная? – взглянула на нее Колюбакина.

– Нормальная.

– Была б нормальная, не лезла бы с идиотским вопросом. Тырят все – от студентов до мамочек с колясками. Поэтому ходить по залу, делать вид, что ничего не замечаешь, а в нужный момент – бегом к охраннику. Ему даешь наводку на злодея.

– Бегать за каждым, здоровья не хватит, – мрачно заметила Удодова.

– А мы больных не держим. Здесь работают здоровые, сильные и еще какие?

– Честные! – с каменным лицом ответила Горячкина.

– Ответ правильный. Пять. – Раиса Павловна снова прошлась вдоль строя, остановилась напротив Арины. – А ты чего, красавица, застыла, как царевна-лягушка в болоте? Хоть соображаешь, о чем тут речь?

– С трудом, – не глядя на нее, ответила Арина.

– Молодец. Тебе и соображать-то особенно не нужно.

– Это почему? – приподняла удивленно брови Арина.

– Смазливая мордуленция за тебя соображает. – Старший продавец бросила взгляд на молчащих девушек. – Ну что, героини труда? Еще какие вопросы будут?

– А когда нас за прилавок поставят? – робко подняла руку Аня Кутаева, тощенькая, крохотная, в очочках.

– Тебя, думаю, никогда.

– Почему?

– У тебя какое зрение?

– Минус два.

– Минус два. И чего ты со своим «минусом два» за прилавком будешь делать? Хоть какую-нибудь цифру на ценнике различишь?

– А зачем меня взяли?

– Почем я знаю? Привели по разнарядке, обязана выполнять. Сама первый раз таких раскрасавиц вижу.

– Мне уйти?

– А как пожелаешь. Вон порог, а там хоть пой, хоть пей, хоть баклуши бей! – Раиса Павловна махнула в сторону двери.

– Вы это серьезно? – переспросила Аня.

– У нас не шутят, фефёла! У нас работают. Наша хозяйка за каждый прихват таким рублем бьет, что дома чай без сахара пьем.

– А кто она, ваша хозяйка? – снова влезла с вопросом Буханкина.