Однажды и навсегда - Виктор Мережко

– А кто она, ваша хозяйка? – снова влезла с вопросом Буханкина.

– Если покажу, то только издали. Метров за сто. Чтоб не испугалась.

– Такая страшная?

– Кто?

– Ваша хозяйка.

– Хозяйка – красавица. Зовут Софья Никитична. А вот ты – чудо-юдо болотное. Взгляни только на себя и своих подружек. Чтоб завтра вышли на работу все как одна помытые, подкрашенные, причесанные! Работать в торговом зале – это все равно что ходить по подиуму. Спина прямая, шаг уверенный, взгляд гордый и внимательный. Приходилось видеть этих вешалок по телевизору? Чего молчите? Видели или нет?

Все молчали. Анька с вызовом взглянула сначала на старшую продавщицу, потом на подружек, коротко и решительно выдохнула:

– Вот что, девчонки… Вы как хотите, а я ушла. Мне не светит всю жизнь за жуликами гоняться, чай без сахара пить и изображать из себя вешалку. Салют!

Девчонки смотрели, как со вскинутой головой она двинулась к выходу, по пути зацепилась тонкими ножками за какую-то картонку, чуть не растянулась, подняла упавшие очки, возле порога снова оглянулась и вдруг, расплакавшись, пустилась бежать.

Неожиданно Арина Фадеева гордо и спокойно вышла из строя, вплотную приблизилась к старшей продавщице, негромко, с улыбочкой произнесла:

– Дура.

– Чего? С дуба рухнула? – выпучила глаза Колюбакина.

– Вы дура, – повторила Арина. – Причем конченая. – И коротко махнула девчонкам: – Валим отсюда.

– Мы работы не боимся, но работать не пойдем, – радостно и густым басом пропела Удодова и, смеясь, увлекла за собой весь табун.

– Эй, куда? – разволновалась вдруг Раиса Павловна. Догнав Фадееву, она схватила ее за руку, зачастила: – Ты-то чего несешься, дуреха? Пусть все валят, а тебя я как раз хотела оставить. Вон какая красотка. В парфюмерный пойдешь. Туда все девки стремятся. Чего тебя не устраивает?

– Вы не устраиваете, – оттолкнула ее Арина.

– Обвыкнемся. Притремся. Ну и что ж, что нахамила? С кем не бывает? Считай, забыла. Как зовут?

– Фёкла!

– Вижу, что врешь, но все равно возьму в парфюмерию. Жениха подцепишь. Судьбу устроишь. Туда все богатые мужички заваливают.

– Спасибо, опоздали, – с язвительным злорадством ответила Арина. – Уже замужем, судьбу устроила!

– Вот те на! Ну, не дура ли? – как-то даже растерялась Раиса Павловна. – Чего так рано выскочила?

– Влюбилась, вот и выскочила. И вас это меньше всего касается! – огрызнулась Фадеева и направилась к выходу. От самого порога крикнула: – И вообще работать я у вас не буду.

– Не будешь – заставим. Не хочешь – научим! – снисходительно отмахнулась Колюбакина. – Все мы гордые, пока жизнь на четвереньки не поставит.

Детдомовки дружной и возбужденной кучкой вывалились из «Черемухи», по пути успокаивая плачущую Аню Кутаеву. Буханкина тискала ее с одной стороны, Верка Горячкина обнимала с другой, тарахтела:

– Ладно, хватит реветь. Вытри сопли! Слыхала, как Аринка ей врезала? Как ее?.. Кобылякина?

– Колюбакина, – вытирая слезы, поправила Людку Кутаева. – Я бы ей не то еще сказала.

– Так чего молчала? – спросила Буханкина.

– Не успела.

– А вот Фадей успела!

– Ариш, – суетилась рядом с Ариной Верка Горячкина, – я знаешь, как сначала испугалась? Испугалась, что она с ходу двинет тебя.

– Я бы ей двинула, – гудела Удодова, со злорадной усмешкой ударяя кулаком в ладошку. – Третий разряд по боксу!

– Так тетка тоже не слабая!

– Зато мы помоложе и пошустрее. Левый апперкот – и все вопросы к доктору!

Верка обхватила Удодову, стала дурацки хохотать:

– Могу представить: тетка на полу, а вокруг нее лепилы! – И тут же перебросилась к Фадеевой: – Ариш… А чего она хотела, когда мы ушли? Угрожала, извинялась?

Фадеева, щурясь от бьющего через листву солнца, снисходительно взглянула на подружку, нехотя ответила:

– Просила, чтоб осталась.

– Ты одна или все? – уточнила Верка.

Конец ознакомительного фрагмента.