Красная волчица - Николай Кузаков

— Сейчас, переоденусь.

Дом Серафима Антоновича Зарукина стоял за селом в глубине сосновой рощи. Димка с Андрейкой вошли в ограду. Серафим Антонович мастерил туес. Ему помогал Вадим. Парни поздоровались. Серафим Антонович отложил березовый сколотень, поднял длинное лицо в глубоких морщинах и проговорил глуховатым голосом:

— Здорово, академики. Присаживайтесь.

— Мы на минутку. За Вадимом, — объяснил Димка.

— Обождите немного, я умоюсь. — Вадим скрылся в доме.

Серафим Антонович неторопливо завернул самокрутку,

— На машиностроительном заводе не доводилось бывать? — Серафим Антонович остановил взгляд на парнях.

— Нет, — мотнул головой Андрейка, — а что?

— Товарищи там у меня остались. Сколькой год собираюсь навестить их, да все как-то не получается.

Из скотного двора, что па задах дома, с подойником в руках вышла Лариса.

— Здравствуйте, мальчики. Выросли-то как.

Лариса улыбнулась. Ей шел девятнадцатый год, в движениях ее, в голосе было что-то мягкое, материнское.

— Как им не расти, — вместо парней ответил Серафим Антонович. — Скоро в армию идти.

— Андрей, — Димка кивнул в сторону Андрейки, — в танкисты метит.

— Молодец, — одобрил Серафим Антонович. — Слышали, как Ганя самураев на Халхин-Голе лупцевал? Пусть Знают наших.

Из дома выбежала Зоя. Кинула лукавый взгляд на Андрейку и подбежала к сестре.

— Нянька, я пойду с ребятами за Золотую поляну?

— Уберемся по дому и вместе пойдем.

Зоя нехотя пошла за сестрой. Серафим Антонович придавил окурок носком сапога и поднялся.

— Пожалуй, на сегодня хватит, — и стал складывать инструмент на предамбарник.

Прежде Серафим Антонович жил в городе, работал на заводе кузнецом. Все бы было хорошо, да вот к жене привязалась какая-то хворь, и врачи не могли помочь. Узнал Степан о беде старого друга, они в гражданскую войну вместе партизанили, предложил переехать в Матвеевку на свежий воздух. Серафим Антонович ухватился за эту мысль, думал, тайга поставит на ноги жену. Приехал, дом срубил под бором в сосняке. Да только не помог жене лесной воздух, умерла. И все заботы по дому свалились на Ларису. Выходила она и брата с сестрой. Спроси кого-нибудь в селе, кто такая Лариса, подумают, а вот Няньку все знают.

В деревне встретили Серафима Антоновича Зарукина настороженно. Но вскоре увидели сельчане, доброе сердце у этого человека, а рукам цены нет. Все они умеют делать ружье наладить, котел полудой покрыть, к чайнику носик припаять, а при нужде и иголку сковать. Теперь бабы, когда приходил в дом, не знали, куда и посадить его.

По ступенькам крыльца сбежал Вадим. В отца он пошел, такой же костистый, сухопарый.

— Пошли, — бросил на ходу парням.

— Долго не бродите, — наказывал Серафим Антонович.

— Ладно, — уже от калитки отозвался Вадим.

На улице столкнулись с Сергеем Кругловым. Ему уже перевалило за двадцать, он был плотный, мускулистый. На плече у Сергея гармошка. Глянул на парней, тряхнул рыжеватым чубом.

— В нашем полку прибыло.

Парни вместе с Сергеем направились к Золотой поляне, что за школой.

— С девчонками-то дружите? — спросил Сергей.

— Нам нельзя, мы — школьники, — покосившись на Димку, рассмеялся Андрейка.

— Нам нельзя… — передразнил его Сергей, — А еще будущий танкист.

Сергей пробежал пальцами по перламутровым, пуговкам гармони, подобрал нужную мелодию и запел:

На границе тучи ходят хмуро,Край суровый тишиной объят.У высоких берегов АмураЧасовые Родины стоят.

Услышав песню, девчата заспешили к парням. На Золотую поляну пришли гурьбой. Поляна была просторная, открывалась к реке. Вокруг нее стояли сосны с густым подлеском. Под деревьями темнели лавочки. На середине поляны вспыхнул костер, и от деревьев пролился золотистый отсвет.

— Сергей, давай вальс…

Сергей склонился над гармошкой, и к реке поплыла плавная мелодия. Димка подошел к Ленке:

— Станцуем?

Они закружились вокруг костра.

— Красота-то какая! — счастливо улыбалась Ленка.

— Как в сказке. Лешего только не хватает.

— Не надо лешего. Я боюсь.

Посматривая друг на друга, они некоторое время танцевали молча.

— Ты о чем, Димка, думаешь? — спросила Ленка.

У Димки по губам скользнула еле заметная улыбка. Сердце Ленки замерло. Сейчас он скажет: «О тебе думаю. О нас с тобой, зоренька». Но Димка ответил:

— Всякая чепушатина в голову лезет.

Ленка подавила обиду,

— А я о тебе думаю.

— Что же обо мне думать-то?

— Я, сколько себя помню, всегда о тебе думаю.

Музыка оборвалась. Парни и девчата пошли к лавочкам. Димка отошел к сосне, прислонился к ней спиной. Пришла Лариса, села рядом с Ленкой.

— Лена, спой «Тройку», — попросила Лариса.

— Спой, Лена, — раздалось сразу несколько голосов. Ленка украдкой глянула на Димку, он ей улыбнулся.

Ока подошла к Сергею, встала сбоку. Сергей заиграл. Ленка, вскинув голову, подавшись вперед, запела грудным сильным голосом:

Вот мчится тройка удалаяВдоль по дороге столбовой,И колокольчик, дар Валдая,Звенит уныло под дугой.

Димка посмотрел на Ленку. На платье ей падал отсвет костра, и от этого казалось, что по нему прокатываются огненные волны. Лицо бледное. А в голосе печаль. Эта печаль — упрек его глухому сердцу. Димка перевел взгляд на парней и девчат. За костром о чем-то перешептывались Андрейка с Томкой. Яшка Ушкан смолил самокрутку и не сводил с Ленки глаз. У Димки невольно сжались кулаки. Ему захотелось съездить по этой мясистой роже. А голос Ленки продолжал звучать над поляной:

Ямщик лихой — он встал с полночи,—Ему сгрустнулося в тиши:И он запел про ясны очи,Про очи девицы-души.

Внизу поблескивала река. Темнели горы. И Димке казалось, что не Ленка поет, а там, в горах, оплакивает судьбу ямщика лесная девушка.

«Вы, очи, очи, голубые,Вы сокрушили молодца,Зачем, о люди, люди злые!Вы их разрознили сердца?Теперь я горький сиротина!»И вдруг махнул по всем по трем,И тройкой тешился детина —И заливался соловьем.

Над поляной стояла тишина. И вдруг с сосны упала шишка, гулко ударилась о притоптанную землю и откатилась к костру. Все сразу задвигались, заговорили. Ленка прошла к лавочке и села рядом с Ларисой.

— Спасибо, Лена, — Лариса прикоснулась к ее руке.

Ленка застенчиво улыбнулась. А плясуны уже просили:

— Серега, давай «Русскую».

Димка незаметно нырнул в лес, вышел на угор, спустился к реке и сел на камень. На берег тихо накатывались волны. С поляны доносились лихие хлопки в такт музыке. За спиной у Димки послышались шаги.

— Ты что ушел? — спросила Ленка.

— Просто одному побыть захотелось. Видишь, заря уже занимается.

— Пойдем в поле? — предложила Ленка.

Димку с Ленкой солнце встретило у черемушника. Выкатилось оно из-за хребтов на пылающее небо, и поток холодного света хлынул на землю. В низинах качнулся туман и нехотя пополз к вершинам гор. Возле подлесков пламенем занялись жарки. От Димки с Ленкой в лесные дали убегала белая тропа. Над ней кружился табунок чаек.

Ленка верила, что не зря они встретили солнце на белой тропе. От счастья ее карие глаза затуманились слезами.

— Ты это что? — удивился Димка и положил руку ей на плечо.

Ленка уткнулась головой ему в грудь и ничего не сказала.

За Золотой поляной на берегу встречали солнце Сергей с Ларисой. Сергей обнял девушку.

— Нянечка ты моя, родная. Знаешь, что я решил?

— Что?

— Приду нынче осенью с охоты — и мы поженимся.

— Как же я отца-то брошу? — встревожилась Лариса. — Старенький он уже стал.

— Зачем бросать его? Поставим свой дом рядом с вашим. Только — две семьи на твоих плечах будет.

— Работы-то я не боюсь…

Ятока все тяжелее переносила разлуку с Василием. Тревожные мысли не оставляли ее. Уж пора бы Василию дома быть. Все ли ладно с ним? Один по реке поплыл. Нет покоя на душе. Чтобы хоть как-то скоротать время, Ятока занялась выделкой оленьих камусов. Семеновна, устроившись на сундуке, пряла шерсть. Только утром вынесли осоку, которой застилали пол, и в доме было свежо, пахло вяленой травой, с улицы доносилось беспокойное чириканье воробьев и бойкий стрекот стрижей.

Семеновна глянула в открытое окно.

— Опять кот охоту на воробьев устроил.

— Что ему делать, забавляется.

Семеновна тянула от кудели шерсть, жужжа веретеном, скручивала ее в ровную нить.

— Всем вам к осени свяжу по теплым носкам.