Храм - Вальдэ Хан

Свист, справившись с испугом, трясущимися руками поднял свое оружие и выпустил последнюю пулю. Нестерпимо долгое мгновение он молил Светоносца, обращаясь к божеству со всей верой, на которую только был способен: «Пускай этот выстрел достигнет цели».

Диковинное оружие вождя змеепоклонников упало на песок, и жрец зашипел от боли в простреленном плече. Бросив бездыханное тело своего слуги, Говорящий с Богами, со всех ног помчался обратно к центру деревни. Свист еще несколько раз жал на спусковой крючок, но винтовка отвечала сокрушенным щелчком – стрелять было нечем.

— Цельтесь в ноги! – закричал кто‑то пробегавший мимо. – Стреляйте по ногам!

Пластун бежал первым, возглавляя погоню и стреляя прямо на ходу.

Но удача Великого Жреца была ему верна. Пули взбивали фонтанчики рыхлой земли, на волосок позади мягких мокасин Говорившего с Богами, опаздывая на миг, на полмига. Кто‑то из светлого войска выскочил из‑за хижины и бросился ему наперерез. Жрец не сбавляя темпа вскинул руку, что‑то тускло сверкнуло, и поимщик рухнул в пыль, захлебываясь собственной кровью.

Жрец метнулся в сторону приземистого строения, сложенного из тяжелых каменных блоков.

— Не дайте ему добраться до его убежища! – перекрывая грохот побоища, закричал Пластун.

Жрец перепрыгнул чье‑то мертвое тело: до спасительного входа в приземистое каменное строение – то самое, где Пластун впервые увидел Говорившего с Богами, оставалось немногим больше трех метров. В это самое мгновение незримый заступник отвернулся от вождя дикарей – охотничья пуля клюнула жреца пониже колена, раздробив кость. Приземлившись на раненую ногу, тот кубарем покатился по песку, по инерции достигнув входа в собственное обиталище. С металлическим звуком тяжелые створки сомкнулись, брызнула кровь – голова и плечи Великого Жреца оказались по ту сторону дверей.

Подбежавшие охотники застыли в растерянности, сипло переводя дыхание после сумасшедшей погони. Пластун от досады пихнул сапогом все еще бьющиеся в судорогах ноги жреца.

Сукоруб стукнул прикладом по стальной створке и покачал головой.

— Гиблое дело ее ломать, — он оперся рукой о стену, сплевывая на песок.

— Быстро, обойдите кругом, может быть еще вход есть, или окно, — приказал Пластун, сам не надеясь на такую удачу.

Они обшарили все стены в поисках неприметного лаза, но вход в жилище Великого Жреца был только один.

— Слышишь? – спросил Пластун, обращаясь к Свисту.

Десятник остановился и прислушался: стихли все звуки битвы, в наступившей тишине громовым раскатом зазвучал Галархорн.

— Победа, — почти буднично сказал низкорослый охотник, и расплылся в счастливой улыбке.

Рог запел снова, на этот раз ближе.

41

Свист присел на скамью, что стояла у входа в одну из разоренных хижин. Бережно положил ушибленную руку на колени, при каждом движении предплечье отдавалась острой болью. Свисту оставалось только удивиться тому, как он не замечал этого во время боя.

Выживших дикарей сгоняли в центр деревни, привязывая к необструганным стволам деревьев, специально сваленным для этого дела на опушке. Одного из чудом уцелевших шаманов били у подножия пирамиды. Не меньше полудюжины мужчин всеми силами старались вышибить дух из разрисованного тела. Они мстили ему за свой страх, который тот внушал им прежде. Поодаль какой‑то пузатый дикарь, поспешно стерев знак змея со лба, пытался договориться с Грозовиком, предлагая тому какие‑то ценности и свою дочь в обмен на заступничество длинноволосого воина. Со стороны реки тянуло черным дымом – это догорала большая, крытая осокой, хижина.

Оказалось, что битву пережило почти восемь десятков дикарей, в массе своей женщины и дети, да еще несколько седобородых стариков, что в ужасе закрывали бритые головы тонкими морщинистыми руками, но случались и крепкие мужчины. Свист смотрел на уцелевших свидетелей битвы, и устыдился собственной радости победы. Змеепоклонники затравленно жались друг к дружке, боязливо косясь на оцепление из воинов Света, что окружили пленников, держа оружие наперевес.

От пирамиды, в сопровождении двух паладинов, а так же Пластуна и Скальника, шел воевода. Засунув пальцы за пояс, он с явным удовлетворением поглядывал вокруг – на дела рук своих, и находил их удовлетворительными.

Светляк, заведующий часовыми, что стерегли пленных, шагнул навстречу Ореху.

— Всех, кто выжил, и может держаться на ногах, мы собрали здесь. Еще с десяток получивших несерьезные ранения мы положили вон в той хибаре, — он указал на приземистое жилище. – Остальных добили.

— Я хотел отправить всех раненных еретиков во Свет, но он мне не дал, — быстро вставил Светолюб, затягивая потуже повязку на бедре. В его голосе слышались осуждающие нотки.

— С ними я разберусь позже. Этих вот, — Орех мотнул головой в сторону пленных, — увязать, да так, чтобы мужчины рядом друг с другом не оказались, и пускай прямо тут и ночуют. Да, и бадью с водой кто‑нибудь пускай поставит, ежели пить запросят – не отказывайте.

Он повернулся к Пластуну.

— Что у нас?

— Восемь погибли, еще дюжина ранены, двое из них тяжело. Ну и Терновник…

— Что с ним?

— Лежит, бормочет что‑то – не разобрать, иногда в судорогах бьется. Я его осмотрел, но ран никаких не обнаружил.

— Это шаман, мразь, его подкосил. Я сам видел, — вставил Светоч, поправив нож на поясе. – Терновник на него бросился, когда мы с той стороны к пирамиде подходили, а шаман этот как‑то на него посмотрел, и парень наш прямо там и слег.

И добавил после небольшой паузы.

— За это, я шаманскую голову над входом вон в ту хижину повесил. Он теперь всегда улыбается – красиво вышло.

— Вот значит, — снова заговорил глава разведчиков. – Складарь, я ему в помощь Пробоя дал, как раз занят учетом всего, что у дикарей было.

Орех кивнул.

— Светоч, Светолюб, вы распорядитесь ужином для наших людей. Светляк остается присматривать за пленниками. Пластун и, — Орех повысил голос, — Свист, со мной!

Свист тяжело поднялся со скамьи и слегка прихрамывая, направился за воеводой.

Когда они остались втроем, Орех спросил.

— До хранилища мерцал Складарь еще не добрался?

— Нет, — Пластун отвел глаза – было видно, что он стыдится своего поступка, — я не сказал ему, где Великий Жрец хранил их. Подумал, что может быть ты первый…

— Спасибо тебе.

Они обогнули пирамиду и приблизились к приземистому строению – тому самому, где Пластун стянул когда‑то расшитый ягдташ с мерцалами. Немного дальше, в тени раскидистых деревьев пряталось жилище Говорящего с Богами.

У занавешенного входа в хранилище стоял Дрозд.

— Еще я подумал, что стоит перестраховаться, — пожал плечами Пластун.

— Все парень, ты можешь отдохнуть и поесть, — сказал Орех, — Потом вернешься сюда и снова заступишь на пост.

Дрозд без лишних слов отправился туда, где воины Дома разжигали костры.

Орех откинул полог и осторожно заглянул в сумрак хранилища. Постояв немного на пороге, он отступил на шаг.

— Что‑нибудь не так? – спросил Свист, видя беспокойство Ореха.

— Я чувствую что‑то, — с явственным напряжением в голосе ответил воевода и нахмурился.

Пластун только плечами пожал.

Свист снял винтовку с плеча и стволом отодвинул тяжелую рогожу, закрывавшую обзор. Сперва он ничего не заметил, только темень лишенного окон помещения, но потом в спертом воздухе начали плавать раскаленные нити, извиваясь и закручиваясь в спирали. Выглядели они категорически подозрительно.

— Видишь? – спросил воевода.

Свист кивнул.

— Да что там такое? – раздосадовано всплеснул руками Пластун.

Он дернулся было зайти внутрь, но Свист и Орех разом удержали его.

Воевода бросил хмурый взгляд через плечо.

— Лучше пусть кто‑нибудь другой первым войдет туда, — сказал он, что‑то прикидывая в уме.

Мужчины переглянулись.

— Пробой, — принял решение Орех. – Пускай отвлечется от складарского крючкотворства.

— Я его звать не буду, — непреклонным тоном заявил Свист, мигом ухватив суть воеводской задумки.

— Да зачем его звать? – разозлился Пластун. – Я сам войду туда и все проверю.

— Стой! – рявкнул Орех. – Если там какая‑то ловушка, а я почти в этом уверен, то пускай она сработает на ком‑то менее важном для нашей миссии, чем ты. Пробой же, будем смотреть правде в глаза, довольно бестолковый субчик.

— Ты меряешь наших братьев по их толковости?

— А ты нет? Каждый достоин того отношения к себе, которое заработал своими делами. Пробой пока только языком горазд молоть, да поклоны сотнями бить.

— Пускай будет Пробой, — неожиданно согласился Пластун. – Я сам его приведу.

Разведчик быстро развернулся на каблуках и отправился на поиски.