Мечи свою молнию даже в смерть - Игорь Резун

– Мистер… проходите. Мадам Нойбарт вас ждет. Пятнадцатый этаж.

На пятнадцатом этаже – еще одна приемная. Еще одна подкова стола, только без рамки. Двери лифта, единственного на площадке, бронированы; помещение прошаривают камеры слежения; лестница, укрытая красной ковровой дорожкой, ведет на следующий этаж; перила с золотыми шишками на концах.

Сотрудник охраны моментально снял трубку телефона, знаком показав посетителям задержаться. Он явно не знал, кто они такие, да и не хотел знать – безупречный цепной пес Хозяйки.

– Мадам, посетители, о которых вы говорили, – бесстрастно доложил он в трубку.

Трубка приказала пропустить. Пока происходил этот краткий диалог, Мириам с любопытством наивной дурочки разглядывала стол охранника, камеры… Она оторвалась от созерцания и последовала за Вуаве.

Мадам Эльжбета Терезия Эбельхарт фон Нойбарт приняла их в своем кабинете – не вставая. Сидя по одну сторону длинного стола заседаний, она словно демонстрировала, что давно ждет диалога. Кабинет был тускл, тяжел и мрачноват, горели только несколько настенных бра, и в полированной глади этого стола отражалось лицо хозяйки – некрасивое настолько, насколько может быть некрасивой женщина восточногерманских кровей в возрасте примерно пятидесяти лет. У нее были жидкие волосы неопределенно-светлого цвета, слишком большой нос и слишком тонкие губы, прорезанные складками у краев; глаза серые, холодные, хоть и играющие бесстыдством всех оттенков, но все же безжизненные и явно не умеющие плакать. Она была одета в черное платье с оголенными плечами, явно не подходящее к общему стилю кабинета. Наверняка ей пришлось прервать какое-то иное, более свободное по программе мероприятие ради сегодняшней вечерней встречи с Вуаве.

– Добрый вечер, мадам Эльжбета! – кротко поздоровался Вуаве, называя директора Панамериканского банка по имени, как старую знакомую.

Женщина сухо рассмеялась, глядя на входящих.

– Рада вас видеть, Робер.

– Это Мириам Эрдикюль, – представил Вуаве свою спутницу. – Мой референт. Она в курсе дел.

– Садитесь. Сигары? Виски?

– Я не курю, мадам Эльжбета. А для виски слишком ранний час.

Банкирша смерила глазами черноголовую Мириам. «Шлюха!» – сказали серые глаза. «Сучка!» – ответили ей черные, с сонной поволокой. Банкирша коротко кивнула – садитесь.

– Долго же вы собирались, Робер! – проговорила она нехотя. – Я могла и передумать.

– Сомневаюсь, мадам.

Робер Вуаве сел, положил на колени свою тонкую папку-кейс и вынул оттуда несколько листков. В свете скрытых ламп его пальцы казались сиреневыми.

– Вначале… – проговорил он глухим голосом, – давайте уточним кое-какие детали. С вашего позволения я начну.

Банкирша откинулась на спинку стула, и ее костлявые плечи совершили внутреннее движение, будто под кожей задвигались шарниры. Она положила голую руку на стол и стала постукивать золотым карандашиком о блокнот. Звук постукивания не мешал – не был слышен.

– Итак, ваш дедушка, Альфред Иероним Прокопиус Пацвальд, родившийся в тысяча восемьсот девяностом году в Вене, в тысяча девятьсот пятнадцатом году служил кадровым офицером австро-венгерской армии в чине лейтенанта. Так? В том же тысяча девятьсот пятнадцатом он получает под командование четвертый Воеводинский пехотный батальон одновременно с чином штабс-капитана. И выдвигается с батальоном на фронт. Так?

– Да. Это так, – заметила банкирша, слегка поджав губы.

– В конце тысяча девятьсот шестнадцатого года, будучи ранен в ногу, он попадает в плен и отправляется в лагерь для интернированных офицеров в Гродно, где вступает в монархическую организацию австро-венгерских военнопленных. В дальнейшем он перемещен в сборный лагерь под Харьковом, где в июне тысяча девятьсот семнадцатого поступает на службу в Чехословацкий корпус, сформированный из двух стрелковых дивизий австро-венгерских военнопленных, с повышением в чине до майора. После совещания командования корпуса в Челябинске четырнадцатого мая тысяча девятьсот восемнадцатого года майор Пацвальд, прикомандированный к штабу корпуса, начинает движение в составе одного из эшелонов чехословаков, сформированном на станции Ртищево русского города Пензы…

Карандашик перевернулся острым концом и раздраженно впился в рисовую бумагу блокнота.

– Робер, вы собираетесь читать мне всю генеалогию моей семьи? Я ее знаю.

– Минутку терпения, мадам Эльжбета, – сухо отрезал Вуаве. – Вы же знаете, в нашем деле важна безукоризненная точность. Я продолжу? Майор Пацвальд в начале июня с секретным заданием прибывает в Омск, где седьмого июня участвует в мятеже, поднятом силами чехословаков против большевистской власти. В это время он входит в состав Объединенного штаба войск адмирала Колчака, получая чин подполковника, а седьмого августа участвует в спецоперации штаба по захвату золотого запаса России в Казани. Так? Ведь дед наверняка рассказывал вам о своем послужном списке…

– Очень кратко, – сухо заметила банкирша.

– Отлично. Затем, после боевых действий и недолгого пребывания на фронте, подполковник Пацвальд вместе со штабом Колчака в ночь с девятнадцатого на двадцатое ноября прибывает в Ново-Николаевск… Сейчас этот город у русских называется Новосибирском. Пацвальд в это время является начальником охраны блиндированного эшелона «Д», переправлявшего золотой запас России. Далее же, перед тем как пятого декабря ставка Колчака покидает Ново-Николаевск, Пацвальд по заданию начальника колчаковской контрразведки, генерал-майора Павла Рябикова, отъезжает в район станции Бердск, где выполняет задачу по организации вооруженного сопротивления большевикам.

Эльжбета поморщилась Монотонное изложение исторических данных, хоть и касающихся ее семьи, пресным до отвращения голосом Вуаве, давно снявшим темные очки, было ей не очень приятно.

– В августе тысяча девятьсот двадцать первого года под Бердск прибывают остатки отрядов барона Унгерна фон Штернберга. Соединив их с разрозненными группами атамана Дулепова, Пацвальд формирует центр сопротивления на станции Бердск. К тому времени на станции Куйтун командование корпуса подписало перемирие с большевиками, при этом передав им большую часть своего архива вместе с золотом. По распоряжению начальника контрразведки генерал-лейтенанта Ференца Сунжы, часть архива была уничтожена – часть, касавшаяся, в частности, заданий по линии подполковника Пацвальда. А затем нам снова необходимо вернуться к событиям в Бердске. Пацвальд обращает внимание на двенадцатилетнюю девочку в монгольской национальной одежде, но русскую по виду, путешествующую при личном Внутреннем Штабе барона Унгерна. Незадолго перед своим решающим боем за станцию Бердск и пленением барона в начале августа тысяча девятьсот двадцать первого года, подполковник Пацвальд получает от Унгерна приказ быть ЛИЧНЫМ ПОКРОВИТЕЛЕМ данной девочки. Если судить по документальным данным, полученным от тех соратников барона, которые обеспечили его арест в обмен на свою свободу, то никакой девочки в списках не значится. Значит ли это, что подполковник Пацвальд каким-то образом вывез девочку из Бердска? Тем более что в тот момент подполковник был уже завербован контрразведкой Пятой Отдельной армии под командованием Смирнова. Комиссаром у него служил небезызвестный еврей Робер Эйхе. После предполагаемой казни Унгерна в Ново-Николаевске двадцать девятого августа тысяча девятьсот двадцать первого года подполковник Пацвальд под чужими документами возвращается в этот город, освобожденный от колчаковцев, и передает девочку Эйхе… в обмен на право сохранения части золотого запаса, похищенного им из эшелона литеры «Д» на станции Ново-Николаевска. Это так?

В этот момент Вуаве замолчал, передернув плечами, и его темные глаза воткнулись в Эльжбету. Женщина хрипловато рассмеялась.

– Допустим, Робер…

– В эшелоне «Д» было пять тысяч двести пятьдесят пять ящиков платины общим весом по тридцать килограммов каждый, – медленно проговорил он. – По моим данным, по заданию Рябикова подполковнику Пацвальду удалось спрятать около пятнадцати ящиков. Таким образом, мы имеем a priori четыреста пятьдесят килограммов чистой платины. Это 14 465,46 тройских унций, пусть будет 14 466 унций. Нынешняя стоимость платины составляет девятьсот девяносто пять долларов за унцию. Соответственно, я готов ОПЛАТИТЬ ВЕСЬ предполагаемый актив господина Пацвальда за информацию о том, в какой приют города Ново-Николаевска и под какой фамилией была помещена данная девочка. Это четырнадцать миллионов триста девяносто три тысячи шестьсот семьдесят долларов. Вы готовы к сделке?

Эльжбета облизнула губы. Вышло у нее это неэстетично – словно их обмакнула серая салфетка.

– Пожалуйста, вашим именным чеком!

Вуаве вынул из пиджака чековую книжку и Parker в платиновом корпусе. Бумага чековой книжки не шуршала, так как тоже была первоклассной. Банкир молча продвинул к Эльжбете розоватую бумажку чека по глади стола.