Мечи свою молнию даже в смерть - Игорь Резун

К ним зашел тот, кого они меньше всего ожидали увидеть.

Алехан сказал: «Стес-с-с…», не разжимая губ, и поэтому звук не сразу дошел до водителя: тот по привычке принял его за шипение спускающей шины, встревожился, посмотрел в зеркальце, тут же поймал угрожающий взгляд шефа и выжал тормоз, отчего серебристый «мерс» скрежетнул тормозами, а шедший сзади микроавтобус той же марки не то чтобы взвизгнул – заорал от ужаса, едва не въехав черным «кенгурином» в чемоданообразный зад легковой машины.

– Здесь, говорю, стой! – наконец совсем человеческим голосом сказал Алехан и выбрался из автомобиля.

Почему его привлекла эта вывеска? Магазин волшебных товаров. Игрушки, точно. Что еще может быть. Ни о чем другом Алехан не мог думать сейчас, потому что был зол, расстроен и грозен. В микроавтобусе, в его роскошном салоне сидела рыжая толстопопая нянька-хохлушка, нанятая буквально на пару дней. Она разбросала на ковровом покрытии машины свои мощные ноги с шершавыми пятками, в ярко-голубых китайских сланцах из пупырчатой резины, и грызла семечки, сплевывая в крепенький кулачок. А Данька и Янка притихли перед ней, и Алехан знал, что сейчас они явно замышляют какую-то пакость. Няньку они не любили, и Алехан их хорошо понимал.

К тому же сегодня утром, почти у самого бутика, имела место совершенно отвратительная сцена, выбившая бизнесмена из колеи на целый день. Он вышел из магазина, разговаривая по мобильному, и, уже когда отнимал коробочку от уха, увидел рядом какой-то мозглячка-очкарика, джинсового мерзавчика. И тот, деликатно коснувшись рукой локтя Алехана, спросил глумливо:

– Корешок, ПЕСДЫ ОТЛОМИТЬ КУСОЧЕК?

– Ну… Чего-ооо? – заревел он, не сразу поняв смысл сказанного.

Мозгляк рванул за угол Краеведческого музея, грохоча кроссовками, и Алехан припустил за ним, а там уже от «мерседеса» побежали охранники. Вылетев за кирпичный красно-белый угол постройки тысяча девятьсот двенадцатого года, Алехан оказался лицом к лицу с гогочущей толпой, наставившей на него фотокамеры мобильных, – толпой современной, так изысканно развлекающейся молодежи. Толпа выкрикивала что-то, мозгляк крутился среди них, хохоча: он выиграл спор, сможет ли вот так, легонько, обхамить прохожего. Ладно, если бы это была толпа с цепями и «розочками» битых бутылок, нет же – молодые, веселые, наглые… Их главарь, парень в байковской косухе, торжественно сказал:

– Аффтар жжот. Мужик, ты у нас миллионный герой одного прикола… Че хотишь? Убей себя об стену.

Сзади жарко дышали подбежавшие охранники, а Алехан, красный, набычившийся, мигом вспотевший, очень остро ощущал свое бессилие. Плюнули в душу, поиздевались и над его дорогим прикидом, и над его охраной, и над несметными баксами. Схватить первого попавшегося и рвать? Увы, в этом случае ни один суд не купишь. Они – молодые и хорошие, он – взрослый и плохой. И охранники его неуверенно топтались на месте.

Алехан постоял секунд пять, тычась глазами в улыбающиеся рожи, потом развернулся на пятках, едва не просверлив каблуками штиблет пыльный асфальт, да пошел обратно. К машине. А поганое чувство бессилия все еще жгло его от самого копчика.

Поэтому сейчас он глянул на микроавтобус и буркнул:

– Кондер пусть включат. Сжарятся!

Он пнул дверь магазинчика. Какой-то улыбающийся паренек в очках – не из тех ли? – да черноволосая гладенькая японка за прилавком. Странные предметы на стеллаже. Алехан, в рубашке с ослабленным узлом двухсотдолларового галстука, с мокрыми пятнами подмышек, стоял на ковре посреди крохотной комнатки и обескураженно осматривался.

– Мне игрушки надо. Детские! – объявил он, кривя большой рот.

Молодой человек, крадучись, приблизился. Проговорил мягко:

– У нас… волшебные товары. Талисманы. Чистой воды симоронавтика…

– Симо… тьфу, черт!

Алехан не смог выговорить новое слово, в это время с улицы донеслись очень приглушенный визг и досадливые матерки. Едва не вышибив плечом дверь, он метнулся туда.

Черная глыба микроавтобуса искрилась бликами под заходящим солнцем, ее водитель и второй охранник из легкого «мерса» прыгали вокруг, а на тротуаре молча, потупив глазки, стояла светловолосая девочка лет одиннадцати, тонкая, как свечечка, в сандаликах с белыми носочками, а рядом – четырехлетний кругленький пацан с хитрющим, измазанным шоколадом лицом.

– Че за фигня?

– Они няньку в машине закрыли, Алексей Владиленыч! – переводя дыхание, отрапортовал бодигард-водитель. – Я на минутку вышел… А они на центральный замок поставили, выскочили через мое место и дверь захлопнули. И ключи там, в замке!

– Ну, пусть откроет…

– Да она ж мобильник и тот включать не умеет! – с досадой заметил водитель. – Толку с нее, как с обезьяны!

Обезумевшая нянька металась в машине, едва видимая через лобовое стекло, визжала, хватая всевозможные ручки дверей, и только бесполезно раскачивала черную глыбу «мерседеса». Алехан перевел взгляд на детей.

– Па, мы нечаянно! – сразу нашлась девочка, метнув в него, как дротик, озорной взгляд голубых глазок.

– Памыничайна! – повторил за ней карапуз и удовлетворенно облизнулся.

– Ладно. Детей в машину мою посади и попробуй… этой дуре показать, как открыться!

Он снова зашел в магазин и рассеянно посмотрел на полки. На одной из них скрючился внушительный волчий хвост.

– Игрушки… есть? – одними губами спросил Алехан.

Та самая японочка, семеня в своем кимоно, – лапки у нее были маленькие и загорелые – вышла из-за прилавка и подала Алехану черно-белую фигурку. Он, завороженный, взял ее из маленьких ручек. Это была стилизованная фигурка зебры, с круглым туловищем и смешными цилиндрическими ножками. Полоски чередовались – черная, белая, черная, белая. Он покрутил ее в руках. Рядом снова оказался тот очкастый.

– Зебра перехода, – пояснил он. – Вот смотрите: поворачиваете так, потом так, и черные фрагменты переходят на другой край. Если посмотреть с одной стороны – зебра белая. Если посмотреть так – она черная… А так – снова черно-белая.

С трудом улавливая последовательность движений, Алехан прогудел:

– И че?

– Наша жизнь же полосками, верно? – терпеливо пояснил очкастый. – Черная и белая, белая и черная. Вот так вот, перебирая зебру, можно на время удалить из жизни все черные полоски. Понимаете?

– Блин… нет!

– Ну, если вы сделаете вот так, то в вашей жизни будет одна сплошная белая полоса. Надо только поверить.

Алехан повернул сегменты – действительно, бок у зебры стал белым. И в этот момент на улице раздался визг и женский крик: «Ой, лышенько!» В магазин влетела нянька. В попытках вырваться из плена она разбила колено до крови о рычаг КПП и порвала красное платьишко-сарафан. За ней, хихикая, втекли в магазинчик Яна и Данька. Нянька стояла и потряхивала головой, видимо, еще не в силах полностью прийти в себя.

– Ой, Алексейвладленыч, шо творится! Заперлася я… случайно я.

– Иди отсюда. В машину! – буркнул тот сквозь зубы.

Между тем дети уже освоились: Данька тянул из рук Алехана зебру, Яна подошла к прилавку и рассматривала обычный хрустальный шар на бархатной черной подушечке. Девочку явно восхитил этот предмет. Он отражался искорками в ее глазках.

– А это че? Ну, типа, шарик… – спросил отец.

– Это Точка Сборки, – звонко проговорила японка и улыбнулась Алехану. – Если туда смотреть пристально, собрав всю свою внутреннюю силу, то увидите… мечту! И она исполнится.

– Па, я хочу эту Точку! – моментально подала голос девочка.

Алехан потащил из кармана бумажник.

– У меня баксы только… Сколько? – спросил он немного растерянно.

Во всем этом ощущался какой-то подвох, но подвох не злой, а дружеский: будто Алехан перенесся на тридцать лет назад и стоял перед новогодней елкой, в одной рубашонке, слушая рассказ о приходившем ночью «дедушке Морозе» и с трепетом наблюдая, как мама разворачивает серебристую магазинную фольгу, освобождая подарок.

Это ощущение было таким густым, обволакивающим, как патока, что Алехан утонул в нем, осознавая каждую деталь, вызвавшую эти чувства: и свои голые подошвы на жестком старом ковре, и исцарапанный каблук материных босоножек, которые она надевала обычно по праздникам – дома… И мохнатую вату, слегка серую от пыли вату под красно-синей треногой елочного вместилища, с пятнышками сколотой эмали – ведь ее на год забрасывали на антресоли… Все это проплыло, пронеслось перед Алеханом, словно окна вагонов поезда. А когда этот поезд растаял, то бизнесмен наткнулся на строгий, слегка насмешливый взгляд молодого человека в очках без оправы.

– Обычно… – проговорил тот медленно, – мы берем деньги только тогда, когда вещи начинают РАБОТАТЬ. Это вопрос принципа, вопрос веры в Симорон. Но с вас… с вас я возьму сразу. Вы же верите только в деньги? Вот и верьте. Триста пятьдесят долларов США.

Алехан без разговоров отсчитал требуемую сумму, потом прибавил еще стольник.