Оступившись, я упаду - Лагуна Софи

Я потужилась — и что-то снова выскользнуло из меня, меньше, чем ребенок, и наконец-то внутри стало пусто. Я снова услышала плач.

— Можно на него посмотреть? — спросила я.

Сестра Ундин перенесла ребенка, завернутого в белое одеяльце, к стеклянной коробке.

— Ничего хорошего не будет от того, что ты его увидишь, милая. И ему это тоже не пойдет на пользу.

В палату вошел высокий мужчина в белом халате.

— Сестра, вы нужны мне в восьмой палате. Нужен весь свободный персонал. — Он торопился.

— Это та девочка, Смит, доктор Роджерсон? — спросила его сестра Ундин.

Доктор кивнул:

— Боюсь, что так.

Сестра Ундин уложила ребенка в стеклянную коробку.

— Помоги вымыть ее, Патриция, — попросила она. — Через пару минут вернется сестра Уизерс.

— Хорошо, сестра Ундин, — ответила Петти.

Сестра Ундин ушла, и мы остались в палате вдвоем.

— Можно на него посмотреть? — снова спросила я.

— Ох, Джастин. — Сестра Петти закусила губу. — Сестра Ундин права.

— Я хочу на него посмотреть, — сказала я, не отрывая взгляда от стеклянной коробки с ребенком.

Я никогда не думала о нем как о мальчике, или девочке, или вообще о личности. Что-то росло внутри меня, но я никогда не думала, что оно — тоже человек.

Сестра Петти покачала головой.

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— Я хочу на него посмотреть, — повторила я. — Сестра Петти, можно мне взглянуть на него?

Сестра Петти посмотрела на дверь.

— Ох, девочка моя, — вздохнула она.

Я попыталась подняться.

— Лежи, не вставай. — Она мягко удержала меня на кровати.

— Пожалуйста, сестра Петти… — Голос у меня был усталый и тихий.

— Боже, ну как я могу тебе отказать?

Она прошла через комнату к стеклянной коробке и подвезла ее ко мне. Ребенка завернули в белое одеяло. Его серо-голубые глаза были открыты. Я села на кровати и склонилась над ним. Он посмотрел на меня и начал плакать, а я почувствовала, что в том месте, где он был внутри меня, теперь стало пусто. Как будто все то время, что он сидел у меня в животе, я не знала о нем, и узнала только сейчас. Но сейчас он уже был снаружи, лежал в стеклянной коробке, и когда я посмотрела на него, я перестала быть такой маленькой, как раньше. Мне все так же было четырнадцать лет, но я стала старше.

— Джастин, у тебя все еще идет кровь, — заметила сестра Петти.

Я подняла ребенка, прижала его к груди — и стала еще старше, будто прошли годы. Я стала старше миссис Тернинг, старше сестры Уизерс, старше сестры-хозяйки, старше бабушки Лиззи. Я, самая старая, держала самое юное существо. Я поцеловала его в кругленькую щечку и лобик, закрыла глаза и вдохнула его запах… И пусть у меня не было матери, это уже не имело никакого значения — теперь я сама стала матерью.

— Джастин! — Сестра Петти протянула руки к ребенку.

Я могла смотреть в его глаза еще очень долго. Мне не хотелось останавливаться, у меня не было в этом нужды. За его глазами простиралась бесконечность, прямо как у Майкла Хупера, будто глаза были только внешней поверхностью, а заглянув за них, я могла увидеть другой мир, где было для меня место. Где я была нужна.

— Джастин, — сказала сестра Петти, — отдай его мне. — Она дотронулась до ребенка.

— Можно я дам ему имя? — спросила я.

— О боже! — Сестра Петти нервно оглянулась на дверь.

— Можно?

Она вздохнула.

— Ну, я не вижу в этом ничего дурного…

— Как мне его назвать?

— Как тебе хочется, — ответила она и потрепала меня по плечу. Затем снова глянула на дверь. — Только побыстрее, Джастин.

Я не знала, как его назвать. Какие вообще бывают имена?

Какие имена для мальчиков я знаю? Я закрыла глаза. Черный Красавец мчался к Джо Эвансу, он был его лучшим другом. Джо никогда не сдавался. В самом конце он сказал: «Я всегда знал, что мы снова будем вместе, Красавец».

— Можно я назову его Джо?

— Как пожелаешь, Джастин.

— Джо Майкл?

— Да, можешь назвать его Джо Майкл.

— Спасибо, сестра Петти, — сказала я.

— Не за что, — ответила она и вытерла слезы. — Но ты должна отдать его мне, Джастин.

— Правда, сестра Петти? Я должна его отдать? — Ребенок не принадлежал этой коробке, он был слишком новым для этого мира. Он принадлежал мне, он знал только меня.

— Да, должна.

— Хорошо, — сказала я и подержала его еще с минуту — и все тепло жизни было в наших объятиях, больше я ничего не хотела, мне больше не казалось, что чего-то не хватает. Будто малыш Джо разжег внутри меня костер, и теперь его пламя согревало меня.

— Джастин? Джастин, его нужно вернуть на место, сейчас же. Мне очень жаль…

Я отдала ребенка сестре Петти.

Она положила его обратно в стеклянную коробку, потом посмотрела на простыни на моей кровати. Я не отрывала взгляда от него; раньше у меня ничего не было — а теперь появился ребенок.

— А сейчас ложись, Джастин, нам нужно остановить эту кровь. — Она побежала к двери. — Доктор Роджерсон! — крикнула Петти. — Сестра-хозяйка!

Я смотрела на ребенка, и мне казалось, что я вижу его во сне. Вокруг него все расплывалось, но его я видела четко и ясно. Со своего места я видела даже его глаза, и мне было неважно, что у меня течет кровь и что вокруг суетятся сестра Петти и доктор Роджерсон. Я не обратила внимания на то, как он смыл с меня кровь, как раздвинул мои ноги и заглянул внутрь, как сестра Уизерс вытащила из-под меня окровавленные простыни, когда ушла сестра Петти. В своем сне я была с малышом, с моим Джо. Мы были неразлучны, и моим делом было следить за ним, чтобы он никогда не был одинок. Чтобы ему не пришлось гадать, что же он сделал не так. Во сне это было совсем нетрудно. Впервые в жизни я делала все правильно, и я знала, что это правильно.

Но потом к коробке подошла сестра Ундин и повезла малыша прочь из палаты. Он больше не мог меня видеть, и мой сон нарушился. Они забирали у меня ребенка. Как только сестра Ундин повезла его к двери, он начал плакать.

— Нет, нет! — закричала я.

Сестра Уизерс перевернула меня на живот и воткнула иголку мне в ягодицу.

53

Когда я проснулась в следующий раз, обнаружила, что нахожусь в другой палате. За окном, прямо у стекла, цвели розы. Все кровати пустовали, кроме одной, рядом с моей, где спала еще одна девочка. Я положила руку на живот: он был мягким и пустым.

Все казалось нереальным. В комнату проникали звуки снаружи: лязганье металла, скрип колес, голоса. Но внутри было тихо, и я продолжала слушать. Я вдохнула и медленно выдохнула, а затем услышала его. Он плакал, он звал, но голос доносился не снаружи, а изнутри меня.

Девочка, лежащая на соседней кровати, заерзала.

— Когда у тебя были роды? — спросила она.

Я закрыла глаза, чтобы снова увидеть лицо ребенка. Глаза его, серые и сияющие, словно свет над Йоламунди, спускающийся с голубых небес. Они были бездонными, бесконечными, словно вода. Я села на постели и почувствовала, что совсем проснулась.

— Ты потеряла галлон крови, — продолжила девочка. — Это как две бутылки молока. Я тоже потеряла много крови, но не так, как ты, — я слышала, как об этом говорили медсестры. Тебе повезло, что ты не умерла. Как тебя зовут?

Я отвернулась. Мне нужно слушать Джо Майкла.

— Я Кэнди, — сказала девочка. — Это не настоящее имя, но оно нравится мне больше, чем Маргарет. Завтра я отправлюсь домой, как только они остановят у меня лактацию. — Она прижала руки к груди. — Это отвратительно. И адски больно. Скоро они дадут мне таблетку — и молоко исчезнет, будто по волшебству. Кто у тебя родился?

Мне не хотелось говорить. Хотелось слушать Джо Майкла.

— У меня родился мальчик, — продолжала она. — Мне сказали, что ему уже нашли новый дом. Его новые родители ждали, пока я его рожу, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. — Она села в кровати и отпила воды из стакана. — Что на руках и ногах у него по пять пальцев.