Оступившись, я упаду - Лагуна Софи

— В какой город? — спросила я.

— В Эчуку. Обувайся.

— Зачем? — Я знала, что дед ненавидит Эчуку.

— Просто полезай в машину, — произнес дед.

— Зачем, дед?

— Сама не понимаешь, что ли? Обувайся, говорю, — проворчал дед.

Я не поняла, что он имеет в виду. Когда я наклонилась, чтобы надеть туфли, живот надавил на грудь. Что я должна была понять?

Я держалась за оконный выступ пикапа, пока дед ехал в город, и смотрела, как мимо нас проносятся грузовики. У них было по двенадцать колес, они везли бревна из лесов Йоламунди. Водители знали, куда им нужно ехать, они могли пробыть в пути очень долго, и у них в грузовиках было все необходимое для путешествия. Я провожала взглядом каждый из них и смотрела им вслед, пока они не исчезали вдали.

Когда мы добрались до Эчуки, дед подъехал к зданию с вывеской, которую я не смогла прочитать. Припарковав пикап, он велел мне выходить и следовать за ним. Мы зашли в здание и сели в комнате, где вдоль стен были расставлены кресла. Тут же, в углу, стоял небольшой столик, где лежали журналы и стояла коробка с детскими книжками. По одной стороне комнаты тянулась длинная стойка, за которой работала женщина в белом платье. Дед сидел рядом со мной, от него исходил кислый запах. Несмотря на прохладный день, лицо деда заливал пот. Когда он сворачивал папиросу, пальцы у него дрожали, и немного «Белого вола» просыпалось на пол. Дед засунул свернутую папиросу в карман рубашки. Казалось, что дед принадлежит только своему дому и участку, а любые попытки выйти во внешний мир заставляют его дрожать и потеть.

— Роберт Ли? — произнесла женщина за стойкой.

Дед встал и уронил ключи. Я подняла их и передала ему.

— Пойдем, — сказал он мне.

Женщина в белом платье указала на дверь, и мы вошли. В комнате за столом сидел мужчина, такой же старый, как мой дед. Он был одет в костюм с галстуком, на носу его были очки в тонкой металлической оправе, такой тонкой, что я не могла понять, где заканчиваются очки и начинается кожа.

— Мистер Ли, меня зовут доктор Маннинг, — сказал мужчина, протягивая деду руку.

Дед кивнул.

— Это моя внучка, Джастин.

Мужчина с серьезным выражением посмотрел на мой живот.

— Возможно, сначала мне стоит обследовать Джастин, а потом мы поговорим с вами, мистер Ли.

— Хорошо, — согласился дед и вышел из комнаты.

Я осталась одна с доктором Маннингом. Он посмотрел на меня поверх очков.

— Ты знаешь, почему ты здесь оказалась? — спросил он.

Я рассматривала ножки стола и ботинки доктора.

— Ты оказалась здесь из-за своих собственных действий, из-за своего поведения. Важно, чтобы ты это понимала. А теперь, Джастин, пожалуйста, сними белье и ложись на кушетку для осмотра. — Он отдернул занавеску и показал мне на узкую кровать на стальных перекладинах, накрытую белой простыней.

Я сняла трусики и зажала их в руке, а потом залезла на кровать. Я не понимала, что доктор имел в виду, когда говорил о моем поведении и действиях.

Доктор Маннинг накрыл мне ноги простыней.

— Ляг, пожалуйста, на спину, — попросил он.

Я легла, и живот навалился мне на горло.

Доктор Маннинг поднял мою футболку и ощупал живот длинными, холодными пальцами. Он измерил его лентой и что-то написал на листке бумаги. Потом достал из коробки резиновую перчатку.

— Подними колени, — попросил он, натягивая перчатку на руку.

Я подняла колени, и доктор Маннинг засунул пальцы мне между ног.

Я охнула. Доктор Маннинг повернул пальцы. Живот у меня поднялся еще выше, будто пытаясь от них убежать. Я плотно зажмурилась, но все равно продолжила видеть салон машины Джейми и ощущать на языке привкус рвоты и горячей мяты.

Доктор Маннинг вытащил пальцы и стянул с руки перчатку.

— Теперь можешь садиться, — сказал он.

Я одернула юбку и села на кровати.

— Срок беременности — пять с половиной месяцев, Джастин, — сказал доктор Маннинг.

У меня закружилась голова. «Срок беременности — пять с половиной месяцев». Что это значит?

Доктор Маннинг помог мне спуститься с кушетки.

— Пожалуйста, подожди снаружи, пока я поговорю с твоим дедушкой, — сказал он и повернулся к переговорному устройству на столе: — Позовите сюда мистера Ли.

— Да, доктор, — раздался голос из аппарата.

Дед медленно и осторожно вернулся в комнату. Он был бледен, а под мышками на рубашке проступили мокрые пятна. В дверях стояла медсестра. Я вышла из кабинета, и доктор Маннинг закрыл за мной дверь.

Я сидела в приемной рядом с женщиной и маленькой девочкой. Женщина подвела девочку к коробке, стоящей в углу, и вытащила из нее несколько книг.

— Поиграй с ними, Тилли, пока нас не позовут к врачу, — сказала она, затем снова села в кресло, а девочке широко распахнутыми от удивления глазами уставилась на меня.

Дед вскоре вышел вместе с доктором, и они вместе пошли к стойке.

— Пожалуйста, дайте мистеру Ли информационный буклет из госпиталя Святого Иуды, — сказал доктор Маннинг женщине в белом платье.

— Конечно, доктор.

Женщина передала деду какие-то бумаги. Дед вытащил бумажник, заплатил ей и направился к выходу.

Я последовала за ним.

Когда мы переходили через дорогу, бумаги, которые дала медсестра, хлопали деда по груди.

— Они обо всем позаботятся, — сказал он.

Я не знала, кому он это говорит — мне или дороге.

— Когда придет пора, ты отправишься в больницу. Потом все закончится.

Мы сели в пикап. Живот двигался и толкался.

— Ты недолго там пробудешь. — Он разговаривал со мной или сам с собой?

— Куда я поеду, дед?

Он повернул ключ в замке зажигания и ничего не ответил.

«Срок беременности — пять с половиной месяцев».

Мне казалось, что это происходит с кем-то другим, и этот другой человек понимает, что это значит, но я, Джастин, не понимала. Что-то стояло между мной и пониманием, будто вуаль, которой Стейси закрывала лицо на свадьбе с Брайаном Чисхолмом. Я прижала руку к животу. Мне не хотелось, чтобы там что-то было. Я хотела быть только собой.

Когда мы приехали домой, дед положил бумаги от доктора на кухонный стол. На одной из них была фотография кирпичного здания с крестом на крыше, перед ним по дорожке шли две улыбающиеся медсестры. Под фотографией здания была изображена женщина с цветами и ребенком на руках.

— Тебе нужно подписать эти бумаги, Джастин, — сказал дед. Он взял в руки один из листов и вытащил из кружки, стоявшей на подоконнике, ручку. — Вот тут. — Он показал пальцем на линию. Затем отошел от стола, чтобы наполнить чайник водой.

Без пальца деда, который указывал мне, где писать, линии все время двигались, и я не смогла подписать бумаги, поэтому просто положила ручку на столе.

Дед поставил чайник на плиту.

— Вот и умница, — сказал он и засунул бумаги на полку, под ножи и вилки. — Сходи собери у курочек яйца.

49

Поездка к доктору оказалась моим последним путешествием. После этого меня больше никто не видел, даже Стив — ни он, ни Релл больше к нам не приходили. Я оставалась в доме, даже когда дед выезжал за покупками. Когда я вставала, чтобы поправить антенну, я чувствовала, что дед смотрит на мой живот. Он вылезал из-под свитера, словно белый воздушный шарик. Потом я нашла в прачечной клетчатую отцовскую рубашку и стала носить ее — она была достаточно длинной и широкой, чтобы скрывать живот.

Дождь лил, живот рос, а Муррей в своих берегах поднималась все выше. По новостям сказали, что для зимы уже выпало рекордное количество осадков, а дед посмотрел на радио и заметил: «Уж мне-то мог бы и не говорить об этом, приятель».

Рядом со своим речным убежищем я построила грузовик. Стены и кабину сделала из веток, а в пространстве за рулем соорудила кровать. Я принесла из дома всю одежду, в которую уже не влезала, и сделала из нее подушки, крышу и матрас. С зеркала заднего вида у меня свисало красно-зеленое перо попугайчика. Я смотрела на дождь из кабины своего грузовика. Среди деревьев, переступая через корни, ходили страусы эму и клевали траву. «Я настроен убивать». Я подняла «смит» и подстрелила эму себе на ужин.