Вся синева неба - да Коста Мелисса

— Она не работает, только помогает. Она может освободить утро, чтобы погулять с тобой.

— Не знаю, хочется ли ей.

Тут Миртиль принимается отчитывать его, как маленького мальчика.

— Нет, ты сам себя слышишь, Эмиль? Зачем ты лукавишь? Посмотри, какая стоит погода! Солнышко. Легкий свежий ветерок. Ты можешь пойти навестить Жоанну в кафе-мороженом. Я уверена, что она будет рада. И не говори мне, что ты заблудишься! Это в четырех минутах отсюда, не больше! Я обещаю послать за тобой вертолет, если ты не вернешься через час.

Она поднимает с колен Каналью и ставит ее на пол.

— Ну-ка брысь!

Она обращается к ним обоим и помахивает рукой: мол, уходите.

— Прекрасная погода! Идите подышите воздухом за меня!

Две недели назад Жоанна вернулась после первого дня в кафе-мороженом «Коко» в восторге и с тех пор бежит туда с раннего утра и возвращается только вечером. Эмиль удивился:

— Там так много работы?

Жоанна пожала плечами.

— Нет, но мне очень нравится стоять за прилавком и наблюдать за жизнью деревни. Это успокаивает.

Он чувствует себя помолодевшим на десять лет за одну секунду, когда оказывается под мягким сентябрьским солнцем на булыжной мостовой. Миртиль была права. Он правильно сделал, что послушал ее. Так хорошо снова подвигаться, ощутить кожей солнечные лучи. Ему кажется, что этого не было годы. Кажется, что он вновь обрел живость своих двадцати лет. Улочки Эуса кажутся ему пустыми сегодня, в середине сентября, после августовских толп. Навстречу попадаются несколько туристов, школьная группа, но все относительно спокойно. Он вдруг чувствует такую легкость, что даже позволяет себе сделать крюк до Галереи искусств, прежде чем направиться в указанную Миртиль лавку с конфетно-розовой витриной и белой вывеской, на которой написано «Коко, оригинальное мороженое ручной работы». Двери магазинчика распахнуты. В переулок выставлены пластиковые столики и стулья, и пара туристов нежится на солнышке. В холодильнике-прилавке два десятка емкостей с мороженым всех цветов, а за прилавком в своей черной широкополой шляпе стоит Жоанна. Она приятно удивлена, увидев его.

— Эмиль!

Он стоит перед прилавком, чувствуя себя неловко.

— Ну да, я вышел.

— Ты прав. Погода сегодня такая мягкая.

Кажется, что она одна в лавке, но шорох в глубине говорит о том, что Коринна, хозяйка, должно быть, прибирается в кладовой или в холодной комнате.

— Как ты, справляешься?

Она кивает.

— Да. Я теперь знаю все сорта наизусть и даже помню завсегдатаев, которые приходят каждый день.

За спиной Жоанны хлопает дверь, и входит белокурая женщина лет пятидесяти с голубой повязкой в волосах и пластиковым баком в руках. У нее приветливый вид. Она широко улыбается и тепло здоровается с Эмилем:

— Добрый день. Жоанна вами занимается?

Он хочет ответить, но Жоанна его опережает:

— Нет, Коринна, это Эмиль…

Женщина, кажется, не поняла, и Жоанна добавляет:

— Мой муж.

Эмиль невольно вздрагивает, слыша из ее уст мой муж. Он надеется, что та, кого Жоанна назвала Коринной, этого не заметила. Судя по всему, нет. Ее улыбка становится еще шире.

— О! Рада с вами познакомиться, Эмиль! Что ж, заказывайте, не стесняйтесь! Подарок от заведения.

— О, очень мило, но…

— Скажете, как вам. У меня новый сорт, мне нужны мнения.

Она улыбается приветливо и дружелюбно. Он понимает, почему Жоанне так нравится проводить часы за прилавком. Она здесь в приятной компании.

— А?

— Мороженое с цветами бузины.

— О… Это… оригинально.

— Жоанна не оценила, но мне хотелось бы получить второе мнение.

Он улыбается и пожимает плечами.

— Ладно, что ж… Если надо.

Коринна поворачивается к Жоанне.

— Обслужишь своего мужа? Мне еще мыть баки.

— Конечно.

Она скрывается так же быстро, как появилась, а Жоанна так и стоит, опустив руки, за прилавком. Он окидывает взглядом емкости, пытаясь прочитать сорта.

— У тебя нет чего-нибудь покрепче? Мне надо взбодриться, это ведь стресс — услышать мой муж дважды в одном разговоре.

Жоанна краснеет, и Эмилю смешно.

— Я не знала, как… не представляла, как…

Она в явном замешательстве, и он смеется еще пуще.

— Ничего. Я он и есть. Просто придется привыкнуть.

Она поспешно склоняется над емкостью с цветами бузины, чтобы скрыть свое смятение. Потом берет рожок и вкладывает в него шарик.

— Ну и… что… что еще?

— Ты так и не сказала мне, нет ли у тебя чего-нибудь покрепче.

Она снова краснеет, но невозмутима в своей роли продавщицы мороженого. Склонив голову к емкостям, серьезно перечисляет:

— Лимончелло. Ром-баба. Амаретто. Айриш-кофе.

— Амаретто.

— Амаретто, хорошо.

Она старательно зачерпывает красивый шарик и добавляет в его рожок. Протягивает ему мороженое, снова избегая его взгляда.

— Сколько я вам должен, мадам?

Ему забавно видеть ее такой серьезной и такой смущенной.

— Ничего. Ты же слышал Коринну.

— Что ж… Ладно, спасибо.

Он берет протянутое мороженое и стоит как пень перед прилавком, не зная, что теперь делать, уйти или съесть его при ней. Вид у него довольно глупый. Она показывает ему на пластиковые столы и стулья.

— Сядь здесь. Народу сегодня немного. Можешь посидеть на террасе.

Сидевшая там пара туристов как раз уходит. Эмиль садится за ближайший к прилавку столик и начинает не спеша есть, вытянув ноги на солнце.

— Тебе не скучно здесь целый день? — спрашивает он.

Она качает головой.

— Нет. Раньше я была в кладовой. Мыла баки и переклеивала этикетки. Я рада, что теперь стою за прилавком.

— Ты медитируешь, поджидая клиентов?

Жоанна закатывает глаза.

— Ты смеешься надо мной?

— Ничего подобного.

Он с аппетитом принимается за рожок.

— Это же ты мне сказала, что любишь медитировать… Помнишь, в твоем первом письме?

Они смотрят на женщину, идущую по переулку с собакой на поводке.

— Я думал, что медитировать надо, сидя по-турецки и закрыв глаза… — добавляет он.

Она отвечает совершенно серьезно:

— Не обязательно.

— А.

— Я практикую медитацию осознания…

Теперь закатывает глаза он: ему кажется, что она говорит по-китайски.

— Извини, я не владею всеми тонкостями медитации.

Она пожимает плечами. Тут к прилавку снова выходит Коринна, утирая ладонью лоб.

— Ну как? — спрашивает она Эмиля.

— Изумительно.

Она расплывается в улыбке. Подняв большой палец, говорит:

— Приходи завтра, попробуешь другие сорта.

— Тебе бы снова брать мелкие подработки там и сям…

— Не знаю… Посмотрим…

Мелкие подработки уже не актуальны. Эмиль не решается прямо сказать это Миртиль, но ему трудно представить, что он будет кому-то полезен со своей рассеянностью старого маразматика. Сегодня утром он опять нашел зубную щетку в неположенном месте: у себя под подушкой. Он посмеялся, потому что рядом была Жоанна и смотрела на него, хмуря брови, но ему вовсе не смешно. Чем же все это кончится? Верен ли прогноз врачей? Сейчас ему кажется, что все пошло быстрее. Или при оседлом образе жизни больше проявляются его трудности в быту? Один из первых признаков его деменции.

У него завелись новые привычки. О подработках нет больше речи. Утром он никуда не спешит, слоняется по студии, спускается побеседовать с Миртиль. Потом занимается маленьким Поком, играет с ним в переулке или во внутреннем дворике. После обеда отдыхает, потом пьет очень крепкий чай, прежде чем высунуть нос наружу. Он прогуливается по Эусу, стараясь не уходить далеко от дома. Боится снова потеряться… Потом он останавливается у «Коко» и ест мороженое, глядя на прохожих. Жоанна опирается локтями о прилавок, кладет подбородок на руки, и они беседуют обо всем и ни о чем, о надвигающейся грозе, об успехах Пока, о любимых сортах мороженого. Эмиль уже попробовал добрый десяток, но его предпочтения меняются. Цветы бузины вытеснили ананас-базилик и сами были вытеснены мороженым с арахисом. Жоанна более постоянна. И на диво проста. Ее любимый вкус — зеленое яблоко. Эмиль всегда посмеивается над ней: