Проклятие палача - Виктор Вальд

Нерешительность исчезла, но и ясность не наступила.

Маленький язычок мерцал и грозился исчезнуть при каждом широком шаге его нового хозяина. Поэтому Гудо, даже при видимости ровного пола, засеменил и уже готов был вовсе остановиться. К тому же у него теперь не было цели пути, а попасть в какой-нибудь из туннелей, имеющий ответвление – это явный шанс заблудиться и оказаться в смертельной опасности.

Остановившись, он огляделся в поиске чего-то удобного для отдыха и успокоения внутреннего волнения. Хотя, что может быть удобного в мире камня, темноты и настораживающих звуков. Разве что…

Гудо подался вперед, заведя светильник за спину. Так и есть. Где-то там он увидел что-то похожее на маленький костер. Явно костер, а не крошечный язычок светильника. Никогда прежде Гудо не тянуло к людям. Но в этом мире пещер все было иначе. Прав Философ – это другой мир, и попавший в него моментально становится другим. Здесь не увидеть уродства лица, не определить с первого взгляда породу человека, не понять – это друг, враг или никто и ничто.

– Я могу подойти? – тихо спросил Гудо в нескольких шагах от этого источника жизни.

– Подойди, добрый человек.

– Не…

«Не называй меня добрый человек», – едва не вырвалось из глубины души Гудо.

Ему тут же вспомнился маленький купец на лесной дороге. На той самой дороге, что привела Гудо к его дорогим сердцу Аделе и Грете. Тогда он тоже просил не называть себя «добрым человеком».

Ах, как давно это было! В совсем другой жизни. В одно мгновение перед ним пронеслись воспоминания. Грязные улицы Витинбурга, постылый дом умершего палача, проведенные им казни и пытки, бюргемейстер Венцель Марцел, его дочь Эльва, судья Меркель, несчастный Патрик, горожане и пришлые люди Альберта. А еще ненавистный злодей Мартин. Тот, которого палач Гудо должен был задушить тогда в лесу, едва его подозрения насчет этого зверя подтвердились. Не задушил, не убил во время пыток, не сжег на справедливом костре, и теперь жизнь вернула Гудо в его, неоплаченный перед нею, долг. Страшно вернула мраком ада и нестерпимым желанием как можно мучительнее лишить жизни это скользкое и мерзкое творение сатаны. Страшная мысль вдруг пронзила мозг палача Витинбурга. А что если это сама справедливость толкнула его лодку к галере ужасного герцога, чтобы именно так подготовить встречу с исчадием ада Мартином. Встречу, которая должна закончиться лишь одним – смертью негодяя.

Только… Гудо дал Господу и себе слово – не убей, не обижай, помоги. Но действительно ли оно в отношении дьявола в человеческом обличии? Разгневается ли Господь, если Гудо еще раз в жизни нарушит свое слово? Ведь уже было – покалечил он моряков на острове Лазаретто. И наказан за это расставанием с его любимыми девочками и пребыванием в мире жутких пещер.

Не прав Философ. У каждого своя жизнь. Жизнь для Гудо не цепочка. Его жизнь круги. Возвращающие и возвращающие в прошлое…

Маленький купец Арнульф… Его слова «добрый человек» и дорога, изменившая жизнь палача Витинбурга…

– Я посижу у костра.

– Присаживайся, добрый человек.

Гудо промолчал. Он скользнул взглядом по облику старика в истрепанной сутане священнослужителя, по лежащему возле него телу, что едва подавало жизнь пульсирующим дыханием, и тут же с отвращением уставился на костер.

– Это человеческие кости, – глухо произнес Гудо.

– Этим костям уже много веков. Если к ним подложить сухой мох, немного древесины, того, что осталось от древней добычи мрамора, и полить маслом, которое я украдкой сливаю со светильников, получится то, что помогает понимать – я жив, я еще человек. Еще Господь бог оберегает меня и придает сил не поддаться силам зла и искушениям.

– Ты священнослужитель?

– Я был священником. Теперь я просто раб Божий, Матвей. У меня есть вода. Я знаю места, где она накапливается. Я уже давно здесь. Полгода. А может быть год или больше. Только помоги мне вначале напоить этого молодого человека. У меня не хватает сил.

Гудо опустился на колени возле лежащего тела. Знающе, он зажал нос молодого человека и в образовавшееся отверстие в густой бороде тонкой струей из знакомого ему светильника стал сливать воду. Гудо отпустил нос, почувствовав, как ожил человек и потянулся к спасительной влаге. Потянулся и тут же стал откашливаться.

– Светильник тоже украден?

– Здесь не приходится мучиться совестью и из чего-то выбирать.

– Вода это начало жизни. А как здесь с пищей?

– Как Господу будет угодно. Но иногда те, кто ломают камень в этой яме приходят ко мне за словом божьим и кое-что оставляют на пропитание. Но моя основная пища это общение с Господом.

– Его нужно поить понемногу и часто. А еще нужна хорошая пища. Хорошо бы мясная. У него голодная болезнь. Сужен пищевод. Даже воду с трудом пропускает. Этот человек без правильного ухода не проживет и двух дней.

– На все воля Господня.

– Это так, – согласился Гудо и все же голова его несогласно кивнула.

Он повернул голову умирающего к огню и вздрогнул.

Не веря своим глазам он тут же расправил космы волос и краем рукава отер лицо.

– Не может быть! О, Господи! Ты испытываешь меня? Патрик! Неужели это ты?

– Уверяю тебя незнакомец, ты ошибаешься. Этого молодого человека зовут Франческо Гаттилузио. Я знаю горестную историю его жизни.

Но Гудо, казалось, не слышал слов старого священника. Он гладил по голове едва живого человека и продолжал шептать:

– Патрик. Мой дорогой друг Патрик. Как же так… Что же это… Патрик…

Перед его мысленным взором стоял улыбающийся Патрик. Дорогой сердцу несостоявшийся помощник палача города Витинбурга.

Сколько прошло времени, Гудо не знал. Он смотрел на крохотные язычки пламени и видел большие голубые глаза Патрика, его улыбку на полноватых губах и в бесчисленный раз вспоминал слова того, кого сейчас называл дорогим другом.

«Воры говорят, что тот, кто обнялся с палачом, остался жить и не стал калекой, будет жить долго».

Тогда, после этих слов, Гудо, и сам не понимая почему, с сомнением покачал головой. Знал ли он, что бывший вор будет убит вором за предательство своего ремесла? Понимал ли, что ремесло вора губит своего хозяина чаще, чем наемника на войне? Подсказал ли ему бог, или что-то то, что внутри самого Гудо?

Но уже в первую встречу с несчастным Патриком, Гудо почувствовал – молодому вору долго не жить. И вина в этом, большей частью, лежит на нем – господине в синих одеждах, палаче, которого обходили даже уличные кошки и облетало черное воронье. Одичалая от одиночества душа Гудо потянулась к тому, чего ему всегда в тайне желалось – к настоящей мужской дружбе. Дальше большее – он почувствовал себя старшим братом. Ему было о ком думать и даже чуточку заботиться.