Частица твоего сердца - Эмма Скотт

– Я так рада, милая. Но уже поздно. Мне будет спокойнее, если ты вернешься домой.

Я проверила, как обстояли дела с посетителями. Линн Макнамара уходить не собиралась. Впрочем, как и Миллер. Вайолет была в хороших руках. А я вдруг ощутила себя изможденной. Выжатой как лимон.

– Я уже ухожу. Люблю тебя, Биби. – Я повесила трубку и повернулась к Миллеру: – Биби хочет, чтобы я вернулась домой. С тобой все будет в порядке?

– У меня все отлично, – проговорил он. – Впервые за долгое время.

Я улыбнулась.

– Я вернусь утром. Передай Вайолет, чтобы выздоравливала, или я надеру ей задницу.

* * *

Время посещений начиналось в одиннадцать утра. Я постучала в дверь палаты Вайолет и заглянула внутрь. Она уже проснулась, и при виде нее сердце наполнилось радостью. На лице Вайолет блуждала странная, но очаровательная улыбка.

– Ты одета?

Когда Вайолет увидела меня, от ее безмятежности не осталось и следа. Девушка широко улыбнулась.

– Шай!

Услышав в ее голосе воодушевление, я рассмеялась:

– Должно быть, тебе дают здесь сильные лекарства.

– Здесь Миллер. Он просто пошел в кафетерий за кофе.

– А-а. Тогда это все объясняет. – Я склонилась над кроватью и обняла Ви так крепко, как только осмелилась. – Ты ведь в порядке, правда?

– Все хорошо. Впервые за долгое время.

– Вчера вечером Миллер сказал почти то же самое, – проговорила я, опускаясь на стул рядом с кроватью.

Вайолет просияла, и я заметила, как вспыхнули ее щеки.

– Правда?

– Я так понимаю, вы с ним все выяснили?

– В конце концов. Это даже забавно. Отношения родителей разваливаются, с деньгами на колледж полная неразбериха. Но я чувствую, что нахожусь именно там, где должна быть. С Миллером. И я так счастлива.

Я ощутила внутри укол ревности.

– Я рада, Ви. Правда. И даже не стану напоминать, что говорила тебе об этом. Пусть и прошло целых четыре года.

Вайолет рассмеялась. Даже лежа на больничной койке, она просто светилась.

– Это был долгий путь. Ты просто не поверишь, но прямо перед тем, как я получила по голове, Ривер Уитмор пригласил меня на выпускной бал. – Она замолчала, ожидая моей реакции. – И я согласилась.

Я хлопнула себя по лбу.

– Детка…

– Знаю! – все еще смеясь, проговорила она. – Просто по-дружески. Но с Миллером все было непонятно. К тому же я устала ощущать, что не могу контролировать свои чувства.

– Понимаю. – Я натянуто улыбнулась. – А Миллер знает?

– Знает. Мы обо всем рассказали друг другу. Теперь я чувствую себя так, будто снова могу дышать.

Внутри вновь шевельнулась ревность, на этот раз сильнее.

«Вайолет намного храбрее меня…»

Подруга понимающе усмехнулась.

– Итак. Ты в последнее время часто бывала в Хижине?

– Что ты сказала?

– Ты меня слышала. Может, дело в том, что я безумно счастлива. И хочу, чтобы ты тоже это почувствовала. Но… вы с Ронаном?

– М-м-м…

Опустив глаза, она принялась теребить больничное одеяло.

– Я знаю, ты не любишь о таком говорить. За все те годы, что мы знакомы, ты никогда не упоминала о мальчиках.

– Я никогда не рассказывала тебе, что со мной происходит, Ви. Прости за это.

– Не извиняйся. Я просто понимаю, что ты скрытный человек. И уважаю это. Но порой задаюсь вопросом… не случилось ли с тобой нечто плохое. Что связано с мальчиками.

– Нет, ничего такого. Боже, Ви. Прости, что заставила тебя так думать. Я оказалась дерьмовой подругой.

– Нет…

– Да. Ты все время твердишь, что я знаю, кто я и чего хочу. И насколько я цельная. Но на самом деле все наоборот.

– Расскажи мне.

Теперь уже я принялась теребить одеяло.

– Что я могу сказать? Я не понимаю своих чувств. И ничего о них не знаю.

– Ты говоришь о Ронане? – Ее голос смягчился. – Ты его любишь?

Я не знала, что ответить. Но тихий голосок внутри прошептал, что, будь я храбрее, то вполне могла бы любить Ронана Венца.

– Я… не знаю.

Вайолет мягко улыбнулась.

– Нельзя лгать тому, кто лежит в больнице. Это правило.

Я попыталась улыбнуться в ответ, но не получилось.

– Мои проблемы начались задолго до Ронана. Дело в маме. – Я тяжело вздохнула. – Каждое лето я езжу в Новый Орлеан. Я ведь не рассказывала тебе зачем? Чтобы увидеться с ней. Но она меня ненавидит, Ви. Я изо всех сил пытаюсь чего-то добиться, как будто стремлюсь доказать свою ценность. Но это бесполезно. Она сожалеет, что родила меня.

«Я – битва, которую она проиграла».

Боже, эта правда, словно нож, пронзила меня насквозь. Такую рану не залечить, и я не знала, как я вообще смогу оказаться кому-то полезной.

– О, Шай.

– Моя сила – всего лишь видимость. Но я надеялась, что, если притворяться достаточно усердно, то и правда можно ее обрести. И внешне будет казаться, что у меня все в порядке. Но я просто обманщица. Так что, когда появился Ронан…

– Ты испугалась.

Я по привычке хотела начать все отрицать. Но вместо этого кивнула. Я вновь мысленно увидела Ронана, бродящего под дождем возле моей двери, и ощутила, как внутри что-то сжалось. К горлу подступили слезы, готовые вот-вот хлынуть обильным потоком.

– Мама учила меня, что лучше быть одной, чем брошенной, – почти прошептала я. – И самой закрыть дверь. Чтобы не рисковать пораниться. Но мне уже больно. Каждый день.

Вайолет взяла меня за руку и просто держала, не отпуская. Она ничего не говорила, лишь находилась рядом.

Я тяжело вздохнула.

– Как глупо. Это мне стоило тебя утешать.

– Ты мне помогла, – проговорила Вайолет. – Я люблю тебя, Шай. Ты моя лучшая подруга. И именно сейчас я ощущаю себя ближе к тебе, чем когда-либо.

– Жаль, что я не рассказала тебе раньше.

– Но у нас еще все впереди, – улыбнулась Вайолет. – Сейчас не слишком поздно.

Я сжала ей руку.

– И я очень за это благодарна.

«Потому что слишком поздно означает лишь смерть».

Вайолет выписали несколько часов спустя. За ней приехали родители и, оторвав от нас с Миллером, забрали домой.

Я обняла ее на прощание и направилась прямиком к Хижине.

Глава 20. Ронан

– Привет.

Я сидел в огромном кресле Холдена, уставившись в никуда, но при звуках этого голоса поднял глаза. У грубо вырубленного входа в хижину стояла Шайло. В длинной белой юбке и обтягивающей белой футболке она казалась безумно прекрасной. Дувший с океана бриз развевал рассыпавшиеся по плечам косички, чуть растрепавшиеся на концах. Позади нее садилось солнце, бросая отблески на обвивший руку медный