Одной дорогой - Мария Шабанова

— Ого… да. Не знал бы я тебя — точно не поверил бы. Знаешь, сейчас я вряд ли смогу отдать тебе хотя бы десятую часть этой суммы…

— Нет, не надо последнее отдавать. Мне не горит, жить пока есть на что. Потом когда-нибудь…

— Спасибо, друг.

Дальше шли молча. Оди вскоре забыл о разговоре и снова вернулся в созерцанию окружающего мира и вдыханию ароматов города. Сигвальд пытался придумать, как бы поскорее отдать долг и при этом не умереть с голоду. Внезапно они услышали за спиной незнакомый голос.

— Эй, Сигвальд, ты чего такой серьезный? Неужто задумал разграбить храм Сторхет Сидри?

Сигвальд и Оди остановились как вкопанные. Инженер перебирал в голове всех своих прежних знакомых, но потом понял, что зря, ведь обращались не к нему. Сигвальд в голове ничего не перебирал, его рука инстинктивно потянулась к левому боку, к рукояти тесака.

— Сигвальд, ради всего святого, — тихо произнес Оди. — Не время и не место.

— Ага.

Он медленно обернулся и застыл в изумлении. Взору его предстал мужчина чуть старше среднего возраста, облаченный в весьма странный доспех. Шлемом ему служил прорезанный в соответствующих местах котелок, к стеганке было пришито несколько кусков кольчуги, на грудь крепилась большая крышка от кастрюли, однако наплечники и поножи были вполне настоящими. Из большой сумки, висевшей на плече, любопытно выглядывала огромная толстая крыса.

— А! — воскликнул он, хитро прищурившись. — Это же тайна! Понимаю, понимаю… Никому в жизни не скажу, что Сигвальд идет грабить храм!

— Что? Я… нет. Я не собираюсь…

Сигвальд был в растерянности и не знал, что ему делать. Он посматривал на Оди в надежде, что тот даст ему какие-нибудь пояснения или рекомендации, но тот сам был в шоке и только беспомощно хлопал глазами и неубедительными жестами пытался подтвердить, что Сигвальд «нет» и что он «не собирается».

— Что, ваша светлость алтургер Котопупский снова шалит и пугает прохожих? — со смехом спросил подошедший горожанин у странного человека.

— Да разве таких отважных воинов можно испугать? Нет-нет, боятся только те, у кого совесть нечиста и рыльце в пушку, а у этих благородных мужей помыслы светлы, как первый лед на реке! — сказал его светлость Котопупский, подмигнув Сигвальду с выражением «мы-то знаем, но никому не скажем».

— Приезжие, да? — поинтересовался горожанин у опешивших друзей. — Не обращайте внимания, это наш местный… — он запнулся, чтобы не сказать наиболее подходящее слово. — Светлая голова. Даже слишком светлая. Просветленная, я бы сказал. Он даже мухи не обидит, его весь город знает. Ходит везде, смотрит, детишек забавляет, — горожанин продолжал что-то рассказывать, уже удаляясь от них.

— А, видали как мы его провели? — гордо поднял голову его светлость. — И так будет с каждым.

Сигвальд и Оди все так же ошарашенно смотрели на него. Он, видя, что собеседники из них никакие, решил откланяться.

— Честь имею, господа. Если я вдруг понадоблюсь, вы меня точно найдете в любое время дня и ночи. Я буду везде, не пропустите! — изрек он и с важным видом двинулся по широкому каменному мосту, пересекавшему небольшую речушку.

— Что за черт? — Оди все еще пребывал в недоумении.

— Ох, не нравится мне все это, совсем не нравится.

— Да ладно, мало ли что сумасшедшие болтают, — как-то неуверенно произнес инженер. — О, а вот и баня. А то я уж думал, что здесь все перестроили.

Первым делом в бане Оди несколько раз подряд намылил волосы и смыл с них пену, потом намылился полностью и окатил себя водой из ушата. Теперь он развалился на скамье и блаженствовал в клубах пара. Рядом сидел Сигвальд со взъерошенными волосами. Он не особо любил бани, предпочитая им купание в прохладном ручье.

— Ну, как тебе город? — лениво протянул Оди.

— Мне в этом городе не везет. В прошлый раз не свезло, да и в этот будет не лучше.

— А что было в прошлый раз?

— Война, Оди.

Инженер с открытым ртом слушал, как Сигвальд рассказывал о его любимом городе, охваченном огнем и залитом кровью.

Отряд Кеселара прибыл в Рагет Кувер за несколько дней до решающей битвы для усмирения мародеров, которые хозяйничали в городе, брошенном почти всеми местными. Рагет Кувер был последним пределом, за который никак нельзя было пускать заретардцев, которые лавиной прошлись от Беретрайя почти до норрайской границы, сломив сопротивление в нескольких десятках крупных городов, разбив множество армий.

Когда войска степняков подошли к городу и разбили лагерь, защитники Рагет Кувера почувствовали скорую смерть — против четырех тысяч их воинов теперь стояла целая армия, насчитывающая около двадцати тысяч конных и пеших заретардцев.

— Одна надежда была на войска западного Артретарда, из тех земель, что лежат за рекой Бринонна. Десятитысячный отряд из тяжело бронированных конных арбалетчиков и тяжелой пехоты мог бы спасти нас. Но их все не было. Когда заретардские осадные башни двинулись к стенам, мы поняли, что это конец. Всей битвы я, разумеется, не видел…

Сигвальд поднял голову. Тяжелое, свинцово-серое небо, сеющее на землю мелкие снежинки, заволакивал черный дым, идущий от больших котлов кипящей смолы на стенах. Он стоял у ворот, чтобы вступить в бой с теми, кто первым ворвется в город. Надежды на то, что позиции удастся удержать, таяли с каждой минутой. Солдаты тащили к воротам рогатки — большие бревна, утыканные острыми кольями — чтобы хоть на несколько минут сдержать конницу. Звенело оружие, раздавались приказы, бойцы проверяли крепление доспехов.

Гремящие и скрежещущие осадные башни зацепились за стены и степняки вступили в бой с защитниками, которые сталкивали их на обе стороны, а на тех, которые были внизу, выливали кипящую смолу. Над полем битвы неслись нечеловеческие крики, приказы, лязг стали, запах смолы неотступно преследовал солдат. Снег становился все гуще.

Из глубины соседней улицы донесся боевой клич норрайцев.

— Что там? — кричал Кеселар, остановив пробегавшего мимо солдата.

— Подкоп! Завалили, мать его так! Всех паршивцев до одного завалили! Будет знать узкоглазая сволочь, как под норрайцев копать! — орал тот, на радостях забыв о субординации.

Солдат нервно улыбался, и белизна зубов резко выделялась на его лице, измазанном пылью, смешанной с потом. Дальше он не побежал, заняв позицию рядом с Кеселаром, взяв на изготовку секиру.

Тяжелый глухой удар сотряс ворота — заретардцы подкатили таран и принялись пробивать себе путь. Удар, еще удар. Ворота трещали, но все еще не поддавались. Лица бойцов застыли в напряжении и ожидании. Со стены во двор полетел вражеский воин — он что-то кричал, дрыгая руками и ногами, и весьма неудачно упал на рогатку, колья которой проткнули его тело в нескольких местах. Подергавшись с минуту, он затих.