Одной дорогой - Мария Шабанова

— О горячей бараньей ножке я мечтал даже еще до того, как познакомился с тобой, вот в чем секрет.

— Хм, похоже на нас больше не смотрят, — тихо сказала Асель, зубами отрывая кусок баранины с кости. Вилку и нож она, как и Сигвальд, демонстративно проигнорировала. — Пожалуй, пришло время сказать, зачем я притащила вас в этот город.

— Очень интересно, — Сигвальд изобразил на лице непритворное недоверие.

— В этом городе есть единственная флейта Алсидрианда, у которой все еще нет хозяина. Она хранится в храме Духа Леса и пробудет там до праздника, после чего ее вручат какому-нибудь достойному или не очень достойному леснику, и он увезет ее в какую-нибудь глухую провинцию на краю света. У нас есть неделя.

Сигвальд, все время наблюдавший за выразительными глазами степнячки, которые с каждой минутой приобретали все более хитрое выражение, в конце ее фразы подавился пивом.

— Ты с ума сошла! — прохрипел Сигвальд, пытаясь откашляться. — Это же чистейшей воды безумие!

— А ты что думал, кода соглашался достать ее?

— Ну… не знаю. Ограбить бандита, сходить в подземелье, нырнуть на дно реки, залезть в нору со змеями… Но грабить храм! Нет, на это я не подписывался.

— А я, Сигвальд, не подписывалась убивать старых знакомых. Не будь тебя, мне бы удалось решить с Энимором все вопросы полюбовно и не пришлось бы брать на себя ответственность за его смерть!

Сжав кулаки, Сигвальд пробормотал что-то на языке Велетхлау, и уставился в пустую тарелку. Асель, видимо, немного знала этот язык, потому ответила на фразу Сигвальда емкой, но непечатной фразой на итантале.

Пауза затянулась, и Оди, положив подбородок на скрещенные на столе руки, стал наблюдать за воином. В сердце Сигвальда шла война, с которой не удалось бы сравниться никакому нашествию Заретарда. На одной чаше весов лежало обещание, которое он дал, и самоуважение, которого он лишится, если возьмет свое слово обратно; на другой — осознание того, что разорять храмы — идея не здравая в корне, тем более, что за последнее время он набедокурил так, что после этого должны будут разверзнуться небеса и убить его гневом всех духов, вместе взятых. Это решение давалось ему тяжелее, чем любое другое, которое ему приходилось принимать в жизни. Сигвальд решил искать ответа или вдохновения в окружающем мире и, оторвавшись от тарелки, встретился взглядом с Оди.

Инженер смотрел на него снизу вверх, в его больших, по-детски наивных глазах отражалось ожидание. Сигвальд знал, какого ответа он ждет. Знал, и не мог его обмануть.

— Хорошо, — выдохнул он. — Я сделаю это.

— Я знала, что ты сделаешь правильный выбор.

— Я делаю это не ради тебя.

— Конечно. Ты делаешь это ради своих принципов и упрямства, которые для тебя важнее всего на свете. На это я и рассчитывала.

Сигвальд снова недобро глянул на Асель, но ее это совершенно не волновало.

— Каков наш план? — спросил оживившийся Оди.

— Наш план — чинить противозаконные безумства, которые, к тому же, идут вразрез с моей совестью, — медленно и тихо проговорил Сигвальд. — Твой план — устроиться на работу, снять жилье в тихом квартале, найти себе девушку и забыть прошедшую неделю как страшный сон.

Вдохновенно поднятые руки Оди бессильно упали на стол. Инженер ошарашенно хлопал глазами, глядя на друга.

— Но как? Что ты такое говоришь? Мы же столько вместе прошли! Я думал, мы будем до конца…

— Считай, что на этом твоя карьера искателя приключений заканчивается. Ты сбежал от преследователей, поучаствовал в боях, даже получил боевые шрамы, спас товарища — ты увидел мир с изнанки, дружище. За неделю ты сделал столько, сколько многие не совершают за всю жизнь. А сейчас ты должен остановиться, отдышаться и продолжить жить своей привычной жизнью.

— Но я не хочу как раньше! Эта жизнь мне нравится больше!..

— Эта жизнь может оказаться очень короткой, — внезапно вмешалась Асель, которая до этого не проявляла к разговору никакого интереса. — К тому же, это наши с Сигвальдом счеты. Платить должен он, а не ты.

— Я…

— Не лезь туда, где тебе не место, — жестко отрезала степнячка.

Оди покорно склонил голову. «Ну вот. Мне не место в ее жизни. Это абсолютно логично — она же рысь, а я избалованный домашний кот, мне до нее далеко. Да, это логично. Но черт возьми, от такой логики удавиться недолго».

— Конечно, как скажешь, — сказал он, тщетно пытаясь скрыть тоску. — Наверное, ты права — боец из меня никакой.

Асель понимала, почему он так расстроен, потому промолчала. Сигвальд знал и вторую причину печали инженера, потому тоже молчал. Сам Оди не хотел ничего знать.

— В баню бы, — выдал он наконец после мучительно длинной и крайне неловкой паузы.

— Хорошая мысль, — поддержала разговор Асель. — А то выглядите вы просто ахово.

Парни переглянулись, и с неохотой согласились с ней, оценив жуткую небритость физиономий и не ахти какое состояние одежды. В целом, выглядели они как последние оборванцы с большой дороги. Сама же Асель, несмотря на то, что потрепало ее не меньше, чем Сигвальда и Оди, была в прекрасной форме, одежда смотрелась аккуратно и даже довольно чисто.

— Но сначала надо бы заглянуть на улицу Налтет, там есть лавка портного, который шьет лучшие в Артретарде вещи.

— Да, то, во что ты одет — явно не его работа, — усмехнулся Сигвальд.

— Пойдем, пока еще не стемнело и он не закрыл лавку.

— Я тоже пройдусь по своим делам, — сказала Асель, поднявшись из-за стола и бросив трактирщику несколько хетегов за обед.

Медный колокольчик, приделанный к двери лавки портного, громко звякнул, когда она затворилась за Оди и Сигвальдом.

— Иду, иду! Погодите одно мгновение! — прозвучал старческий голос откуда-то из глубины помещения.

Сигвальд потерянно бродил среди полок, заваленных мотками ткани всевозможных сортов, цветов и узоров, безголовых манекенов, наряженных в модную одежду, витрин с пуговицами и прочими мелочами. Оди же со знанием дела рассматривал сюртуки и рубашки, проверял глубину карманов, высоту воротников, длину рукавов и орнамент вышивки.

— Доброго дня, — без особого энтузиазма бросил немолодой портной в рабочей блузе с закатанными рукавами, бегло осмотрев посетителей и придя к выводу, что они ошиблись дверью.

— Доброго вам дня и процветания, господин Никтенал Понн Клосроу, — Оди улыбнулся и учтиво поклонился, проигнорировав слегка презрительный взгляд портного.

Швец удивленно смотрел на грязного оборванного Оди, который улыбался ослепительной улыбкой и усиленно наступал на ноги Сигвальду, чтобы тот тоже проявил вежливость и поклонился. На почти аристократическом лице Никтенала отражалось недоумение, что-то в этих незнакомцах казалось ему знакомым.