Одной дорогой - Мария Шабанова

— Простите, я вас не узнаю… Мы разве знакомы?

— Конечно, я — Оди Сизер, инженер.

Челюсть почтенного портного отвисла. Он вглядывался в лицо Оди, даже подошел поближе, чтоб получше его разглядеть.

— Мать честная, Оди Сизер! — всплеснул он руками. — Нет, в самом деле, это же Оди Сизер! Что же с вами стало?

— Да, сейчас я не в лучшем виде. Я… проводил исследования.

— Исследования… — протянул Никтенал. Он был склонен считать, что под исследованиями Оди подразумевает неудавшуюся попытку попробовать себя в каком-нибудь новом амплуа или очередной серьезный конфликт его интересов с интересами очередного обманутого мужа. Естественно, о своих догадках он промолчал. — Опасная же у вас работа, господин Сизер.

— Да, да. Но давайте перейдем к делу — одежда мне нужна прямо сейчас, ибо то, что вы видите на мне — и есть мое единственное одеяние. Надеюсь, у вас найдется что-нибудь простенькое, но элегантное, чтоб я снова стал похож на инженера, а не на местного пьяницу?

— Конечно! А бравый солдат желает выбрать себе что-нибудь?

— Да… Новая рубаха не помешает. Мне самую простую, добротную. Без всех этих, — Сигвальд махнул рукой в сторону пестро одетых манекенов, не сумев подобрать слово, характеризующее излишества, которые он так не любил.

— Один момент, — сказал портной, удаляясь в свою рабочую комнату, служившую также складом для готовой одежды простых фасонов.

— А мерки? — окликнул его Оди.

— Молодой человек, — произнес Никтенал, посмотрев на инженера как на дитя неразумное. — Неужели вы думаете, что я забыл размеры своего постоянного посетителя, тем более, что ваша фигура совершенно не изменилась? Или что я не сумею на глаз определить размер нательной рубашки?

— Виноват, мэтр, — склонил голову Оди. — Вы, как всегда, на высоте.

Через несколько минут портной вернулся, неся в руках большой сверток и неупакованную белую рубаху. Сверток он протянул Оди:

— Надеюсь, вы все так же доверяете моему вкусу и не заставите меня снова разворачивать все это?

Инженер подтвердил свое высокое доверие и принял сверток, даже не попытавшись заглянуть в него. Сигвальду Никтенал Понн Клосроу его рубашку продемонстрировал, видимо, решив, что у того нет никаких оснований доверять его вкусу. Воин одобрил обновку, после того, как пощупал ее, проверил, не расходятся ли швы и все ли завязки целы. По лицу мэтра можно было видеть, что такая детальная проверка его если не оскорбила, то удивила.

Оди, дабы отвлечь портного от Сигвальда, спросил, сколько он ему должен. Никтенал, прикрыв один глаз, а другим уставившись на потолок, вычислял общую стоимость всех вещей. Наконец он выдал сумму:

— Полтора рамера.

Инженер заплатил беспрекословно, не торгуясь. Его примеру решил последовать и Сигвальд, так же молча выложив за свою покупку четверть рамера, хоть и считал это ценой как минимум двух таких рубашек. Он уже собрался было уходить, но Оди решил вызнать все новости.

— Как нынче поживает Рагет Кувер?

— Нынче город благоденствует и молится, чтобы на этот раз не повторились события пятилетней давности. Ох и повезло же вам, господин Сизер, что вы уехали раньше!

— Да, повезло, — сказал он, покосившись на Сигвальда. — А как поживают мои старые друзья… и подруги?

— Плохо, — портной притворно опечалился. — Вастала Таре Хельмироу вышла замуж, как и Вармела Таре Амкутроу, и Амала Таре Аннроу…

— Что, неужели все? Хотя чего я ждал, меня не было здесь лет шесть.

—… однако Амала очень скоро овдовела, к превеликому горю.

— Да вы что? — глаза Оди загорелись, как у пирата, когда тот видит груженный корабль без охраны. — Наверное, она очень горюет по мужу.

— Да, да… пытается заглушить свое горе, заказывая у меня платья, но ничего ей, бедняжке, не помогает.

— Как жаль, — Оди улыбнулся уголками губ, поймав на себе удивленный взгляд Сигвальда, не до конца понимавшего, что здесь происходит. — Надо будет нанести ей визит вежливости, посочувствовать ее горю. Она ведь живет все там же?

— Да, улица Вельд дас Арер, седьмой дом.

— Благодарю покорно, — снова поклонился Оди и заставил то же сделать и Сигвальда, после чего они вышли на улицу.

— Визит вежливости, значит, — насмешливо заметил Сигвальд, догадавшись, что речь идет о бывших пассиях инженера.

Они шагали по широкой улице Торгового Квартала, в котором была сосредоточена жизнь мелких купцов и ремесленников, достигших в своем деле неплохого уровня. Улицы были забиты людьми, которые куда-то торопились, что-то несли, катили тележки, воевали с упрямыми ослами и мулами, что-то кричали, присматривали за имуществом и детьми. Отцветающие яблони запорошили лепестками Оди, который жадно смотрел на происходящее. Было видно, как он соскучился по такой жизни, как не хватало ему больших шумных городов, сотен людей вокруг. Замшелые замки демгардов, где он обитал последнее время, выполняя по их заказу разные приспособления и машины, наводили на него тоску. Теперь он хотел наверстать упущенное за несколько лет, и пытался увидеть и услышать все, не пропустить ни одной детали, вдохнуть как можно больше пыльного городского воздуха. Увлеченный этим занятием, он не сразу услышал Сигвальда.

— Да, визит вежливости. Не могу же я быть равнодушным к горю моей старинной знакомой!

— Жеребец ты, — раскатисто засмеялся воин, хлопнув инженера по плечу.

— Зря ты так, Сигвальд. Нельзя быть настолько пошлым и приземленным. Это же моя первая любовь! По крайней мере, в этом городе. Э, да что с тобой разговаривать, ничего ты не понимаешь ни в любви, ни в романтике.

— А как же Асель?

Оди как-то разом помрачнел.

— Асель — это другое. Она из тех, которых можно добиваться годами. Даже не так: ее надо изучать. Долго. Кропотливо. И только потом, может быть… Понимаешь?

— Нет, — честно признался он. — Не понимаю.

— Ничего. Я тоже не понимал.

Сигвальд пожал плечами.

— Слушай, — начал он совершенно другим тоном, внезапно что-то вспомнив. — Там, на заставе… сколько ты заплатил за меня? Не люблю быть должным.

— Если скажу, все равно не поверишь.

— Сколько? — настаивал он.

— Несколько рамеров.

— Оди, сколько?

— Десять. Десять рамеров.

Оди не любил говорить о деньгах, даже если речь шла о его зарплате. Но говорить приходилось, и каждый раз он испытывал неловкость, и каждый раз удивлялся самому себе.

— Ого… да. Не знал бы я тебя — точно не поверил бы. Знаешь, сейчас я вряд ли смогу отдать тебе хотя бы десятую часть этой суммы…

— Нет, не надо последнее отдавать. Мне не горит, жить пока есть на что. Потом когда-нибудь…