Избыток целей - Федор Московцев

Озадачиться подбором преданного человека, который пошел бы за тобой на край света, необходимо уже сейчас. Никто из окружения Андрея не обладал нужным набором качеств. Никто, кроме Тани.

Он не стал обсуждать с ней эти радикальные вопросы – ни за столом, ни в гостиничном номере. Ситуация должна созреть. И, в конце концов, наверное, сама собой решится.

Они вышли на улицу через гостиничный выход – Андрей предусмотрительно припарковался там. Он чувствовал необычайную лёгкость, на губах играла сытая улыбка. Хорошо, но мало. Конечно, лучше бы остаться в гостинице, но надо ехать в кафе «Доблесть» – там состоится официальное празднование дня рождения. Семья, друзья, все дела. Времени осталось впритык.

Уже стемнело, и наступившая темнота подчеркивала несуразность того, что вот так взяли и покинули уютный номерок. До Таниного подъезда доехали молча. Это не было той давящей тишиной, характерной для подобных случаев – когда девушку заводят а потом, разгоряченную, в самый такой момент бросают и едут в другое место веселиться. По крайней мере Таня не дала почувствовать Андрею неловкость. Она смотрела на него с любовью, и на прощание, поцеловав, еще раз поздравила с днем рождения, и выпорхнула из машины.

Проследив, как она зайдет в подъезд, он ударил по газам. Кафе «Доблесть» находится в минуте езды от её дома, на улице Чуйкова, в подвале музея Обороны и «Панорамы Сталинградской битвы», но он уже опаздывал. На ходу включил телефон, который до этого держал вырубленным. И первый звонок был от Тани.

– Ты далеко? – услышал он её встревоженный голос, которому аккомпанировало громкое хлопанье двери и торопливое цоканье каблуков.

– У Доблести. Что случилось?

– Проблема, приезжай скорей!

У него было настолько блаженно-умиротворенное состояние, что он даже не успел встревожиться. Развернулся и поехал обратно. Между деревьями блеснул слабый свет луны. Темные стволы вязов, словно стражники, выстроились вдоль Таниного дома. Она ждала его не у подъезда, а в арке. Он остановился, она рывком открыла дверь, и скомандовала:

– Не заезжай во двор, поехали отсюда!

Он задом выехал на улицу Гагарина, и поехал вниз, в сторону Чуйкова. Позвонила Мариам, он ответил, что сейчас через минуту подъедет. Доехав до перекрестка, остановился. До «Доблести» оставалось всего ничего – метров двести.

– Я тебя задерживаю? – спросила она. Отвернувшись, она смотрела в окно, провожая взглядом влюбленную парочку.

– Что случилось?

Она молчала. Он повторил вопрос, добавив, что никуда не поедет, пока не решит проблему. Таня повернулась к нему:

– Я подстрелила этого упырька – Верхолетова.

И умолкла. Андрей остекленевшим взглядом уставился на неё. По телу пошёл озноб, будто обдали ледяным душем. Она опустила солнцезащитный козырёк, посмотрела на себя в зеркало. Затем, вынув платок, стала вытирать им лицо.

– Он караулил в подъезде. Стал домогаться, шантажировать. Я сразу вынула твой пистоль и выстрелила.

Закончив с лицом, она принялась тщательно осматривать свою одежду.

– В смысле? Тот случай, когда он возил Волкорезова? В чем шантаж?

– Наверное, – отстраненно ответила она, вытирая платком свои лакированные полусапоги.

Она никак не походила на нервную растерянную дамочку, которой нужна помощь. Андрей стал разворачиваться:

– Блин… надо же поехать что-то с ним сделать… может добить.

Она схватила его за руку:

– Стой! Не надо!

– Что значит! Он на тебя напал… к тому же у меня к нему… тоже накопились вопросы.

Она потребовала, чтобы он остановился, и ему пришлось прижаться к обочине.

– Так что произошло? Если я правильно понял, этот урод на тебя напал. Значит надо поймать его и наказать.

Она снова отвернулась. Тогда он ласково напомнил, что они теряют время – Верхолетов уже наверное скрылся. Надо ехать сейчас – пока он стоит во дворе задыхающийся со слезящимися глазами и приходит в себя (Андрей в своё время подарил ей газовый пистолет).

– Сама-то как? Глаза не болят?

Взяв её руки, он прижал к губам её дрожащие, холодные пальцы. Ему нравились Танины руки – изящные, женственные, и вместе с тем не лишенные силы. Маленькие безвольные ручонки всегда вызывали у него презрительную гримасу.

В свете фар проезжавшей машины он вдруг заметил красное пятнышко у основания большого пальца.

– Что такое, ты поранилась?

– Думаю далеко не убежит, – неожиданно резко ответила она, отдергивая руку. – Отвези меня к Лене.

Это прозвучало как «Давай сидеть тут и до посинения выяснять наши отношения», и сама ситуация выглядела настолько неправдоподобно и нелепо, что у него закралось подозрение, будто всё от начала до конца придумано, чтобы сорвать мероприятие в «Доблести» и обратить его внимание на такую сторону бытия, как мука разбитого сердца (а почему она не хочет идти искать Верхолетова и вообще изначально почему не разрешила заехать во двор, а велела уносить ноги с места происшествия?)

Тут ему пришла в голову идея:

– Поехали в «Доблесть»!

Она недоуменно посмотрела на него:

– Что-о?! Там твоя жена!

– Ты будешь как будто… девушка моего друга. Да, у меня есть одноклассник, Аркадий, ты типа с ним пришла.

Она возразила – дурацкая идея, и лучше ей поехать к Лене, но он настоял на своём – не хотел бросать её одну в таком состоянии. Аркадия Решетникова, друга и одноклассника Андрея, удалось перехватить у входа в кафе. На тот момент у него не было постоянной девушки, поэтому его появление в компании Тани выглядело правдоподобно. И Аркадий повел себя предельно тактично – любой другой на его месте, пользуясь случаем, якобы «для отвода глаз» провел бы вечер в объятиях и танцах, но он ни разу не притронулся к «своей» девушке.

Кафе было выкуплено на этот вечер. Это было просторное помещение, величиной со спортзал, и слишком большое для двадцати человек. Всю мебель сдвинули к стене, а по центру составили несколько столов, сделав один большой, за котором и разместилась вся компания. За весь вечер Андрею толком не получилось поговорить с Таней – поздравления, бесконечная нить замысловатых пожеланий, обильные возлияния и чревоугодничество, танцы. Всё, что удалось выяснить – то, что открыв подъезд, она увидела спускавшегося по лестнице Верхолетова, который сказал ей, что нуждается в деньгах, и она их ему даст, так как у него есть информация о находящемся в федеральном розыске Волкорезове. И не мешало бы потрахаться – у него две недели воздержания. Он говорил это, надвигясь на неё, пытаясь загнать под лестницу, и в темноте не увидел, как она полезла в сумочку и достала пистолет. С её слов, она нажала на курок «что-то два-три раза», поэтому так уверена, что он «далеко не убежит» и не хотела возвращаться на это место.

Но данное объяснение вызвало массу вопросов – в первую очередь почему с ней всё в порядке? В небольшом закрытом помещении от двух-трёх выстрелов из газового пистолета у неё бы как минимум свербило в носу и слезились глаза.

Пришлось оставить выяснение до завтра. Андрей был уже несказанно рад, что происшествие в подъезде не сильно угнетало Таню – выглядела она прекрасно, и в целом нескучно провела время.

Однако первым, с кем он обсудил происшествие, оказался следователь Сташин. Он позвонил утром и тоном не терпящим возражений приказал срочно явиться в прокуратуру.

Старший следователь СУ СК не скрывал своего великолепного настроения – он выглядел так, будто его назначили прокурором области. Сердечно поприветствовал «гостя», поблагодарил за то, что тот заглянул, что не обижает невниманием.

Только непонятно какими путями к нему попали материалы дела, находившегося в ведении ГУВД, вероятно, у него поразительный нюх на всё, что касалось Андрея Разгона, как бы то ни было, ему теперь решать, что с этим делать – приобщить к своему расследованию или отдать обратно в ГУВД.

– Классика жанра, всё как по учебнику, – начал он, потирая руки. – Сосед выгуливает собачку, слышит выстрелы, из подъезда выбегает девушка, садится в машину и уезжает. Свидетель опознает девушку и запоминает номера машины. Он заходит в подъезд и видит плавающее в крови мертвое тело. Как добропорядочный гражданин, вызывает скорую помощь и милицию. Милиция пробивает уехавшую машину и узнает, что её взял напрокат Андрей Разгон – недобропорядочный гражданин, скрывшийся с места преступления вместе со злоумышленницей.

– Он умер? – удивленно переспросил Андрей. – Что, совсем?

– Нет, частично.

– Она защищалась – этот урод пытался…

Сташин картинно вскинул руки:

– Она защищалась! Браво – она защищалась! «Этот урод пытался»… что этот дохлый наркуша пытался с ней сделать!!?

И он ловким движением, как крупье раздаёт карты, стал бросать фотоснимки, которые полукругом ложились на стол перед Андреем:

– Она защищалась, – саркастически протянул он. – Да она разнесла ему всю башню!