Мой талисман - Татьяна Романова

– Я не беру вещи, отправляйтесь во флигель, поменяете их на деньги и возвращайтесь ко мне, – предложила мадам Кларисса.

– Да бросьте вы дурака валять, – рассердилась Наталья, – изображаете, что вы ничего не знаете от тех делах, что творятся в вашем доме. А то я не знаю, что вещи скупают на ваши деньги. Возьмите то, что я принесла, сами, и нечего ерундой заниматься.

– Я возьму только из уважения к вам, сударыня, – сказала француженка, мгновенно оценив стоимость принесенных камер-фрейлиной вещей. – Хотя и буду в убытке, но так уж я вас уважаю, что не могу отказать вам в любезности.

Она забрала вещи, принесенные Сикорской, и спрятала их в старое бюро черного дерева, стоящее в углу. Потом подошла к столу и объявила:

– Сначала приворот. Вы принесли то, что должны были?

– Да, возьмите, – Сикорская протянула старухе серебряный флакончик.

– Очень хорошо, – сказала мадам Кларисса.

Она повернулась к камер-фрейлине спиной, подошла к столику и поставила флакон у основания толстой зеленой свечи. Француженка начала тихо читать заклинания. Наталья понимала, что это был французский язык, но она узнавала только отдельные слова. Мадам Кларисса повела флаконом по одному из лучей нарисованной звезды и, переместив его в основание свечи, стоящей в нижнем луче, продолжила свое бормотание. Сикорская, внимательно следившая за действиями старухи, видела, как та передвигала флакон от луча к лучу. Наконец, замкнув круг перемещений, флакон очутился в основании зеленой свечи. Мадам Кларисса возблагодарила духов со странными именами, взяла серебряную вещицу в руки и передала Наталье.

– Ну, теперь дело за вами. Вылейте воду в бокал тому, кого хотите, и он будет вашим до гроба, – сказала она. – Вы сейчас можете сменить объект желания. Но уж будьте милосердны, растопите восковую куклу, отпустите предыдущего на волю.

– Я ничего менять не буду, – возразила Сикорская.

– Это как угодно, матушка, – согласилась француженка. – Вещи соперницы принесли?

– Кусок от нижней юбки, – сказала камер-фрейлина, подавая старухе шелковый лоскут.

– Отлично, нижняя юбка ближе всего к ногам и лону, туда мы ее и ударим.

Мадам Кларисса положила кусок шелка на столик между свечами и, капнув на него несколько капель из стеклянного пузырька с позолоченной крышкой, который достала из кармана платья, опять начала читать непонятные заклинания. Она повторяла их снова и снова, и Сикорская, наконец, уловила в них какую-то логику. Француженка призывала одних и тех же духов, но потом говорила разные заклинания. Поступив так шесть раз, она замолчала, а потом поманила Наталью к себе.

– Выдвиньте ящик стола и достаньте кинжал, – велела она, – ваша рука должна нанести удар. Во время удара представьте лицо соперницы и бейте изо всех сил.

Сикорская подошла к столу и потянула бронзовую ручку в виде цветочной гирлянды. В том, что этот изящный столик красного дерева, сделанный для будуара французской красавицы лет сто назад, теперь использовался для колдовства, а в его ящике лежал кинжал, показалось Сикорской противоестественным, но это ее не касалось, она пришла решить свои проблемы, об этом и нужно было думать. Женщина выдвинула ящик и достала тонкий кинжал с обоюдоострым лезвием. Она посмотрела на кусок ткани и представила вместо него лицо своей соперницы. Наталья со всего размаха ударила в то место, где ей померещился лоб княжны, а потом начала бить в это место снова и снова, пока не услышала голос мадам Клариссы:

– Достаточно, мадам, вы сделали все, что нужно.

– И что теперь? – спросила Сикорская.

– Теперь вы должны налить воду из флакона в бокал мужчине и проследить, чтобы он ее выпил. А что касается вашей соперницы, то на нее сначала навалятся беды и болезни, а потом она постепенно угаснет. Но это будет не очень скоро.

– Хорошо, – кивнула Сикорская и, спрятав флакон в карман черного салопа, вышла из комнаты.

Француженка подошла к жарко пылающему камину и протянула руки к огню. Слава Богу, что эта некрасивая и злобная русская фрейлина ушла! Мадам Клариссу колотила дрожь. Она вызывала духов и читала древние заклинания, передававшиеся в ее роду от женщины к женщине уже четыреста лет, но с того момента, как только взяла в руки кусочек белого шелка, она твердо знала, что девушка, носившая эту юбку, не доступна для ее чар. Она ясно увидела стройную фигуру, накрытую белоснежным платом. Девушка улыбалась и легко ступала по земле маленькими ногами. Она была недосягаема для зла, соперница ничего не могла сделать этому светлому существу, ее оберегала сила, которая не шла ни в какое сравнение с черной магией мадам Клариссы. Старухе даже показалось, что на голубом небе над головой девушки в белом плате сверкнул грозный острый меч.

«Я не трону ее, – тихо пообещала женщина на старо-французском языке, – я знаю, что она неприкосновенна, мои заклинания будут просто набором слов, которые я произнесу для этой злобной женщины».

Так она и поступила, и хотя привычно называла имена древних духов, но затем произносила тарабарщину. Меч над головой девушки в белом плате исчез, потом, улыбнувшись, исчезла и сама красавица с темно-серыми глазами. Француженка уже спокойно закончила говорить. Камер-фрейлина ничего не поняла и, удовлетворенная, ушла.

«Долго ты будешь ждать смерти своей соперницы, – подумала мадам Кларисса, – но она тебе не по зубам».

Потом старая женщина вспомнила еще об одной вещи. Княжна, которую сегодня заказали на смерть, носила очень известную фамилию. Мадам Кларисса убрала со столика обгоревшие свечи, стерла следы мела и, достав из ящика лист бумаги со своими записями счетов за последний месяц, выудила из потайного отделения странный толстый карандаш. Она начала писать им между строк, однако видимых следов записи на счете не было. Но француженка знала, что в далеком Париже ее старая подруга Франсуаза Триоле не ошибется, получив из России список счетов. Она нагреет лист над пламенем и прочтет о том, что девушку из семьи Черкасских сегодня попытались заговорить на смерть, но та оказалась защищена светлыми силами такой мощи, что с ними лучше было не связываться. Мадам Кларисса предупреждала подругу, что лучше бы той оставить все свои планы, связанные с этой семьей, и сообщала, что сама она больше не будет следить за Черкасскими. Подумав несколько мгновений, она закончила письмо фразой:

«Я давно живу, меня трудно чем-то удивить, а тем более испугать, но сегодня это случилось. Девушка сама наделена светлой силой, но ее оберегает очень могущественная женщина, она накрыла княжну белым платом, защищающим ее от всех бед в этой жизни. Отступись, как отступилась я».

Женщина свернула письмо и запечатала его красным сургучом. Наконец, мадам Кларисса вздохнула свободно. Сегодня она заработала кучу денег и сделала любезность своей старой подруге, на которую очень рассчитывала по возвращении в Париж. Не доживать же свой век в этой холодной варварской стране. Пора было собираться домой. Мадам Кларисса достала из бюро черного дерева маленькую записную книжку и начала подсчитывать свои доходы за последние десять лет. Закончив подсчеты, женщина улыбнулась. Она возвращалась во Францию богатой женщиной. И сейчас самое время было уехать. Отточенное многими годами чутье подсказывало Клариссе, что тот расцвет оккультизма и религиозных сект, который случился в последние годы в Санкт-Петербурге, долго не продлится, скоро маятник качнется в обратную сторону. Хорошо бы, чтобы ее при этом не было.