Мой талисман - Татьяна Романова

– Ваше императорское величество, ее превосходительство гофмейстерина поручила мне контролировать работу с вашими мехами. Сейчас прибудет скорняк.

– Жаль, что вы не увидите спектакль, – посетовала императрица. – Но раз вы остаетесь, выполните и мое поручение. Я пригласила к обеду помощника министра просвещения князя Ресовского. Если мы будем задерживаться, развлеките его. Я еще не знакома с этим молодым человеком, хотя князь Голицын его очень хвалит. Не хотелось бы начинать знакомство с неучтивости.

– Я все сделаю, ваше императорское величество, – пообещала Сикорская, и тут же подумала, что если бы она была на месте Елизаветы Алексеевны, то уж точно не задумывалась бы о том, что думают люди, ожидающие ее в приемной.

Государыня в сопровождении фрейлин уехала, а Наталья отправилась в меховую кладовую, где уже трудились придворный скорняк и старшая горничная Лентулова. Оба они подняли головы от разложенной на столе горностаевой мантии императрицы, которую скорняк рассматривал через сильную лупу, и с недоумением посмотрели на Сикорскую.

– Я приду, когда вы будете заканчивать, – сообщила камер-фрейлина, которая и не собиралась терять время, вдыхая пыль от множества старых шуб.

Она выскользнула из меховой кладовой и отправилась к дорожной. Все, что она украла, Сикорская брала с полок дорожной кладовой. Елизавета Алексеевна была очень слаба здоровьем и уже объявила государю, что больше за пределы России она выезжать не будет. Камер-фрейлина не знала, что на это заявление ответил государь, но сама резонно решила, что дорожные вещи императрицы теперь не скоро будут извлечены с полок, поэтому пропаж не хватятся очень долго. Сегодня она собиралась пополнить свои запасы, так сильно оскудевшие после визита к мадам Клариссе. Наталья достала из кармана связку ключей и, отыскав нужный ключ, повернула его в замке. Кожаный футляр с шестью позолоченными вилками она давно задвинула на верхнюю полку, заложив коробками, поэтому сейчас быстро нащупала его на известном только ей месте и, достав, засунула в специально пришитый карман на нижней юбке.

«Вот и отлично, – подумала Наталья, – через пару недель возьму и ножи, а потом все отнесу Клариссе. Неизвестно еще, выгорит ли дело с князем, но к старости я должна жить в своем имении».

Она быстро закрыла кладовую и пошла по коридору, стремясь поскорее попасть в свою комнату, когда увидела показавшуюся в другом конце коридора гофмейстерину. К счастью, Наталья почти поравнялась с дверью меховой кладовой. Она быстро рванула на себя дверь и нырнула в ярко освещенную комнату.

– Я хочу посмотреть, как вы проверяете меха, – сообщила она скорняку и Лентуловой. – В этом году здесь была моль!

– Не было здесь моли, – пробурчала себе под нос старшая горничная, но возразить камер-фрейлине не решилась.

Пришлось Сикорской почти два часа наблюдать за тем, как придворный скорняк раздувает волоски меха, проверяя мездру. Наконец, она решила, что может смело докладывать гофмейстерине, что все меха проверены, и удалилась в свою комнату. Футляр с вилками она спрятала в шкафу для белья под стопку отслуживших свой срок старых нижних юбок. Слава Богу, сегодня все обошлось, но, наверное, следовало уже поумерить аппетиты.

«Возьму еще ножи и потом сделаю большой перерыв, – решила Наталья, – тогда все можно будет свалить на ту фрейлину, что уедет в Берлин».

Это была отличная мысль, и женщина обрадовалась. Теперь можно было выполнить и поручение императрицы. Уже было время обеда, а та еще не вернулась. Сикорская пошла в приемную искать князя Ресовского. Тот действительно ожидал государыню, сидя на легком белом стуле, одном из двух дюжин, расставленных вдоль стен этой большой нарядной комнаты. Князь оказался красивым молодым человеком, пожалуй, даже моложе, чем сама Наталья. Его смуглое, аристократически тонкое лицо говорило о примеси восточной крови, а привычное высокомерное выражение и холодный взгляд больших черных глаз не сулили ничего хорошего тому, кто решился бы встать на пути Ресовского. Увидев входящую камер-фрейлину, князь поднялся и вежливо поклонился даме, он даже улыбнулся, от чего его лицо сделалось на удивление очаровательным и совсем молодым.

– Добрый день, сударь, – любезно сказала Сикорская, не пропустившая ничего из этих превращений. – Я – камер-фрейлина императрицы Сикорская. Государыня предупредила меня, что ждет вас к обеду, но также она сообщила, что, возможно, немного задержится. Я должна позаботиться о том, чтобы вы не скучали.

– Благодарю покорно, сударыня, – вежливо ответил молодой человек, – позвольте и мне представиться: князь Иван Ресовский, помощник министра просвещения.

– Очень приятно, не изволите ли чаю выпить, пока государыня вернется? – осведомилась камер-фрейлина.

По лицу своего собеседника она видела, что у того нет никакого желания пить с ней чай, но, как видно, воспитан молодой человек был безукоризненно, поскольку он, налепив на лицо любезную и радостную улыбку, поблагодарил и согласился. Фрейлина пригласила его пройти к маленькому столику, стоящему в нише окна, а сама отправилась за чаем. Когда же она вернулась вместе с молоденькой горничной, несущей серебряный поднос, князь стоял около стола, глядя в окно на Дворцовую площадь. За окном было уже почти темно, и высокая фигура молодого человека выгодно смотрелась на фоне темного стекла. Сикорская подумала, что тот очень красив, и, несмотря на высокий рост, как-то по-женски изящен. Подумав, что любопытно было бы узнать побольше об этом новом знакомом, камер-фрейлина подождала, пока горничная расставит на столике две чашки, чайник, сахарницу и блюдо с маленькими пирожными, и предложила:

– Пожалуйте, присаживайтесь, будем пить чай.

Князь пододвинул ей стул, дождался, пока она сядет, и лишь после этого уселся сам. Сикорская разлила чай по чашкам и завела формальную светскую беседу, обсуждая теплое начало зимы и отсутствие снега. Ресовский отвечал ей вежливо, несколько раз он изящно пошутил, но женщина видела, что тот явно намерен ограничиться только ничего не значащими фразами. Можно было, конечно, начать задавать наводящие вопросы, чтобы узнать цель его прихода, но Наталья не решилась на это. Что-то было в этом молодом человеке такое, что мысль о том, что ему лучше не переходить дорогу, все время приходила в голову.

Но вот слуги засуетились и забегали, что было верным признаком того, что вернулась императрица. Действительно, через пару минут она вошла в приемную и увидела поднявшегося ей на встречу Ресовского и свою камер-фрейлину, присевшую в реверансе около стола, накрытого для чаепития.

– Добрый день, дорогой князь, я рада, что мадам Сикорская хорошо выполнила мое поручение, и вы не скучали, – весело сказала государыня. – Надеюсь, что я не перебила вам аппетит, и вы пообедаете со мной.