Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

Ещё до того, как Экклстоун поставил свою подпись, к нему приехали председатель СБА сэр Томми Сопвич и директор автодрома в Сильверстоуне Денис Рохан. Оба просили не перевозить гонку в Брандс-Хэтч. Экклстоун ответил:

— Гран-при останется в Сильверстоуне, но на тех же финансовых условиях: 10 миллионов плюс 5% ежегодно.

— Но ведь это вдвое больше, чем мы платим сейчас! — возмутился Рохан.

— Таковы мои условия.

— Слишком дорого, — заявили оба.

14 мая 1999 года Экклстоун подписал с «Фулстон» контракт, по которому гонка с июля 2002 года переезжала в Брандс-Хэтч. «От этого предложения невозможно было отказаться», — объяснил он.

Гоночная аристократия пришла в бешенство. Власти графства Кент дали разрешение на реконструкцию, и в начале декабря 1999 года Лоу приобрёл Брандс-Хэтч за 120 миллионов фунтов, что обеспечило Фулстон 50 миллионов прибыли.

Сказали своё слово и силы природы. Гран-при Великобритании всегда проводился в июле, в 2000 же году Экклстоун перенёс его на 23 апреля. Дождь, разумеется, лил не переставая. Стали прибывать машины, и автодром мигом превратился в сплошное болото. Тысячи зрителей бродили по колено в жидкой грязи, их автомобили увязли и не могли тронуться с места. Эта неудача лишь подчеркнула справедливость критических слов Экклстоуна в адрес СБА.

— Он намеренно поставил нас в дурацкое положение, — жаловался один из представителей Союза.

Через пять недель довольный Экклстоун улетел в солнечный Монако.

Томас Хаффа закатил вечеринку на своей яхте, пришвартованной возле паддока, и пригласил Экклстоуна со Славицей. Настроение у немца было приподнятое. Его акции, сообщил Хаффа, скоро подорожают вдвое (на той неделе курс составлял сто двадцать евро) и он вот-вот затмит самого Диснея. В стремлении Хаффы взобраться на вершину мировой индустрии развлечений Экклстоуну виделось что-то трогательное. «Милый парень, любит покрасоваться», — отметил он про себя.

Глядя на петляющую по набережной трассу, Хаффа признался:

— У меня лучшие места.

Дела у немца явно шли хорошо. Экклстоун с улыбкой подумал: «Он просто хочет пройтись со мной по пит-лейн. Всё нормально».

Пауэрс что-то заподозрил и быстро продал свой пакет акций EM.TV, что принесло, по его собственному признанию, всего 100% прибыли вместо запланированных 300%. Ланфере поверил обещаниям Хаффы и решил ещё повременить.

Ждать пришлось недолго. Почти сразу после гонки Хаффу обвинили в фальсификации бухгалтерской отчётности, и акции рухнули. Началось расследование, однако наказания ему удалось избежать. Акции Ланфере, стоившие 325 миллионов долларов, упали в цене до 6 миллионов. Всего год назад «Морган Гренфелл прайват эквити» объявили «компанией года в области прямых инвестиций» — а теперь её постиг полный крах. Ланфере лишился работы. Экклстоун был удивлён трагедией Хаффы и её последствиями. Он не слишком разбирался в тонкостях финансовых рынков и не мог предвидеть, что банкротство Хаффы даст командам повод для недовольства продажей доли, а заодно как-то повлияет на его право распоряжаться «Формулой-1».

Внезапно объявился нежданный спаситель, и опасения команд обрели под собой почву.

Лео Кирш давно стремился завладеть «Формулой-1». Кирша, как и многих, влекли деньги, шик и новые перспективы для его телесети. Он выкупил акции EM.TV за 550 миллионов долларов и одним махом заполучил половину «Формулы-1». Деннис и Монтеземоло были в бешенстве. Обоим не нравилось, что Экклстоун вообще затеял продажу акций, не посоветовавшись с ними. Если недовольство Денниса вполне можно было предвидеть, то Монтеземоло оказался в стане противников Экклстоуна, лишь познакомившись с Хаффой в Маранелло.

— Он разве что машину купить смог бы — но уж никак не «Формулу-1»! — вспоминал этот поворотный момент сам Монтеземоло. — Этого немца невозможно воспринимать всерьёз. Смех, да и только.

Однако когда акции попали к Киршу, стало уже не до смеха — он собирался полностью перевести «Формулу-1» с бесплатного телевидения на свои цифровые каналы. Даже Экклстоун заволновался, что этот молчаливый полуслепой отшельник, который не говорит по-английски, возьмёт и правда резко сократит телеаудиторию гонок. Такое вряд ли понравится спонсорам.

Познакомившись с Дитером Ханом, которому Кирш поручил заниматься проектом, он заволновался ещё сильнее. Один из адвокатов Экклстоуна заметил: «Хан шёл к цели как паровой каток, а Берни не подпускал его к этой цели и держал подальше от своего бизнеса».

Он решил позлить немца и сказал:

— Тебе нужно поговорить с командами. Организуй встречу.

Хан стал звонить владельцам команд со словами:

— Я купил половину «Формулы-1» и теперь хочу рассказать вам о своих планах.

— Перезвоните через полгода, — отвечали все как один, что ужасно веселило Экклстоуна.

Тогда Хан решил привлечь к управлению проектом своего брата Вольфганга.

— «Формула-1» — это весело, — сказал тот Экклстоуну, — а я люблю, когда весело.

Экклстоун думал, что немцу просто нужно чем-то заняться, и хранил молчание. Он по-прежнему вёл все дела, отмахивался от критики и не отвечал на звонки Ханов. Впрочем, он не стал возражать, когда на Принсес-Гейт перебрался юрист Александр Ритвай, которому Кирш поручил контролировать ход дел. Ритвай маялся от безделья, поскольку Экклстоун просто не давал ему работать. Монтеземоло тоже отступил перед настойчивостью братьев Ханов и встретился с ними в Лугано. Босс «Феррари» был в ужасе. Позднее он сказал Экклстоуну:

— Когда я понял, что предстоит работать с этой парочкой, я чуть не расплакался. У тебя всё хорошо, но мы-то тоже в деле. Надо начать с новой страницы, обсудить наши доли и зоны ответственности.

Остальные владельцы тоже жаловались, что судьба их инвестиций оказалась в руках больного старика. Экклстоун всё-таки был помоложе и покрепче. Враждующие группировки завели беспорядочные споры: кому принадлежит «Формула-1» и как ею управлять. Экклстоун заявил:

— Я всё решу. Не мешайте мне.

Особо не размышляя, он предложил поделить «Формулу-1» следующим образом: 45% производителям, 45% — Киршу, а оставшиеся 10% — ему, и добавил:

— Мне плевать, у кого акции. Для работы это не имеет значения.

Видя такую беззаботность, кое-кто стал сомневаться в его здравомыслии.

Одна из проблем решилась сама собой. В марте 1999 года ван Мирт и все остальные европейские комиссары подали в отставку из-за обвинений в коррупции. Фламандского националиста сменил Марио Монти — уважаемый профессор экономики из Италии и, как было известно Мосли, горячий поклонник «Формулы-1». По словам самого Монти, в девять лет он ездил с родителями на гонку в Монце. Победил великий Хуан Фанхио, и родители подбросили легендарного аргентинца до Милана, а Марио на заднем сиденье всю дорогу держал кубок.

Вдохновлённый такой удачей, Мосли 25 января 2000 года обратился к итальянцу с просьбой решить их проблему. Ему помогал лейборист Алан Доннелли — член Европарламента, позднее перешедший на высокооплачиваемую работу в ФИА. Вдвоём они убедили Монти не поддерживать явно предвзятое решение предшественника, поскольку в этом случае ему придётся разбираться с длиннющим списком допущенных ван Миртом нарушений. Не желая ввязываться в публичную перепалку, Монти охотно уступил, и Экклстоун с ФИА отделались лёгким испугом. Правда, ему было поставлено условие урегулировать спор с Патриком Петером. Экклстоун заплатил французу чуть меньше 2 миллионов фунтов. Однако этот успех Мосли потонул в грохоте яростной битвы за права на «Формулу-1».

После сделки с Киршем между Экклстоуном и командами разгорелся спор, кому всё же принадлежит «Формула-1»: ФИА, Экклстоуну, командам или Киршу? Экклстоун не ожидал, что половина предприятия уплывёт в чужие руки, и теперь оказался в тупике. В этот момент президент «Фиата» и владелец «Феррари» Паоло Кантарелла, недовольный появлением Кирша, объявил о выходе из «Формулы-1». Поскольку именно производители финансируют «королевские автогонки», Кантарелла считал, что им следует организовать собственный чемпионат без всякого Кирша и самим распоряжаться доходами. Кирш был в ужасе: в 2010 году истечёт соглашение с ФИА и он потеряет вложенные средства. Немец ждал ответа Экклстоуна, который, в свою очередь, хотел посмотреть, как отреагирует Мосли.

Мосли боялся, что ФИА утратит контроль над «Формулой-1». Он встретился с Экклстоуном в Париже, и речь зашла о правах. По мнению Мосли, они должны были принадлежать ФИА или Экклстоуну, но уж никак не командам и не Киршу. Их встреча едва ли не впервые завершилась спором на повышенных тонах. Экклстоун заявил:

— Я принял на себя все риски. Я выстроил этот бизнес, значит, я его владелец. — Он признавал за ФИА лишь право считать ту или иную гонку официально идущей в зачёт чемпионата. — Дайте мне просто выкупить «Формулу-1».