Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

— Мальчишка! Да ты не понимаешь, с кем связался, — заявил он Ланфере, который в этот момент стоял у входа в найтсбриджский магазин «Харви Николз» и говорил с ним по мобильному телефону.

— Зато я знаю, что ты связался со мной! — проорал в ответ Ланфере.

В конце концов Экклстоун согласился предоставить часть информации, и Ланфере улетел, как он сам говорил, «окунуться в роскошную атмосферу Мюстика» и «заманить» инвесторов, «подсунув им совсем не то, за чем они пришли». Ланфере намеревался продать им долю в 37,5%, сохранив при этом власть над «Формулой-1» за собой, однако он вернулся в Лондон с пустыми руками.

Экклстоун начал сомневаться в здравомыслии Ланфере. Купив долю в «Формуле-1», «Морган Гренфелл» заплатил 40 миллионов фунтов за 25% акций «Эрроуза» — команды, которой владел Том Уокиншоу на пару с таинственным нигерийским «принцем». Дела «Эрроуза» вдруг пошли совсем плохо: «принц» так и не объявился, а все деньги Уокиншоу перевёл в свою фирму на Виргинских островах. Впоследствии Уокиншоу предстал перед судом по иску «Морган Гренфелл», и судья Лайтман охарактеризовал его как «законченного мошенника». Экклстоун спокойно относился к таким аферам, пока они не затрагивали его лично, и даже внёс за Уокиншоу 3,2 миллиона фунтов залога (правда, забрав ценные бумаги в качестве обеспечения). Но людей он судил по их деловой хватке, и тут Ланфере проявил себя не с лучшей стороны.

Опасаясь, что не сумеет продать 37,5% до конца финансового года, Экклстоун посоветовал Ланфере договориться с сорокасемилетним Томасом Хаффой — основателем быстро растущей немецкой медиакомпании EM.TV, тесно связанной с Лео Киршем.

— Только помни: предложение в силе до пяти часов вечера 9 февраля 2000 года по женевскому времени.

С юридической точки зрения Ланфере вёл все переговоры с Маллинсом, представляющим трастовые компании. Тот разочаровался в Ланфере с самого начала, ещё когда «Морган Гренфелл» купила всего 12,5% акций. Маллинс «огорчился» и, чтобы защитить свои интересы, включил в договор с банком пункт, по которому трастовые компании получали право выпустить дополнительные акции и продать их другому инвестору, если оставшаяся доля не будет выкуплена в срок. Вряд ли Ланфере и его консультанты до конца понимали, что это означает на практике.

Назначенный день приближался, а с Хаффой всё никак не удавалось договориться. Впрочем, Ланфере не сомневался, что срок будет продлён. В принципе Экклстоун готов был вести дела с кем угодно, но когда до критической даты осталось уже совсем немного времени, он воскликнул: «Этот Ланфере с ума сошёл. Он просто идиот». Банкир, конечно же, обижался на упрёки, обвиняя во всех трудностях самого Экклстоуна. Из-за срока он не переживал, полагая, как и Хаффа, что продавец согласится ещё подождать.

Впрочем, как заметила Робин Сондерс, «Берни всегда держит слово».

Втайне от Ланфере Маллинс предложил выпущенные согласно договору акции Брайану Пауэрсу. Ранним утром 9 февраля, в тот самый день, когда истекало предложение, сделанное Ланфере, Экклстоун позвонил Пауэрсу. Он со смешком сообщил, что Ланфере с Хаффой сидят у него в кабинете и обсуждают окончательные условия сделки.

— Выйдите, — распорядился Экклстоун, а когда дверь закрылась, сказал Пауэрсу: — Если они не успеют, акции твои — за 712 миллионов долларов.

Предложенная Ланфере сумма была больше, поскольку Экклстоун не стал брать причитающуюся с Пауэрса долю на погашение облигаций. Когда часы показали одну минуту шестого, Ланфере с Хаффой всё ещё пререкались. Экклстоун позвонил Пауэрсу:

— У меня плохая новость. Теперь мы партнёры.

Они стали обсуждать условия, как вдруг в кабинет вошёл Ланфере и сообщил, что договорился с Хаффой.

— Поздно, — заявил Экклстоун, который уже заключил сделку с Пауэрсом, хотя и терял на ней 263 миллиона долларов.

Ланфере был в ужасе. Он считал, что, скрывая истинного владельца при помощи трастовых компаний, Экклстоун повёл себя «неэтично».

— Вы же понимаете, что так нельзя, — сказал он Маллинсу, однако обвинениями ничего не добьёшься.

Куда поразительнее оказались условия, которых добился Пауэрс. Его фонд платил всего 400 миллионов долларов, а остальное брал в долг у трастовых компаний семьи Экклстоунов. Получалось, что общая стоимость «Формулы-1» — 1,7 миллиарда долларов, а 50% акций всё ещё принадлежат Экклстоуну. Сделка пришлась очень кстати. Несмотря на все трудности, Экклстоун получил около 2 миллиардов долларов. Теперь он мог гордо смотреть в глаза этим хлыщам из Сити, которые высмеивали его, а сами вбухивали деньги в подозрительные «доткомы» бестолковых ничтожеств; а заодно и их братьям-близнецам из калифорнийской компании, которые успели зарегистрировать доменное имя formula1.com прежде, чем он понял, как работает Интернет. Доказать свою правоту в суде он не смог, и веб-сайт пришлось выкупать за 10 миллионов долларов. Многие считали, что Экклстоун просто извлекает из проектов деньги, а потом их бросает. Сам он возражал: «Деньги меня не волнуют. Они лишь средство, а не цель, хотя мой успех можно измерить деньгами».

Брайану Пауэрсу хотелось большего. Он решил купить «Оллспорт». Патрик Макнелли был на охоте с конезаводчиком Гаем Сэнгстером, и мобильный телефон зазвонил в тот самый момент, когда стайка куропаток направилась в его сторону. Птицы, целые и невредимые, пролетели над головой, а голос в трубке сказал:

— Я сделаю вас очень богатым…

Через три дня Лука Монтеземоло упомянул, что многие команды будут недовольны, если Экклстоун продаст активы и уйдёт из «Формулы-1». Пауэрс встревожился и оставил мысль о дальнейших инвестициях.

Впоследствии Экклстоун сожалел о продаже акций. Сделка с Пауэрсом была невыгодной, но других вариантов не оставалось. В случае его смерти стоимость компании тут же рухнет, что нанесёт сокрушительный удар по его доверенным лицам. Сам он объяснял это так:

— Представьте: я умру, а Славица выйдет замуж за молодого здорового парня, который даст ей всё то, что мне уже не под силу… Придёт он и спросит: «Дорогая, а что с „Формулой-1“? Её стоимость упала. Чепуха какая-то. Подавай в суд на руководство трастов». А она же от него без ума. Они пойдут к юристу и подадут иск против трастовых компаний.

Пауэрс с Ланфере и не пытались разобраться с трастами. Им принадлежала половина «Формулы-1», однако ни тот ни другой не поняли, что акции не дают им никакой власти. «У них пятьдесят процентов, но это всё равно что пять. „Формулой-1“ управляет трастовая компания, а не акционеры».

Экклстоун незаметно добавил в соглашения с Ланфере и Пауэрсом на первый взгляд безобидный пункт, за которым скрывалась настоящая атомная бомба. Вне зависимости от полученной прибыли (а золотая жила «Формулы-1» должна была в том году принести порядка 400 миллионов долларов) решение о выплате дивидендов принимали доверенные лица из «Бамбино». В обычных компаниях совет директоров всегда выплачивает дивиденды, вознаграждая тем самым акционеров, но у Экклстоуна были совсем другие планы. «Бамбино» имел право ничего не выплачивать вплоть до погашения всех облигаций. Благодаря «пункту о дивидендах» он собирался совершенно законным образом не платить акционерам ни пенни, пока не вернёт банкам ссуду.

Пауэрса это обстоятельство не волновало. Как он полагал, заключённое с Экклстоуном акционерное соглашение даёт ему достаточно полномочий, которыми у него, впрочем, совершенно не было времени пользоваться. Всего через месяц после сделки Экклстоун сказал Пауэрсу, что Хаффа готов предложить за его долю «хорошую цену».

Хаффа, попавший в медиабизнес благодаря Лео Киршу, раньше торговал подержанными машинами и чем-то напоминал Экклстоуна, однако глубокие различия между ними были явно не в пользу немца. Он рвался к славе, мечтая стать европейским Диснеем, лихорадочно заключал сделку за сделкой и стремился прорваться под софиты «Формулы-1». Как и многие другие, он так и не понял, что акции не дают ему никаких полномочий, за исключением прав на торговлю атрибутикой «королевских автогонок».

Известно, что Хаффа почти никогда не читал контракты. Его шкафы ломились от договоров на покупку кинофильмов и прочих художественных проектов, хотя Хаффа их толком не понимал.

Пауэрс воспользовался неразберихой и в марте 2000 года продал немцу свою долю за живые деньги и акции EM.TV в три раза дороже, чем купил всего месяц назад у Экклстоуна. Согласился продать свою долю и Ланфере — но только за акции EM.TV. В итоге Хаффа отдал за 50% «Формулы-1» 712,5 миллионов долларов и ещё акции своей компании общей стоимостью 880 миллионов. Всего за день «Формула-1» подорожала с 2,6 до 3,4 миллиарда. На новой немецкой бирже «Нойер-маркт», где торги регулировались не слишком жёстко, акции EM.TV взлетели на 3000% по сравнению с начальной ценой. Беззаботный Хаффа так и не поручил своим юристам изучить условия, на которых приобрёл акции «Формулы-1». Он полагал, что Пауэрс и Ланфере уже провели все необходимые проверки.