Поступь Империи. Бремя Власти - Иван Кузмичев

Слушанье по традиции должен открыть — секретарь, коим обычно являлся князь-кесарь. Однако сегодня его не было — приболел старик. И его заменил серб граф Савва Рагузинский, личность известная и неординарная. В свои сорок семь лет он успел исколесить пол Европы, Османскую империю и даже участвовал в прохождении первого торгового каравана до Цинской империи. При Петре Первом он активно участвовал в торговых делах государства, именно с его подачи в десятом году была принята разменная медная монета. Да и после он немало укреплял не только свое благосостояние, но и участвовал в государевых начинаниях. И как закономерный итог — постепенное продвижение в придворных чинах.

Первым сел император, за ним все остальные. Кроме молодого генерал-майора и охранителей, зорко взирающих за каждым присутствующим. После бунта мнимость полковника Нарушкина поднялась на порядок. И на сей раз государь ему не противился. Да и как тут противоречить. Если на кону жизни самых дорогих для него людей?

— За действия, повлекшие за собой многие смерти воинов России, отказ выполнять приказ вышестоящего командира во время сражения и совершение противоправных действий к начальству при отягчающих обстоятельствах… перед государем держит ответ — генерал-майор корпуса Русских Витязей: Прохор Петрович Митюха.

Серб стоял чуть в стороне от кафедры, за которой стоял генерал. Вполоборота к залу и государю, так чтобы видеть малейшее движение императора. Сейчас Алексей Первый сидел на троне расслабленно, не проявляя и тени беспокойства из-за проходящего суда над своим вернейшим генералом и что самое важное — воспитанником!

Для основной массы присутствующих высокородных 'зевак' этот день являлся триумфов Старой крови над Молодой. Мало того, что большинство присутствующих имела длинную родословную, так еще и возвышение молодого, но безродного дарования стало бельмом на глазу более именитых посредственностей. 'Голубая кровь' и 'соль земли' государства отчего-то решили, что запись в любой из Боярских, али Княжеских книг позволяет претендовать на значимое место без малейшего труда. Однако это не так и спрос с таких 'хитрюг' значительно больше. Раз удостоила тебя Судьба родиться в старом роде, будь любезен послужить на благо Отчизны, прославляя не только себя, но и ту Кровь, к которой принадлежишь. В этом вопросе император Алексей всецело поддерживал своего отца, хотя и не столь агрессивно, предпочитая действовать больше исподволь, заставляя дворянство с боярством больше шевелить мозгами.

Ну а пока они предавались размышлениям о собственной судьбе, молодой генерал-майор начал говорить:

— Действия, кои совершены мною, ни в коем разе не могу признать правильными…

Прохор Митюха замолчал, в зале раздался одобрительный гул десятков голосов:

— Говорят принятие греха, облегчает душу… Вот и правильно пацаненок себя ведет, всяко милостивей наш государь будет…

Однако молчал он недолго.

— Правда от того они не перестали быть единственно верными! Конечно, когда битва уже прошла, а большая часть артиллерии спасена, рассуждать о маневрах и героической стойкости русского воинства можно и нужно. Дабы на прошлых ошибках взрастить более опытных и мудрых командиров. Однако на момент, когда нет ни боеприпаса к пушчонкам, ни провизии людям, ни фуража скотине — заниматься порожней болтовней преступно! За сим прошу у государя вынести мне казнь за совершенные проступки, кою приму с чистой совестью, да с благодарностью.

Митюха поклонился императору, после чего замер, не обращая внимания на поднявшийся в зале шум и гвалт.

— Тихо! — топнул пятой церемониального посоха секретарь граф Рагузинский.

Вакханалия мгновенно прекратилась, хотя глядя на государя можно было бы боярам, да дворянам и дальше продолжать орать — на его челе не отображалось ни тени недовольства. Правда те кто знаком с императором не понаслышке прекрасно осведомлены о его качестве — скрывать всякие чувства за маской безразличия.

С трона поднялся Алексей. Безучастно глянул на довольные лица большинства родовитых служивых, купеческих глав и даже тех, кто еще сам недавно недалеко ушел от какого-нибудь пензенского пастуха. А поди ж ты — готовы единожды оступившегося собрата в землю втоптать и не поморщиться.

В душе императора бушевали противоречивые чувства, хотелось рвать и метать. Но нельзя. Не к месту государю выказывать самодурство. Для народа важно видеть, что всяк подчиняется одному Закону и не столь важно чей он: Божий аль Людской. Главное — хоть в чем-то нужно быть всем равными, только тогда можно требовать от всех решения невыполнимых задач, зная что хоть и не сотворят чудо в шесть дней, но уж точно выложатся на сто процентов.

Посему и смотрел сейчас Алексей на тех кто является проводником его воли на Земле Русской со смесью надежды и брезгливости. Мало, ой как мало понимающих взглядов. Впрочем, иного он и не ожидал — для некоторых процессов нужно время… например для взращивания новых управленцев.

— Каждый должен быть равным пред Законом. Совершил порочное деяние — ответь по всей строгости, прими наказание, как полагается — с высоко поднятой головой. В первую очередь человек принимает вину в себе, а уж затем отдает ее на откуп людям. Так есть и так будет! Не взирая на чины и награды, не важно черносошный чернец или именитый князь.

Зал одобрительно, словно верный пес, получивший долгожданную мозговую косточку, заворчал.

Прохор опустил взгляд, скрывая блеск в уголках глаз.

'Как же так, неужели не прав я оказался, спасая тех, кого мог? Почему такие страшные вещи говорит, Старший Брат?' — спросил сам себя Митюха, но ответа найти не мог — в голову лезли всякие глупости, от которых на сердце, будто кошки скребли.

— Каждый командир, начальник или управляющий, несущий ответственность за своих людей обязан это знать и ни на секунду не забывать, — продолжил Алексей, даже не слушая зала. — И чем выше стоит этот человек на иерархической лестнице, тем больше на нем ответственность — потому как не может быть блага без жертвы. Солдаты вверяют себя капралам, рабочие — мастерам, крестьяне — старостам… список можно продолжать еще долго. Суть, думаю понятна и так. Слава, Богу, здесь собрались люди понимающие и знающие. За сим вопрошаю каждого — как наказать генерала, проявившего трусость и безволие?

Зал в предвкушении ощерился, будто Зверь Ада, готовый броситься на пока еще не сломленную, но уже поваленную жертву. Кислотная слюна капает с желтоватых клыков и нет от них спасения.

— Чего же вы молчите? Сегодня каждый может высказаться — наказаний за подобное не предусмотрено. Тем более государь вам дозволяет, — император улыбнулся по-доброму, мол, давайте господа хорошие начинайте.

Однако вопреки ожиданиям нового гвалта не последовало. Собравшиеся неожиданно примолкли и задумались.

А ведь и впрямь, какое наказание должно быть за содеянное преступление? И поняли многие одну простую истину — сейчас не судьба зарвавшегося пацаненка решается, сегодня закладывается краеугольный камень в фундамент той государственности, о которой через сотню лет будут говорить с не меньшим почтением, чем о нерушимых дорогах Рима. Поняли и задумались — какого это, когда нет скидки на Род, знакомства и богатство? Так ли это хорошо как кажется на первый взгляд или же вреда от подобного больше недели явных преимуществ?

Алексей читал лица собравшихся, словно психотерапевт на приеме. Ему, известно какое наказание получит Прохор, и впрямь поведший себя далеко не лучшим образом, однако сумевший спасти безвыходное, да чего уж там — убийственно провальное положение Второй армии.

Можно было бы провести суд и за закрытыми дверями или обойтись вовсе без оного. Да только слишком уж вопиющ случай, слишком много завязано на молодого генерала. Посему и пожелал государь показать представление, да такое, что б еще и выгоду получить. Ну а то, что кое-кто с этим может не согласиться… что ж — кому-либо угождать государь не обязан, а вот о пользе для Отечества думать должен еженощно.

Со своего места поднялся седовласый крепко сбитый сорока трех летний боярин Юрий Ефимович Хватов. Глава небольшого, но вот уже больше трех десятилетий успешно наращивающего богатство и влияние, Рода не решался глядеть императору в глаза, однако и в пол взор не устремил, предпочел акцентировать внимание на стороннем предмете — узорчатом подлокотнике трона. Тут и вежество проявлено и своя честь не поругана. Сразу видно — калач тертый, закаленный в кулуарных дворцовых баталиях.

— Вопрос сей интересен, казнь придумать за проступок нужно, да и старших уважать следует, — степенно заметил боярин.

С ним согласились все собравшиеся, закивали первые ряды, одобрительно промычали дальние.

— Однако в жизни разное случается и порой важно вовремя пресечь глупость, чтоб не допустить разорения и позора. Посему предлагаю вину для молодого генерала вынести Генеральному Штабу. Там-то уж командиры точно знают, насколько виновен генерал Митюха.