Четвертое сокровище - Симода Тодд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Понятно. Домо аригато[70]. — Арагаки встал. — Думаю, нам не следует вас больше задерживать.
В спальне Тина пыталась решить, что же из одежды взять с собой, как вдруг вошел Мистер Роберт.
— Тебе не обязательно съезжать, — сказан он.
— Обязательно.
— Я хотел сказать, что съеду я.
— Спасибо за предложение. Но в любом случае мне нужно присматривать за мамой. — Тина взяла пару джинсов и маек и засунула их в рюкзак.
— Как она? — поинтересовался Мистер Роберт.
— Не очень довольна. Конечно — сидеть взаперти весь день.
— Представляю.
Тина положила в рюкзак несколько пар носков.
— По какому поводу все эти расспросы? Они были все-таки слишком личные.
— Может, ему было просто интересно.
— А что это за тушечница?
— Про это я вообще ничего не знаю.
— Это имеет какое-нибудь отношение к твоей просьбе держаться подальше о сэнсэя?
— Я тебе уже сказал, с чем это было связано.
— То есть надо уйти из твоей жизни. — Тина застегнула рюкзак. — Не проблема.
Беркли
Тина завезла одежду к маме и поспешила обратно к электричке. Вошла в поезд и села. До Беркли она успела дочитать начатую статью, причем поняла почти три четверти — заметный прогресс.
Она зашла в «Полуноту», взяла латтэ на вынос и поспешила в институт.
Было по-прежнему жарко, и все ходили в шортах и коротких топах.
В институте Говард работал на компьютере в их кабинете. Тина поставила латтэ и рюкзак на стол.
— Прости, что меня так долго не было, — я знаю, я уже отстала.
— Ничего, я добавил еще аннотированных сканов. — Он посмотрел на часы. — Кстати, мне пора в лабораторию. — Он взял рюкзак и вышел из кабинета.
Тина достала хрестоматию, решив прочесть еще одну статью и допить кофе, а уже потом приниматься за ввод данных.
Тина дочитывала статью, когда раздался звонок.
— Тина, — сказала профессор Портер, когда она сняла трубку, — вы не зайдете ко мне в кабинет?
Тина отложила статью, прошла по коридору и поднялась в кабинет профессора Портер. Та из-за своего стола жестом предложила Тине сесть. И долго просто смотрела на нее.
— Должна сказать, что я разочарована.
Тина почувствовала комок в горле:
— Простите, я не понимаю, о чем вы.
— Судя по всему, вы уже подумываете о смене научного руководителя.
Тина сглотнула.
— Я не знаю, что вам рассказали. Я действительно встречалась с профессором Аламо.
— По поводу учителя каллиграфии, разве нет, Тина? — Профессор Портер сцепила руки. — Не понимаю, как вы можете быть столь легкомысленной на этом этапе получения образования.
— Мне жаль, если у вас сложилось такое впечатление. Он пригласил меня к себе в кабинет, да, это было связано с сэнсэем, я разговаривала насчет него с одним из его студентов.
— Вы понимаете, что может произойти?
Тина кивнула:
— Я не ожидала, что эти сведения дойдут до профессора Аламо.
— Так вы думаете покинуть нас?
— Нет, вовсе нет.
Профессор Портер побарабанила пальцами по столу.
— Хорошо. Я рада, что мы это прояснили.
Кандо позвонил Арагаки в школу каллиграфии Дзэндзэн из отеля «Мияко». Детектив подтвердил, что женщину, за которой сэнсэй Симано поехал в Сан-Франциско, действительно звали Судзуки. Ханако Судзуки. Он не смог выяснить, была у Ханако дочь от сэнсэя или нет.
— Все так переплелось, — сказал Арагаки Годзэну. — Симано, Судзуки, ее дочь, друг ее дочери, вы. И всех свела Тушечница Дайдзэн.
Сан-Франциско
Ханако и Киёми смотрели мыльные оперы с приглушенным звуком. Когда началась реклама одноразовых подгузников, Киёми зевнула:
— Ты точно не хочешь, чтобы я что-нибудь приготовила перед уходом?
— Нет, спасибо, Хана скоро вернется.
— Ладно, — сказала Киёми. — Знаешь, мне вчера не хватало нашего обычного похода в ресторан. Я люблю наши вторничные походы, ведь за двадцать лет мы пропустили всего несколько вечеров.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Ну да, — согласилась Ханако. — По два вторника в год, когда ты уезжаешь в отпуск на Гавайи.
— Но когда я там, каждый раз по вторникам думаю о том, как бы мне хотелось быть в «Китайских морях» и есть креветки в остром соусе с белой рыбой.
— Однажды, когда ты уехала, я пошла туда с другой официанткой. Мне тогда казалось, что я изменяю тебе.
Киёми рассмеялась:
— В следующий вторник пойду одна и возьму на вынос. И мы поужинаем здесь.
— В следующий вторник мы вместе туда пойдем.
Киёми улыбнулась:
— Договорились.
Они немного посмотрели сериал. Во время очередной рекламной паузы Ханако попросила:
— А ты не съездишь в Беркли, в школу Дзэндзэн разузнать насчет сэнсэя? Роберт-сан практически ничего не рассказывает в последнее время.
— Конечно, — ответила Киёми.
— Сэнсэй по-прежнему рисует свои картинки. — Она попросила Киёми принести стопку рисунков из спальни, и они их просмотрели вместе.
— Странные, — заметила Киёми. — Но красивые.
* * *
Ближе к вечеру Тина вернулась домой, бросила рюкзак на кухонный стол и прошла в гостиную. Мама спала на диване, Киёми — в кресле; телевизор было еле слышно. Окна были открыты, и горячий сухой воздух овевал комнату. Тина на цыпочках вышла.
Значит, моя боль — в груди, желудке, кишечнике — последствие того, что у нас с Мистером Робертом все кончено, общения с Уиджи, того, что кажется то чем-то очень хорошим, то ужасным, болезни мамы и ее приступов, появления сэнсэя и того, что я не могу понять, что же он пытается выразить, гигантского шага назад, возвращения в чулан, — это просто нервные волокна типа С передают в неокортекс то, что испытывает мое тело. Тупая боль вырабатывается каким-то нейрохимикатом и распространяется по нисходящим путям как реакция на все. И чем сильнее я ощущаю то. что мой мозг фиксирует как боль, тем сильнее она становится. Это путь хронической боли по нервным каналам.
Тетрадь по неврологии, Кристина Хона Судзуки
На кухне она поставила чайник и открыла свой учебник по нейроанатомии. В классе они проходили пути возникновения боли — и острой, и хронической. Тина пыталась вспомнить, в чем разница, не подглядывая в учебник. Острая боль — резкая, длится недолго и передается через нервные волокна типа Аδ, а хроническая боль — длительная и изматывающая, она передается через нервные волокна типа С. Боль, как острая, так и хроническая, — записала Тина в тетрадь, — это сложный процесс осознания и эмоциональной реакции на нервное раздражение. Таким образом, боль сама по себе — не чувство, а просто информация, которую нервные окончания передают в мозг.
Беркли
К концу следующего дня Тина постучала в дверь школы каллиграфии Дзэндзэн. Подождав несколько секунд, она подергала дверь — было открыто, и она вошла.
— Эй, кто-нибудь? — позвала она.
Один из учеников школы выбежал из глубины дома.
— Привет, — сказал он. — Ты Тина?
— Да.
— Сэнсэй Годзэн сказал, что ты подойдешь. Но по расписанию ты должна приити только через несколько часов.
— Да, но я не очень занята, могу тебя сменить, если хочешь.
— Клево, у меня полно всяких дрянских дел. — И он выбежал на улицу.
Тина прошла в мастерскую сэнсэя: тот работал за столом. Он не заметил ее, весь сосредоточившись на кисти и рисовой бумаге. Он еще больше сгорбился, словно постарел. А может, просто устал: невозможно было понять, сколько времени он уже работает, но стопка рисунков уже выросла до края стола.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Некоторое время Тина смотрела, как он работает — опускает кисть в тушечницу, потом — на бумагу. Как же понять сэнсэя и его рисунки? Идея Уиджи со снимками мозговой активности была хороша, но не похоже, чтобы она помогла разобраться в его рисунках.