Четвертое сокровище - Симода Тодд

чудеса поразительны

разочарования

безысходны

Чувства подступали яростно, без остановки, громоздясь друг на друга. Самое сильное — огромная стена времени, которую необходимо преодолеть. Прочие, поменьше, походили на черепки, которые нужно сложить вместе. Были осколки счастья, минуты покоя, чувственных удовольствии, экстаза. И были острые осколки боли, длиннее и глубже, опаснее осколков счастья. Но и они должны были сложиться в целое.

Неужели и впрямь

нет никакой защиты

от всего этого

Ханако дотянулась до стопки рисунков сэнсэя и взяла верхний. Она вела пальцем по контурам — по этой жилистой тропе, — пока ей не показалось, что она поняла. Пока черты не обрели смысл. Она записала свою версию и принялась за следующий рисунок.

Искусство решения

изменило больше

чем мой разум

Интерлюдия

Поэма о Пяти Годах

Март 1977 года

Кобэ, Япония

Сэнсэй Дайдзэн позвонил Ханако в начале дня: скончался отец его жены, так что придется отменить занятия минимум на неделю. Ханако выразила соболезнования. Спасибо, сказал он, и разговор окончился.

Тишина дома сомкнулась вокруг, как ночь в лесу. Ханако распечатала новый брусок туши — бумажная обертка зашелестела, — и тщательно развела тушь. Выбрав кисть, она установила ее на керамическую подставку. Затем она разложила на столе чистый лист простой бумаги, которую брала для обычных занятий.

Пока Тэцуо был на Гавайях, она работала над поэмой, которая должна была стать ее первой большой каллиграфической работой: что-то вроде древнего триптиха, который она видела в Музее традиционных искусств в Киото. Стихотворение, начертанное первым сэнсэем школы Курокава, рассказывало о девушке, родителей которой после горного обвала разбил паралич. Ей тогда было двенадцать лет. Она заботилась о них до конца их жизни — и они прожили много долгих мучительных десятилетий. Девушка пожертвовала своим счастьем, а в итоге — и своим разумом ради родителей. Когда они все-таки умерли, она не имела ни малейшего представления о том, кто она и что ей делать со своей жизнью. Однажды зимой она ушла из дома, и больше ее никто никогда не видел.

Поэма самой Ханако была посвящена пяти годам ее собственной жизни — тем самым пяти годам. Все началось в тот год, когда она поступила в Женский колледж в Киото и переехала в общежитие. Три ее соседки были подругами из Токио. Ханако старалась быть дружелюбной, но они не очень-то обращали на нее внимание. Не то чтобы специально пренебрегали ею, но у них между собой было столько общего, что никто новый уже не мог влиться в их компанию. У них сложились свои привычки в том, как проводить свободное время: походы по магазинам, фильмы, конфеты.

В свободное от занятий время она обычно ходила в музеи. Она потратила все деньги на годовые абонементы в несколько местных музеев, среди них — Музей традиционных искусств. Больше всего ей нравились экспонаты, которые рассказывали какую-нибудь историю — о героизме в битве или тайных любовниках. И особенно такие, как та история о девушке, которая заботилась о родителях.

Через месяц она уже проводила в музеях не только свободное время. Колледж едва ли имел какой-то смысл — сначала задания были слишком простыми для нее, потом скучными; она пропускала больше уроков, чем посещала. Соседки по комнате стали невидимками. Люди на улицах превратились в призраков. Казалось, она видела одно — музейные экспонаты.

Однажды в колледж приехал отец; они с завучем дождались ее. Когда Ханако вернулась в колледж после спокойного дня, проведенного в Музее текстиля Нисидзин, ее под взглядами соседок по комнате усадили в машину и увезли домой.

Первые несколько дней — на самом деле она не знала, сколько прошло времени, может, и несколько недель, — Ханако не выходила из своей комнаты. Родители перестали и выманивать ее. Они пробовали сердиться, потом игнорировали ее, один день даже не давали еду. А в конце концов позвонили психологу, доктору Сумита.

В свой первый визит он просидел у нее час. Он ничего не говорил, она — тоже. На следующий день все прошло так же — и так всю неделю. В первый день второй недели он начал говорить — о погоде, о том, что жена приготовила ему вчера на ужин, о своем давнем походе по Японским Альпам — и не замолкал целый час. Ханако не удалось бы вставить и слова, если бы она даже попыталась. На пятый день второй недели психолог прервал свой монолог через полчаса. Тишина в комнате Ханако стала такой давящей, что она зажала уши руками.

Потом из внутреннего кармана пиджака он вытащил брошюру музея в Осака. Целых пять минут он читал ее вслух, медленно переворачивая страницы, дразня ее. Закончив, он передал брошюру ей. Она жадно всматривалась в глянцевые фотографии с выставки «суми-э» — рисунков тушью. Потом улыбнулась.

В тот день доктор Сумита отвел ее в музей. Он смотрел, как она изучает экспонаты, читая каждое слово на табличках. Осмотрев всю выставку, они пошли в кафе при музее и выпили чайник лучшего зеленого чаю. Он спросил, какие картины показались ей самыми интересными. Некоторое время она ничего не говорила, а потом из нее полился поток слов: она перечисляла любимые картины, рассказывала истории, связанные с ними, говорила о художниках — обо всем, что она впитала в себя за этот длинный день.

Раз в неделю целый год доктор Сумита и Ханако ходили по музеям. Потом пили чай, обсуждая экспозицию. Больше говорила она, он лишь изредка задавал случайные вопросы. В остальное время Ханако была занята. Мать подобрала ей несколько курсов: чайная церемония, составление букетов, правильное ношение кимоно и завязывание оби[71]. Все женские искусства. В конце года доктор Сумита перестал приходить к ней и посещения музеев сменились курсами по французской кулинарии.

По прошествии трех лет Ханако стала ходить на свидания с тщательно отбираемыми потенциальными женихами. Она понимала, что первые встречи назначались только для тренировки; настоящие испытания начались позже. И главным призом, в глазах ее родителей, был Тэцуо Судзуки. В конце четвертого года она была с ним уже помолвлена, а в конце пятого обустроилась в собственном доме, прежде служившем выставочным экспонатом строительной компании.

Она прошла испытания. Все.

Но ее поэма будет не просто рассказывать об этих конкретных событиях. Ханако хотела, чтобы она отражала ее переживания того времени: тайну душевных страданий и успокоение, которое она отыскивала в историях музейных экспонатов. И она хотела передать то чувство расщепления, исчезновения, что охватывало ее, когда она жертвовала собой ради того, чтобы родители были довольны.

Беркли

Тина постучала в дверь кабинета профессора Портер. Она хотела объяснить, зачем похитила сэнсэя, надеясь спасти свое положение в институте. Она заверит Портер, что такого больше никогда не произойдет, она постарается как-нибудь все исправить. Правда, скорее всего, извинения окажутся бесполезными, и ее карьера в институте, начавшаяся всего несколько недель назад, пострадала безнадежно. Никто другой — и уж тем более Аламо — не возьмет ее к себе после того, как она вступила в конфликт с двумя ведущими профессорами факультета.