Государь (сборник) - Никколо Макиавелли

А поскольку многие, пытаясь оправдать собственное невежество, ссылаются на преобладание артиллерии, не позволяющее в наше время подражать обычаям древних, я хочу в следующей главе обсудить этот вопрос и рассмотреть, мешает ли артиллерия проявлению античной доблести.

Глава XVII

Насколько теперешние войска должны считаться с действиями артиллерии, и справедливо ли всеобщее мнение, сложившееся на этот счет

Задумываясь над тем, сколько полевых сражений (которые в наше время называются французским словом «боевая страда», а по-итальянски – «боевые операции»), помимо вышеописанных, было дано римлянами за многие годы, я вспоминаю о широко распространенном мнении, что если бы в древности существовала артиллерия, римлянам не удалось бы и было бы не так легко завоевывать провинции и делать своими данниками народы, как делали они; и ни за что им не досталось бы таких огромных приобретений. Говорят еще, что из-за этих пушечных орудий люди не могут теперь проявить и пустить в дело свою доблесть, как это было в старину. Добавляют еще третье, что генеральные сражения ныне устраиваются с гораздо большей неохотой, чем прежде, и в них нельзя уже соблюдать старых обычаев, так что война скоро сведется к поединкам пушек. Мне кажется небесполезным обсудить, справедливы ли такие мнения и насколько артиллерия усилила или ослабила воинскую мощь, а также дает ли она хорошим полководцам возможность показать свои способности или отнимает ее у них. Я начну с первого суждения, сводящегося к тому, что римские войска не сделали бы таких приобретений, если бы в то время существовали пушки. В ответ на это я скажу, что войну ведут или в целях защиты, или в целях нападения, поэтому сперва следует рассудить, для какого вида войн артиллерия полезна, а для какого вредна. И хотя есть немало доводов в защиту и того и другого, я все же полагаю, что она наносит несоизмеримо больший ущерб тому, кто обороняется, по сравнению с тем, кто нападает. Причина, на мой взгляд, состоит в том, что защищающийся находится внутри крепости или в лагере, обнесенном каким-либо заграждением. Если обороняющийся укрывается в крепости, то она может быть маленькой, каковы обычно почти все крепости, или большой. В первом случае дело обороны наверняка проиграно, потому что не найдется такой стены, какую бы толщину она ни имела, чтобы пушки за несколько дней не разрушили ее; и если внутри нет места, защищенного рвами и валами, чтобы укрыться и отступить, то война бывает проиграна. К тому же крепость не может сдержать натиск противника, желающего проникнуть в нее через разрушенную стену, какой бы артиллерией она ни располагала, ведь существует правило, что пушки не могут сдержать напор большой толпы. Города уступают остервенелому натиску чужеземных войск; они выдерживают только, когда итальянцы идут на приступ, потому что те не собираются в толпу, а выступают поодиночке и завязывают бой, который совершенно справедливо называют стычкой. Те, кто выступает в подобном беспорядке и столь прохладно на штурм стены, защищенной артиллерией, идут на верную смерть, и против них пушки пригодны; но если бойцы сбились в толпу, где один подталкивает другого, и устремляются в прорыв, то их не удержат пушки, и они пройдут повсюду, где нет валов или рвов, а если при этом и понесут потери, то не столь значительные, чтобы это привело к поражению.

Справедливость этих слов видна на примере многих завоеваний, осуществленных пришельцами из-за Альп в Италии, в особенности при взятии Брешии, ибо когда этот город восстал против французов и в руках у французского короля оставалась одна крепость, венецианцы, чтобы защититься от угрозы, которую она представляла для города, расставили по всей дороге, ведущей от крепости к городу, пушки, которыми оказались начинены все подходящие для этого места. Однако господин де Фуа не обратил на это внимания; спешив свой эскадрон, он занял город, пройдя через ряды пушек, и не слышно, чтобы они нанесли ему какой-либо заметный урон. Таким образом, защитник маленького городка, как уже было сказано, если он не располагает никакими естественными преградами, а только стенами, и у него нет достаточного пространства для сооружения рвов и насыпей, наверняка проигрывает, если делает ставку на артиллерию. Если же ты защищаешь большой город, в котором есть где укрыться, то все равно пушки будут несравненно полезнее для того, кто снаружи, чем для того, кто внутри.

Прежде всего потому, что для нанесения урона осаждающим тебе понадобится поднять артиллерию над землей; с ровного места ты не сможешь поразить противника – достаточно ему возвести простейшие заграждения и насыпи, за которыми он будет в безопасности. Так что тебе придется заводить пушки на уровень стен или как-то иначе располагать их на возвышении, а это влечет за собой двоякое неудобство: во-первых, твои орудия не смогут сравниться калибром и размерами с орудиями осаждающих, ибо на малом пространстве трудно управляться с большими предметами; но если ты их туда и затащишь, их нельзя будет хорошо и надежно защитить, потому что, в отличие от нападающих, у тебя не будет достаточного простора и удобства. Поэтому защитникам города невозможно установить пушки на возвышенности, когда противник располагает многочисленной и мощной артиллерией. Если же они оставят их внизу, пользы, как уже было сказано, от этого выйдет мало. Таким образом, оборона города сводится, как в древности, к ближнему бою и к использованию легкой артиллерии, причем, что касается последней, предоставляемые ею немногие выгоды уравновешиваются неудобствами, вызванными уменьшением высоты стен, которые чуть не тонут во рвах, и когда дело доходит до рукопашной с противником, пробившим стену или засыпавшим ров, защитникам действовать гораздо труднее. В общем, как мы уже отметили, пушки нужнее для осаждающих, чем для осажденных.

Что касается третьего способа вести войну, а именно укрывшись за оградой лагеря и вступая в сражение только в удобный и выгодный для тебя момент, я скажу, что обычно не удается использовать преимущество ожидания, как делали древние, и артиллерия при этом создает зачастую лишние неудобства. Ведь если противник настигнет тебя, располагая, как это легко может случиться, преимуществом на местности и находясь выше твоего лагеря, который ты еще не успел как следует прикрыть земляными насыпями, то он немедленно выбьет тебя оттуда и принудит выйти из-за укреплений и вступить в бой. Так произошло с испанцами в сражении под Равенной; они окопались между рекой Ронко и валом, который не успели насыпать до нужной высоты, и французы, используя свое выгодное положение, артиллерией заставили их выйти оттуда и принять бой.

Но если ты, как тому и следует, занимаешь господствующее положение на местности, а твои защитные сооружения хороши и надежны, так что противник не отважится штурмовать их, тогда он прибегнет к тому же способу, что применялся и в древности, когда к чужому войску нельзя было подступиться: он станет разорять страну, захватывать или осаждать союзные тебе города, нападать на обозы с провиантом, и рано или поздно тебе придется покинуть стоянку и завязать сражение; при этом, как мы скажем ниже, от артиллерии толку мало. Итак, памятуя о том, какие войны вели римляне, и о том, что их войны почти всегда были наступательными, а не оборонительными, мы можем заключить, что если все вышесказанное справедливо, то в наши дни на их стороне был бы еще больший перевес и на свои завоевания они потратили бы еще меньше времени.

Что касается второго замечания, по поводу невозможности вследствие действия артиллерии проявить воинскую доблесть, как это бывало в старину, то я скажу, что это справедливо для разрозненных отрядов, которые подвергаются теперь большей опасности, когда взбираются на крепостную стену и идут на приступ; при этом каждый выступает поодиночке, не так, как в тесном строю. Справедливо также, что полководцы и командующие войсками подвергаются большей опасности, чем прежде, ибо пушки могут поражать их повсюду, даже если они укроются в последних рядах и окружат себя отборными воинами. Тем не менее опыт показывает, что и та и другая угроза редко приводят к чрезвычайным последствиям, ибо неприступные крепости не берут приступом и не бросаются на них без надлежащей подготовки, а скорее облагают осадой, как поступали и в древности. В тех же случаях, когда речь идет о штурме, степень опасности не намного выше, чем когдато, потому что и прежде у защитников стен бывало в избытке метательных орудий, хотя и не столь устрашающих, но не менее действенных в смысле избиения людей. Что до гибели командиров и военачальников, то за последние двадцать четыре года, что в Италии ведутся войны, среди них было меньше потерь, чем за десятилетний промежуток времени в древности. После графа Лудовико делла Мирандола, погибшего в Ферраре, когда венецианцы несколько лет тому назад напали на нее, и герцога Немурского, павшего при Чериньоле, никто из них не был сражен артиллерийским огнем; господин де Фуа при Равенне был убит клинком, а не выстрелом. Таким образом, если сейчас не наблюдается особенных проявлений доблести, то виноваты в том не пушки, а дурные порядки и общая слабость войск, ибо если целое лишено доблести, она не может быть выказана частью.