Тарназариум Архимеда - Спейсер Кацай

Еще вся внутренне ощетинившаяся, Руслана выскользнула из шахты и спрыгнула прямо на прохладную поверхность ванны. На стеклянном столике возле нее лежало яблоко. Большое, с красным полупрозрачным боком. Земное. Из какой-нибудь украинской глубинки. Барбикен схватила его обеими руками и, пугливо поглядывая на входную дверь, начала отхватывать зубами ломкие кисловатые куски плода, набивая ими иссушенный рот и глотая, почти не пережевывая. Даже семечек не выплюнула.

Через минуту в руке у нее остался лишь короткий коричневый хвостик. С сожалением крутанув его пальцами, Руслана разжала их. Подошла к двери и приложила к ней ухо. Ей почудилось, что где-то вдалеке слышны голоса двух человек. Увидела защелку и осторожно нажала на нее. Еще раз огляделась и подошла к умывальнику, настороженно посматривая на стену, прикрытую жалюзи. Ей казалось, что она знает то, что может увидеть, раскрыв их. И это знание заранее пугало Руслану.

Сначала она хотела принять ванну. Дико хотела. Но переживания последнего часа настолько измотали ее, что она опасалась забыться в теплых, пенистых струях. Поэтому Руслана просто умылась, вдоволь наполоскавшись и напившись воды до бульканья в пустом желудке. Проглоченное яблоко не считалось. А вода, кстати, была холодной, чистой и очень вкусной. Безо всякого водопроводного привкуса.

Приводя голову в порядок найденной, черепаховой на вид, расческой, Руслана рассмотрела себя в зеркале. Лицо осунувшееся, щеки и глаза впали, нос заострился, но жить можно. А такое истончение черт, возможно, и к лучшему. Появился какой-то таинственный шарм. Без изысканного и дорогого, кстати, макияжа. А то раньше Олег, шутя, частенько называл ее "моя пухленькая хохлушечка". На что неизменно получал "моего костлявенького москалика".

Руслана провела руками по шелковистой ткани комбинезона. От груди к бедрам. Тело было напряжено и всякая пухлость из него исчезла. Она вздохнула. Лицо еще покалывало от холодной воды. Ничего, разберемся! Барбикен почувствовала, что сможет — обязана смочь! — взять себя в руки. Она вытянула их вперед. Пальцы еще слегка подрагивали. Руслана еще раз вздохнула, резко сжала губы в тонкую ниточку и, отвернувшись от зеркала, решительным шагом подошла к жалюзи. Итак… Вторая точка обзора, господа!..

Жалюзи бесшумно взмыли вверх. Полукруг облизанных гор обеими своими щупальцами тянулся к черному горизонту. А в их объятиях… Руслана физически ощутила, как у нее снова расширяются зрачки.

Внизу, немного слева от окна, возле которого замерла Руслана, затухало желтовато-янтарное сияние. Оно словно стягивалось в одну точку, в центре которой находился обнаженный юноша из предсмертного бреда Барбикен. Он только что отошел от какого-то аппарата, напоминающего четырехколесный мотоцикл с платформой, одетой прямо на него.

Взблескивали желтыми отсветами серебристые шорты. На широкой, хорошо развитой груди покачивался большой продолговатый предмет. То ли амулет, то ли пульт управления. На широком поясе — не то кобура, не то ножны. Длинные, слегка волнистые волосы. Красивое, но какое-то упрямо окаменевшее лицо. Босые мускулистые ноги оставляют на серо-черном, слегка искрящемся, реголите следы, словно съеживающиеся вместе с гаснущим янтарным свечением, струящимся неизвестно откуда.

Вот он поднял голову и внезапно встретился взглядом с Русланой. Она отшатнулась от окна. А юноша, так и не улыбнувшись, как-то замедленно и торжественно поднял руку в приветственном жесте.

Нет, нет!.. Нет!!! Руслана отступала по белоснежному пластику обратно к ванне. Этого не может быть! Это не… Это противоречит… Она бредит. Она спит.

Барбикен взъерошила свои, еще чуть влажные и коротко остриженные для полета, волосы и вдруг нащупала на затылке саднящий участок кожи. Вспомнила о проводе, прикрепленном кем-то туда с помощью лейкопластыря. Ну, конечно же!.. Она заболела! Она больна. Ее чем-то стимулировали. Электротоком или наркотиками. Все это — последствия. Галлюцинации, чтоб им!

Руслана резко развернулась, за что-то зацепилась, чуть не упав в ванну, и бросилась к двери, за которой ей почудились людские голоса. Дернула ее, забыв открыть защелку. Трясущейся рукой нажала кнопку и, также бесшумно, как и открывшаяся дверь, выскочила в маленький коридорчик. В два прыжка пересекла его и оказалась в большой комнате, в полутьме которой свет от затухающего камина перемешивался с мерцанием нескольких экранов. По экранам передвигались механические крысы, инопланетяне и ртутные андроиды. А перед ними, высокими спинками к Руслане, стояли два кресла.

— Это ты во всем виноват! — сказало правое кресло женским голосом. — Давай ослабим контроль, давай ослабим контроль! Она сама должна шок преодолеть, она сама должна все выяснить!..

— Дорогая, — по мужски сдержанно ответило левое кресло, — ну, кто же знал, что ее понесет в инкубатор?! Кроме того, она совершенно неадекватно отреагировала на появление Калы, которая…

Руслана бухнулась спиной на стенку, глухо ударившись об нее затылком. Кресла начали медленно разворачиваться к ней. Красивая моложавая женщина с платиновыми волосами широко раскрыла глаза, а потом мягко улыбнулась навстречу Барбикен. Улыбка довольно смуглого мужчины, в обычном джинсовом костюме, пряталась под черными усами.

— Ну, вот, — после короткой паузы кашлянул он, обращаясь неизвестно к кому, — и нашлась. Ну, здравствуй, милая!

— С добрым утром, Руслана! — ласково добавила женщина.

А Барбикен уже сползала по стенке, водя обезумевшими глазами по фигурам странной пары. Такой обычной и такой невозможной в ее галлюциногенном мире.

Мужчина медленно встал и сделал было шаг по направлению к Барбикен, но она так втиснулась в стену, что он растерянно остановился.

— Успокойтесь, Руслана, — после короткой заминки произнес он. — Меня зовут Джон. Джон Арданьян. А это, — широкий жест в сторону женщины, — моя жена Эллис. Добро пожаловать в комплекс "Архимед".

Руслана почувствовала, что по ее щеке скользнул слабенький сквознячок. Скосила глаза и увидела, как в комнату вошел юноша из ее бреда. Фантомы сбивались в кучу.

— А это, — донесся из дальнего далека голос Джона Арданьяна, — наш сын ВиктОр.

21 декабря 1940 года,

Авиньон (Прованс, Франция)

"Как там мой сын?" — подумал Шарль, глядя на широкую спину Клода, раскачивающуюся впереди. И улыбнулся. Само слов "сын" наполняло его всего непонятной горделивой радостью.

Их велосипеды как раз въезжали на мост, не очень давно переброшенный через Рону. Невдалеке виднелись развалины моста намного более старого. Времен еще Римской империи. Уже больше тысячи лет они омывались тем, во что нельзя войти дважды и время вместе с паводками подтачивало каменные арки. Их сейчас осталось всего две из когда-то многочисленной аркады. Судя по рассказам Клода, их тоже хотели снести, но уважение к седой старине этих мест все-таки остановило строительных варваров. Военных варваров двадцатого века остановить было гораздо труднее.