Пепел и пыль - Анастасия Усович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разглядываю здание штаба. Мне нравится, что оно полностью сделано из красного кирпича, смущают лишь заколоченные окна, попадающиеся на каждом этаже в разном количестве, от одного и до трёх. Сбоку по зданию идёт зигзагообразная пожарная лестница: ступеньки, пролёт, ступеньки, пролёт — и так до самой крыши. Как и все лестницы, кроме главной, эта сделана из металла и явно видела слишком многое для того, чтобы всё ещё быть рабочей.
В любой обычный день меня было бы к этой лестнице и под дулом пистолета не подвести. Но всё сегодняшнее не подходит ни под одни рамки обычного. Кряхтя от отдающей в ушибленное колено боли, я слезаю со скамейки и направляюсь к лестнице. Энтузиазм стремительно падает до нуля, когда оказывается, что самая нижняя ступенька располагается на уровне моей груди. Мало того, что нужно подтянуться, так ещё и перенести весь вес своего тела на хрупкую, только лишь чудом держащуюся под углом, конструкцию.
Я хватаюсь за крайнюю ступеньку и чувствую, как в кожу впиваются ошмётки отходящей ржавчины. Это определённо плохая идея. Даже в сравнении с той, когда я позволила Дане попасть в ловушку сирен. Я ведь чертовски боюсь высоты. Сама не понимаю, что со мной, но будто что-то внутри просит: «Давай, проверь себя! Сегодня ты стреляла в сирену! Кто знает, на что ты ещё способна?».
Я цепляюсь за ступеньку повыше, подаюсь вперёд и на секунду повисаю в воздухе. Лестница выдерживает. Без скрипа, лишь немного кренясь. Я опускаюсь обратно на землю. Привстаю на носочки. Уверенно хватаюсь за самую дальнюю ступеньку, до которой могу дотянуться. Выдыхаю. Подтягиваюсь.
Мои руки слабее, чем я могла предположить. Только на то, чтобы оказаться на первом пролёте, у меня уходит около минуты. Зато потом всё идёт легче, и мне остаётся лишь не смотреть вниз, чтобы не струсить раньше времени.
Ведь это и так неизбежно.
— Коротышка! — кричит кто-то внизу.
Я не оборачиваюсь. Понятно, что это Бен, но, что бы ему от меня не нужно, это явно не стоит мгновенной панической атаки от брошенного вниз взгляда.
— Слава, стой! — второй голос, женский.
Я часто дышу. Цепляюсь крепче за металлические перекладины, как если бы от них зависела моя жизнь.
Чёрт… Она ведь и правда сейчас от них зависит.
— Ты чего удумала? — снова эта девушка.
— Если у тебя депрессия, то тут в паре кварталов есть девятиэтажка. Может, лучше оттуда спрыгнешь? — предлагает Бен. — Всё-таки мозги твои с земли нам потом оттирать!
— Шёл бы ты, Бен! — кричу в ответ.
Стискиваю зубы, возобновляю движение. Мне просто хочется добраться до крыши, чтобы доказать себе… что-то. Конечно, четыре этажа — это не небоскрёб, но, в моём случае, всё, что выше уровня земли хотя бы на метр, уже чёртова карусель.
Последняя ступенька, и вот я на крыше. Ветер тут страшный; моя юбка громко хлопает, развеваясь. Я гляжу на свои ладони. Крупные и мелкие куски ржавчины впились в кожу. Сую руки в карманы куртки, оставляя эту проблему на потом, и медленно направляюсь к противоположному краю крыши.
Машин в такое время суток мало. Все, кто торопился домой после работы, уже давно отдыхают перед телевизором, поэтому случайные путники сейчас скорее исключение, нежели правило.
Я держусь от огораживающего бордюра на достаточном расстоянии, но и так уже смогу увидеть дорогу, если опущу глаза. Вместо этого концентрирую внимание на больших окнах противоположного дома. Кажется, там расположены офисы, и, несмотря на поздний час, я различаю сидящих за компьютерами людей.
— А я говорил, что ты чокнутая, — раздаётся за спиной.
Так близко и неожиданно, что я вздрагиваю. Взгляд случайно падает на дорогу. Кружится голова. Я делаю большой шаг назад.
— Ты пила в том баре? Начало отпускать, и тебе захотелось острых ощущений?
Бен встаёт передо мной. Широкая довольная улыбка в секунду меняется на гримасу непонимания.
— Ты чего такая бледная?
— Я высоты боюсь, — выдавливаю с трудом.
— И именно поэтому ты полезла на крышу? — Бен скептически приподнимает бровь. — В принципе, я не удивлён.
Он трёт ладони друг о друга. Понимаю, что всё дело в шелухе ржавчины. Закончив с этим, Бен разворачивается, подходит к краю и приседает на бордюр.
— А вид-то ничего такой.
— Нормальный.
— Ты что решила, кстати? Остаёшься?
— Если я скажу да, ты скинешь меня с крыши, пока не поздно?
— Вообще-то, я так грязно не работаю.
Бен бросает на меня быстрый взгляд через плечо, я замечаю его ухмылку.
— Ты ведь, на самом деле, не боишься высоты, — говорит он. — Это тебе только так кажется. Типа, самовнушение.
Я качаю головой и скрещиваю руки на груди.
— Не все такие бесстрашные, как ты, Бен.
В ответ мне он лишь хмурит брови. Я думаю, что Бен захочет предложить мне помочь спуститься вниз, ведь любой нормальный человек на его месте именно так бы и поступил, и даже мысленно решаю согласиться, когда Бен вдруг вскакивает на бордюр спиной к четырёхэтажной пропасти и растягивает губы в широкой улыбке.
— Не будь дураком, — говорю я. — В смысле, ещё большим, чем есть на самом деле.
Бен делает совсем небольшой шажок назад, который кажется мне фатальным.
— Бен! — громко восклицаю я.
Но самого Бена это лишь забавляет. Он-то ситуацию контролирует — это я понятия не имею, чего от него ждать.
В ровной армейской стойке Бен разворачивается на пятках ко мне спиной, широко раскидывает руки в стороны и принимается балансировать на одной ноге.
Это всё никак не вписывается в рамки моего терпения.
С абсолютным вакуумом в голове, на ватных от страха ногах, я подлетаю к Бену, хватаю его за куртку и с нечеловеческой, как мне кажется, силой тяну на себя. Бен, размахивая руками как пытающийся удержаться на плаву тонущий, падает с бордюра обратно на крышу.
— Ты чего творишь? — вопит он, аж щёки горят.
Я бью его по козырьку кепки, она слетает с его головы и начинает парить по крыше, подхваченная потоком ветра.
— А ты чего творишь? — переспрашиваю я. — Помереть хочешь?
— Я смерти не боюсь! — прыскает он в ответ.
Эти его слова накладываются на другие, очень похожие, но сказанные с более игривой детской
