Пепел и пыль - Анастасия Усович

Быстрый взмах; такой, что я замечаю его только при самом столкновении ладони сирены с моим лицом. Щека горит огнём, что-то тёплое течёт по подбородку. Я теряю равновесие и падаю, но скорее, чем сталкиваюсь с полом, меня подхватывает чья-то рука. Красавчик. Он помогает мне выровняться, несмотря на травму в плече. Краем глаза замечаю, как Снежана с криком: «Дима!» бросается обратно в бар.

Дима дёргается ей навстречу. Вместе с этим помещение разрывает громкий женский крик. Даже, скорее, клич. Призыв к действию. Я оглядываюсь. Пытаюсь восстановить в памяти всех сидящих в баре до начала драки и понимаю: Диму сирены точно не отпустят.

Он — идеальный кандидат.

— Эй! — ко мне подлетает Лиза. У неё разбита губа, но в целом девушка в порядке. Она вкладывает мне в руку пистолет. — Держи.

— Что? — я едва могу крепко держать его. — Зачем?

— Ты собралась идти на них с этим? — Лиза глядит на поломанное копьё, сейчас валяющееся у меня в ногах.

Она права. Я не могу рисковать. И пусть стрелять я ещё не умею, но, приставив дуло вплотную к чьему-нибудь телу, уж точно не промахнусь.

Руки трясутся, но я из последних сил пытаюсь сохранить контроль над своими действиями. Вижу, что Снежане с трудом удаётся поддерживать на весу своего брата, который раза в два, должно быть, тяжелее моего, и иду к ней. Помощь не предлагаю — сразу ныряю под вторую Димину руку.

— Нам нужно срочно вывести его отсюда, — говорю я. — Твой брат — их главная цель.

Снежана вопросов не задаёт, просто кивает. Её взгляд падает на пистолет в моей правой руке.

— Ты умеешь им пользоваться? — спрашивает она.

Я не успеваю ответить. Снежана переводит глаза на что-то за моей спиной; неподдельный ужас секундной вспышкой проносится по её лицу. Снежана выпадает в мою сторону, выпуская брата и перекладывая весь вес его тела на меня, выхватывает у меня пистолет и стреляет.

Звук выстрела и глухой удар. Я не могу обернуться, чтобы посмотреть, куда попала Снежана: Дима слишком тяжёлый и ограничивает меня в движении. Колени подкашиваются. Одна с ним на плечах я не смогу сделать и пары шагов. То, что я стою — уже чудо.

— Папа нас с Димой на все праздники водит в тир, — бросает Снежана, возвращая мне пистолет и снова подхватывая брата, облегчая мою ношу.

Хотя мне, на самом-то деле, плевать, где и когда она научилась стрелять. Сейчас она, возможно, мне жизнь спасла.

Мы выводим Диму на улицу, где прислоняем к одной из припаркованных недалеко от бара машин.

— Я вызвал полицию! — сообщает Даня, подбегая к нам.

— Стражи перехватывают их звонки, так что мог бы не стараться, — задыхаясь, говорю я.

Мне нужна передышка. Ноги дрожат, и, чтобы как-то удержаться, упираюсь ладонью, свободной от пистолета, в стекло машины. Из отражения на меня смотрит девушка с потерянным взглядом и щекой, покрытой кровью. Едва я удивляюсь, что совсем не чувствую боль, как она приходит и забирает себе половину моего лица.

Я сильно сжимаю челюсть, сдерживая скулёж.

— Что теперь? — спрашивает Даня.

— Не знаю.

Поднимаю руку с пистолетом и в момент, когда думаю бросить его на землю, вдруг чувствую: за спиной что-то происходит. Оборачиваюсь и вижу выходящую из бара сирену. Она сразу замечает нас, потому что мы и не прятались, и заносит ногу для шага, но вместо этого… взлетает. За её плечами раскрываются широкие крылья. Они рвут одежду. Теперь на сирене одни лишь шорты, и я могу увидеть, что её грудь и живот, как и крылья, покрыты чёрными перьями.

Снежана вскрикивает. И я её понимаю.

Крылья сирены двигаются так естественно: один взмах, балансирование в воздухе. Нас разделяют метров десять, поэтому до полного сближения едва ли больше пары секунд. Их как раз хватит на то, чтобы зачарованно наблюдать за её полётом перед тем, как умереть.

Но я принимаю другое решение и спускаю курок. Расстреливаю весь магазин, потому что не знаю, попала ли хоть раз. Звуки выстрелов грохочут в моей голове ещё какое-то время после того, как сирена падает на землю.

Внезапно всё вокруг затихает. Ветер забирается под рубашку, и я вспоминаю, что куртка Лии осталась в баре.

Чувствую боль в коленях. Когда я успела осесть на землю?

Слышу чьи-то шаги и поднимаю глаза. Бен вытирает кровь с рук о джинсы. Слишком привычное движение; я делаю такое же, когда мою руки, но забываю про полотенце.

Нина с Лизой, помятые, но, главное, живые выходят из бара вместе с Виком. Больше — никого. Но я не верю, что все случайные участники потасовки мертвы, поэтому жду. И чутьё меня не подводит: вскоре я вижу розовый дым, сочащийся из разбитых окон и дверного проёма. Он почти сразу рассеивается вместе с холодным осенним ветром.

— Мой отец! — восклицает Снежана.

— Он в порядке, — отвечает Бен, подходя ближе. — Твой папа — боец. Военный?

— Юрист, — выдыхает Снежана. — Но служил в морской пехоте.

— Старая школа. Крутота!

Бен останавливается и приседает на корточки, чтобы разглядеть сирену, в которую я стреляла.

— Эй, Лиз? — зовёт он. — Сколько патронов было в магазине?

— Полный, — отзывается Лиза. — Я его перезарядила, прежде чем дать Славе.

— Три попадания из восьми, — констатирует Бен. Поднимает на меня глаза. — Две в живот, одной пулей обожгла ей щёку.

— Мне было не до прицеливания, я старалась не сдохнуть! — раздражённо бурчу я. — И пуль было семь: Снежана подстрелила одну сирену ещё в баре.

— А я тебя и не критикую. В этот раз, по крайней мере. — Бен выпрямляется, подходит ко мне и протягивает руку. — Давай, вставай. Нужно помочь нейтрализованным, разобраться с трупами и заняться этими тремя.

Бен говорит о Снежане, её брате и пожилом мужчине — единственных, кого не нейтрализовали в баре. Оставляю мысли при себе, но мне кажется несправедливым стирать память Диме и Снежане. Они оба не просто свидетели — они помогли нам. Пусть Бен такое не признает никогда, но в том, что мы всё-таки выбрались из бара живыми, есть и заслуга этой семьи.

Оставить им воспоминания о дне, в который эта семья могла бы потерять друг друга, будет лучшей им благодарностью. Ведь разве не шрамы делают нас теми, кто мы есть?

Но всё, что я сейчас могу — это кивнуть, соглашаясь, и позволить Бену помочь мне подняться с земли. Всё равно никто не будет слушать ту, которая попала во врага лишь два с половиной раза из семи.