Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде - Валерий Вьюгин

«Время», в свою очередь, лишившись возможности поименовать издание авторизованным, изобрело множество оригинальных способов указания на факт непосредственного участия в работе над ним автора. Так, на вклейке первого тома собрания сочинений был факсимильно (с русским переводом) воспроизведен присланный Ролланом по просьбе издательства рукописный текст авторизации издания (хотя и не абсолютной, поскольку речь в нем шла только о тех произведениях, которыми автор «мог располагать»). Вклеенные в последующие тома рукописные обращения Роллана также воспроизводились в цвете, факсимильно, в масштабе 1:1, создавая у читателя полное ощущение, что он держит в руках подлинный написанный рукой Роллана текст; тома сопровождались фотографиями Роллана, на которых автор был изображен в том возрасте, в котором он написал соответствующие произведения, с цветными фототипически воспроизведенными авторскими пояснительными подписями к ним и прочим специально присланным по просьбе «Времени» иллюстративным материалом (например, открытками с видами старого Кламси для заставок к «Кола Брюньону»), а также авторскими историко-литературными пояснениями (часть из которых написана специально для русского издания, что неизменно оговаривалось в издательских к ним примечаниях), биобиблиографическими предисловиями и послесловиями, главным образом излагавшими, с его нынешней точки зрения, историю создания отдельных произведений.

Другой проблемой, также не имевшей в условиях советской России, несмотря на договор издательства с автором, юридического разрешения, было обеспечение монопольного характера издания «Времени»: в СССР, не примкнувшем к Бернской конвенции, права иностранных авторов никак не регулировались, «при этих условиях любое издательство СССР вправе выпустить перевод вышедшего заграницей произведения без разрешения автора и без уплаты ему гонорара» (заключение И. Я. Рабиновича). Однако несмотря на формальную юридическую пустоту в советских условиях понятия «монопольности» права на издание иностранного автора, «Время» сделало его, наряду с «авторизованностью», одним из ключевых в своих договоренностях с Ролланом. Как ни странно, поверенный Роллана легко согласился предоставить «Времени» «монопольное право издания на русском языке полного собрания сочинений г. Роллана», причем Роллан даже отказывался от получения гонорара, если бы пункт договора о монопольном праве издания был им или его представителем недостаточно обеспечен (письмо Пертцика «Времени» от 31 января 1929 г.), хотя никаких реальных механизмов для обеспечения этого обязательства у них не было. Это выяснилось при первом же конфликтном случае, произошедшем в период между подписанием первого и второго вариантов договора: узнав о выходе в ленинградском издательстве «Прибой» отрывков «Жан-Кристофа» под заглавием «Молодые годы Жан-Кристофа» в сокращенном переводе А. Н. Горлина и Б. К. Лившица (1929), А. Г. Пертцик обвинил «Время» том, что оно не сообщило ему «о намерениях указанных переводчиков и „Прибоя“ и тем не дало мне возможности предупредить возмутительный акт нарушения моральных прав Ромена Роллана, прав, гарантированных ему Народным Комиссариатом Просвещения», и заявил «о недопустимости участия гр. Горлина <…> в выполнении русского издания полного собрания сочинений Ромена Роллана» (письмо Пертцика «Времени» от 7 сентября 1929 г.). Издательство резонно отвечало, что «„намерения“ других издательств и работающих в них переводчиков» не могут быть ему известны (письмо «Времени» Пертцику от 18 сентября 1929 г.). Из внутренней редакционной переписки ясно, что в издательстве вполне понимали причины столь резкой реакции Пертцика, опасавшегося, что его неспособность обеспечить монопольность прав «Времени» позволит издательству, в соответствии с договором, отказаться от выплаты гонорара его доверителю — чего «Время» отнюдь не собиралось делать. После этой истории издательство сочло необходимым разъяснить Роллану, что появление его сочинений на русском языке в другом издательстве никакой ответственности возложить на него, конечно, не может, «речь идет не об ответственности, а о том содействии, которое вы и ваши поверенные в СССР можете нам оказать» (письмо «Времени» Роллану от 10 марта 1930 г.), и в окончательном варианте договора было записано: «До истечения срока действия настоящего договора и до распродажи выпущенных Издательством книг Ромен Роллан не разрешает издания своих сочинений на русском языке. <…> Ромен Роллан обязуется лично и через своих поверенных в СССР принять все зависящие от него меры к фактическому обеспечению за Издательством исключительного права издания его сочинений. Если тем не менее в течение срока действия настоящего договора появятся какие-либо сочинения Ромена Роллана на русском языке в другом издании, Издательство освобождается от платы гонорара <…> и, кроме того, имеет право односторонне расторгнуть настоящий договор» (Договор «Времени» с Ролланом, 20 марта 1930 г.).

На самом деле, гарантией монопольных прав «Времени» в отсутствие Бернской конвенции могли быть как добрая воля Роллана, так и, в большей степени, благоволение Главлита:

В виду того, что Ромен Роллан предоставляет издательству монопольное право издания его сочинений и соглашение об этом праве связано для издательства с принятием на себя обязательств редакционного, технического и материального свойства, с чем связаны и интересы Ромена Роллана, просим указаний Главлита также насчет того, может ли Ромен Роллан быть уверен в том, что не будут выпущены какие-либо параллельные издания его сочинений без его, автора, на то согласия. В связи с этим просим указаний Главлита, можно ли принять такое обязательство пред Роменом Ролланом.

И хотя на этом обращении издательства, как уже говорилось, имелась карандашная приписка о том, что начальник Главлита П. И. Лебедев-Полянский «не возражал», у «Времени» при издании Роллана возникали проблемы конкуренции с государственными издательствами, где Роллан постепенно перестал быть «Времени» союзником. Основную борьбу за монопольность своих прав на Роллана «Времени» пришлось вести в 1932 году.

Решая проблемы, возникавшие в процессе согласования договора с Ролланом, «Время» не оставляло практической работы по подготовке издания. В 1930 году был выпущен «Проспект издания собрания сочинений Р. Роллана», в котором издательство заявляло свою культурную задачу: «ознакомить русского читателя со всеми разнообразными видами творчества французского писателя и дать исчерпывающе полный, строго проверенный перевод его произведений»[748]; первый том собрания, с предисловиями автора, М. Горького, А. В. Луначарского и Стефана Цвейга, под общей редакцией проф. П. С. Когана и акад. С. Ф. Ольденбурга, содержавший первую книгу «Жан-Кристофа» в переводе под редакцией А. А. Смирнова, вышел меньше чем через два месяца после подписания окончательного варианта договора, 12 мая 1930 года[749]. Роллану выпущенный «Временем» том очень понравился: «Насколько я могу судить, издание изящное и прекрасно преподнесенное» (письмо Роллана «Времени» от 7 июня 1930 г.). Действительно, по точному описанию И. А. Шомраковой, «темно-синие с золотым тиснением переплеты, четкий шрифт, небольшое количество книжных орнаментальных украшений, портреты автора в каждом томе, хорошая бумага, полученная специально для этого издания, — все это сделало внешний вид скромным, но строгим, выдержанным в хорошем стиле»[750].

Однако в самом издательстве в этот период произошли описанные выше катастрофические изменения — был арестован директор И. В. Вольфсон. Вероятно, чтобы предупредить нависшую над издательством опасность закрытия, члены товарищества собрали 4 мая

1931 года расширенное редакционное совещание, на котором присутствовали, помимо сотрудников, представитель комиссии РКИ (Рабоче-крестьянской инспекции, иначе Рабкрин) по чистке издательства, который, вероятно, должен был вынести решение о его закрытии, и приглашенный «Временем» либеральный и относительно влиятельный, хотя и смещенный уже с поста Наркома просвещения, А. В. Луначарский, который в финале заседания согласился на просьбу «Времени» стать председателем его редсовета, хотя попросил иметь в виду, что «в силу перегруженности прочей работой он будет иметь возможность уделять Издательству сравнительно немного времени» (протокол расширенного редакционного совещания издательства «Время», 4 мая 1931 г.). Главным козырем издательства, отстаивавшего свое существование, было издание собрания сочинений Роллана. Докладывая о нем, сотрудники издательства подчеркивали прежде всего принципиально новый, «лабораторный», подход к переводу и редактированию по сравнению с прежними русскими переводами Роллана[751]: