Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде - Валерий Вьюгин

<…> я, так же как и Вы, желал бы, чтобы мои произведения распространялись среди более широкого круга публики, чем тот, который доступен Издательству «Время». Некоторые из моих друзей, возвращающиеся из СССР или живущие там, выразили мне сожаление, что тираж их ограничен, а цена слишком высока. Я хотел бы таким образом, чтобы Вы нашли почву для соглашения с «Временем», которым я лично вполне доволен. Само собой разумеется, что я остаюсь верен договору, заключенному со мной этой фирмой. Но не был ли бы возможен одновременный выпуск одного «роскошного» (или «полу-роскошного») издания, как издание «Времени», и другого народного, выпускаемого Вами?

Не только ГИХЛ, но и сам Роллан, проделавший «путь к революции», стал тяготиться тем, что такой решительный «друг Советского Союза» связан договором не с государственным, а с кооперативным издательством[765]. «Время», ввиду чрезвычайной важности для него этого вопроса, обсудило его на правлении 9 января 1933 года и отправило Роллану подробную мотивировку своих возражений госиздательству. Впрочем, как видно сейчас, предложения и предположения ГИХЛ не могли быть опровергнуты «нормальными» фактографическими доказательствами «Времени», поскольку исходили из логики совершенно новой ситуации, вскоре окончательно оформившейся, где государственное издательство было уже абсолютным монополистом, а «Время» просто не существовало.

Прежде всего о некоторых неясностях и неточностях в письме тов. Накорякова. Второй абзац этого письма («L’Edition Vremia ne s’opposere pas etc…») изложен так, что дает некоторое основание предполагать о каких-то якобы уже происходивших переговорах Госиздата с нами. Это не так. Никаких переговоров по затронутому т. Накоряковым вопросу Госиздат с нами пока не вел. Он запрашивал нас, довольно давно уже (и это Вам известно) о Ваших музыкологических произведениях и о сборнике Ваших политических статей. На оба эти вопроса мы ответили отрицательно. И если «Кола Брюньон» и некоторые другие ваши беллетристические произведения включены в план ГИХЛа, то это сделано без нашего согласия и без нашего ведома. Это первая фактическая поправка, или вернее разъяснение. Вторая касается срока нашего с Вами договора. Тов. Накоряков пишет, что срок действия его приближается к концу. Как Вам известно, это тоже не совсем верно. Срок нашего договора — 20 марта 1934 года. Таким образом впереди еще один год и 2 ½ месяца.

Далее «Время» подробно, с цифрами, возражало на слова Накорякова, поддержанные Ролланом, что издания кооперативной фирмы дороги и малотиражны:

Нас чрезвычайно огорчило, что существуют жалобы на малый тираж нашего издания и на высокую его цену. Вернее сказать, нас огорчило, что об этих жалобах мы узнали только косвенным образом — из Вашего письма тов. Накорякову. Если бы мы узнали об этом раньше непосредственно от Вас, мы имели бы возможность сразу же дать Вам по этому вопросу нужные разъяснения. Эти разъяснения сводятся к следующему:

1) Нормальный тираж беллетристических произведений в СССР не больше, а меньше нашего тиража. Для обычной беллетристики он редко превышает 5000–5200 экз. Для писателей с крупным именем он повышается, но не очень значительно. Так, например, очень популярный у нас Эптон Синклер выпускается в количестве 8200 экз.[766] Что касается наших тиражей, то позвольте Вам и напомнить (они все обозначены на книгах):

«Жан-Кристоф» — 7200 экз.

«Очарованная Душа» — 10 100 —

«Кола Брюньон» — 15 000 —

«Клерамбо» — 10 000 —

Драм, произв. — 8500 —

«Гете и Бетховен» — 13 000 —

Эти цифры довольно показательны. Книготорговые организации, приобретающие у нас наши издания, неоднократно указывали нам, что наши тиражи выше обычных.

2) Вопрос о ценах. Средняя цена одного печатного листа нашего издания, равного 16 страницам (считая и фототипии, и деревянные гравюры, и виньетки) — 18,08 коп. Если взять для сравнения книги других наших издательств (мы говорим о беллетристике), то мы увидим, что при отсутствии фототипий, деревянных гравюр и виньеток и при бумаге менее высокого качества цена одного печатного листа этих книг колеблется в пределах от 18 до 24 коп. Издания же более изящные расцениваются гораздо дороже.

Мы не думаем, чтобы можно было при этих условиях говорить о дороговизне наших изданий. Мы утверждаем обратное и ссылаемся на единодушный отзыв всех без исключения наших клиентов, которые все в один голос твердят о дешевизне (некоторые даже — о чрезмерной дешевизне) наших изданий. Так говорят цифры.

Пытаясь оставаться в рамках «нормальной» логики конкурентного, а не монопольно государственного книгоиздания, хотя условия этой конкуренции были совершенно не равны, «Время» предприняло попытку обыграть ГИХЛ на его поле тиражных и дешевых изданий: «Тов. Накоряков совершенно прав, когда говорит, что в задачи ГИХЛа входит выпуск многотиражных изданий беллетристических произведений. Такие издания ГИХЛа существуют и цена их действительно ниже нашей. Но выпуск изданий дешевых с большим тиражом, равно как выпуск беллетристических произведений, пригодных для изучения в школе, не составляет монополии ГИХЛа» (там же). «Время» приняло решение выпустить удешевленное переиздание «Жан-Кристофа» тиражом, сравнимым с такими копеечными государственными изданиями, как «Библиотека „Огонька“», давая, впрочем, понять Роллану, что рассматривает этот шаг как вынужденный:

Мы приступаем сейчас к переизданию «Жан-Кристофа». Это было решено еще до получения вашего последнего письма. 1 том уже с 31-го декабря с. г. в наборе. В связи с вновь выяснившимися из Вашего письма обстоятельствами мы готовы перестроить всю нашу работу над этим переизданием. Мы немедленно примем все возможные меры к тому, чтобы обеспечить его таким количеством бумаги, которое дало бы нам возможность выпустить его тиражом в несколько десятков тысяч экземпляров. Внешний вид его конечно будет уже совсем иной: не будет портретов, бумага будет менее бела и чиста, переплет будет гораздо скромнее, но все это даст нам возможность значительно понизить продажную цену. Мы не даем еще пока в этой области никаких твердых обещаний, но принципиально это предприятие вполне возможно и мы обязуемся сделать все от нас зависящее, чтобы его осуществить.

В конце 1933-го — начале 1934 года «Время» напечатало 5 томов удешевленного издания «Жан Кристофа», содержавшие все десять книг романа, каждый тиражом в 30 000 экз., по цене вдвое ниже цены соответствующих томов собрания сочинений (1 р. 75 к. вместо 3 р. 50 к.). Это издание, несомненно, было для «Времени», привыкшего рассматривать себя как издательскую «лабораторию», не только идейно чужеродным, но и экономически изматывающим, поскольку, как кооперативное издательство, оно вынуждено было работать в условиях жестких бумажных лимитов, постоянно сокращаемых государством с целью постепенной ликвидации частно-кооперативного книгоиздания[767]. В этих условиях вынужденный выпуск удешевленного «Жана-Кристофа» тиражом госиздатовского масштаба подорвал экономические возможности «Времени», которое в результате не смогло развернуть свои новые многотомные фундаментальные проекты (собрания сочинений А. Жида и Стендаля, социально-революционную серию и др., см. о них далее). Однако эта жертва не оградила «Время» от претензий Госиздата. В сентябре 1933 года Роллан сообщил «Времени» о желании Государственного издательства выпустить однотомник его сочинений и, как всегда, когда дело касалось его личных интересов, проявил необычайный идеализм в оценке положения «Времени»: «Может быть это даже будет полезно для распространения вашего издания. Во всяком случае конкуренции не будет. Горький пишет, что потребность СССР в книгах превосходит возможности издательств» (письмо Роллана «Времени» от 12 сентября 1933 г.; Горький постоянно сообщал своему французскому другу об удивительных советских деревнях, выписывающих по 32 газеты, и прочих чудесах).

В очередной раз мотивируя для Роллана свои возражения, «Время» сформулировало основания своей новой легитимации в условиях советского книжного рынка середины тридцатых годов, где государственное издательство, еще до окончательной ликвидации кооперативного, уже вело себя как монополист, не считаясь ни с «моральными», ни с иными договорами. «Время» попыталось занять диспозицию «опытного участка» в системе государственного книгоиздания. Благодаря своим небольшим масштабам и десятилетнему опыту работы «Время» могло обеспечить «лабораторное», а не «фабричное», как в Госиздате, качество подготовки книги: