Хасидские предания - Мартин Бубер

цы и книжники мира не в состоянии понять этот лепет, но

приходит мать и сразу понимает, что говорит младенец".

Когда равви Леви Ицхак услышал такой ответ, он сразу

пустился в пляс от охватившей его радости. С того времени,

когда он, по своему обыкновению, беседовал с Богом во время

молитв во Дни Благоговения*, он всегда пересказывал Ему этот

ответ.

МОЛИТВА ГЛУПЦА

На исходе Йом-Кипура Бердичевский равви сказал одному из

своих хасидим: "Знаю я, о чем ты молился в этот день. Накануне

ты молил Бога дать тебе тысячу рублей, необходимых тебе для

жизни и которые ты зарабатываешь в течение целого года,

причем дать сразу, в начале года, чтобы тяготы и трудности

работы не отвлекали бы тебя от учения и молитвы. Утром же ты

подумал над этим еще раз и решил, что если ты получишь всю

тысячу рублей сразу, то можешь пуститься в новое, еще более

крупное предприятие, которое займет гораздо больше времени.

Поэтому ты стал молить о том, чтобы получать по половине

суммы каждые полгода. Но перед заключительной молитвой

и это показалось тебе не слишком хорошим, и ты выразил

желание получать по четверти суммы раз в три месяца, чтобы

спокойно учиться и молиться в течение целого года. Но почему

ты думаешь, что твое учение и твоя молитва нужны Небесам?

Может быть, единственное, чего они хотят, - это чтобы ты

много трудился и постоянно мучился, размышляя над встающи-

ми перед тобой проблемами".

КОНЕЦ МОЛИТВАМ

В конце семьдесят второго псалма сказано: "И благословенно

Имя славы Его вовек, и наполнится славою Его вся земля. Аминь

и аминь. Кончились молитвы Давида, сына Иессеева"*.

Так говорил об этих словах равви Леви Ицхак: "Все молитвы

и песнопения молят, чтобы слава Его открылась миру. И тогда,

когда вся земля действительно наполнится славой Его, тогда не

будет больше надобности молиться".

МИРСКИЕ РАЗГОВОРЫ

Когда равви Леви Ицхак приехал в Никольсбург в гости

к равви Шмелке, который, когда Леви Ицхак был молодым, учил

его пути служения со рвением и которого он долго не видел, то

облачился в молитвенное одеяние, надел на лоб двойные филак-

терии, пошел на кухню и спросил там жену равви Шмелке

- в первое же утро по приезду, - какие блюда приготовлены

к обеду. Его вопрос удивил всех, но ему ответили. Затем равви

Леви Ицхак пустился в расспросы, а хорошо ли они сделаны, как

и из чего, а также стал задавать другие подобные вопросы.

Ученики равви Шмелке, слышавшие весь разговор, сочли Леви

Ицхака чревоугодником. Затем равви Леви Ицхак пошел в Дом

Молитвы и - пока вся конгрегация молилась - пустился в раз-

говоры с каким-то ничтожным человечишкой, которого все пре-

зирали, и говорил с ним о каких-то пустяках; стоявшие рядом

люди хорошо слышали их болтовню. Один из учеников равви

Шмелке не мог долго вынести такое поведение и строго сказал

пришельцу: "Замолчи! Пустая болтовня в этих стенах недопусти-

ма!" Но Бердичевский равви и ухом не повел и как ни в чем не

бывало продолжал свой разговор.

А за обедом равви Шмелке радостно приветствовал равви

Леви Ицхака, посадил его рядом с собой и даже ел с ним из одной

посуды. Ученики равви Шмелке, наслышанные о странном

поведении гостя, восприняли эти знаки уважения и дружбы

с большим удивлением. После трапезы один из учеников уже

больше не мог сдерживать своего негодования и спросил настав-

ника, почему он оказал такое уважение столь пустому и нечести-

вому человеку, замеченному в таких-то и таких-то неблаговид-

ных действиях. Цадик ответил: "В Гемаре читаем: "Раб (Абба

Арека)* в течение всех дней своей жизни никогда не вел просто

мирских разговоров". Не замечаешь ли ты нечто странное в этой

фразе? Не указывает ли она на то, что другие наставники

проводили свое время в пустых мирских разговорах? Или о Рабе

нельзя сказать ничего более достойного? Однако подлинный

смысл этих слов таков: какие бы мирские дела Раб не обсуждал

с людьми в течение дня, каждое его слово было наполнено

тайным значением и смыслом, проявлявшимся лишь в высшем

мире; при этом во всей этой деятельности его дух оставался

непоколебимым в течение всего дня. Именно поэтому наши

мудрецы хвалят его за то, в чем других находят недостаточно

достойными похвалы. Другие могли заниматься этим не более

трех часов, после чего сходили со столь высокого уровня; Раб же

выдерживал целый день. То же самое можно сказать и о Леви

Ицхаке: чем я могу заниматься не более трех часов, то он может

делать весь день; он так напрягает свой дух, что постоянно

ощущает себя в высшем мире, даже когда говорит с совершенно

ничтожными людьми".

ЗАСМЕЯВШИЙСЯ

Равви Моше Лейб из Сасова был глубоко предан Бердичев-

скому цадику. Однажды его ученик Авраам Давид, позднее став-

ший равви в Бичаче, стал просить у наставника разрешения

отправиться к равви в Бердичев, со способом обучения которого

он очень хотел познакомиться поближе. Равви Моше Лейб не

хотел давать ему разрешения. "В книге Даниила, - сказал он,

- читаем, что "они обладали способностью стоять во дворце

царя". Наши мудрецы толкуют эти слова так: они научились

воздерживаться от смеха, сна и других подобных вещей. А равви

Леви Ицхак постоянно полыхает незатухаемым огнем. Во всем,

что он делает, присутствует его огнеподобная душа. Так что тот,

кто отваживается предстать перед равви Леви Ицхаком, должен

быть уверен в том, что он удержится от смеха, видя странные

поступки святого равви, когда он молится или когда ест".

Ученик обещал, что сможет удержаться от смеха, и равви

Моше Лейб разрешил ему поехать в Бердичев на субботу. Но

когда за трапезой Авраам Давид увидел конвульсивные движе-

ния цадика и те рожи, которые он корчил, он не смог удержаться

и засмеялся. Но затем, сотрясаемый приступами смеха, ученик

впал в безумие. Его вывели из-за стола и по окончании субботы

отправили с сопровождением в Сасов.

Когда равви Моше Лейб увидел своего ученика, то написал

письмо цадику: "Я отправил тебе целый сосуд, а ты вернул мне

разбитый".

Болезнь Авраама Давида длилась тридцать дней. Затем он

неожиданно выздоровел. С того момента он каждый год в этот

день устраивал праздничную трапезу; на ней он рассказывал

о своей поездке в Бердичев, завершая свою историю такими

словами: "Возблагодарим Господа, ибо благ Он и милость Его

- повсюду".

ДЕНЬ ЗА ДНЕМ

Каждый вечер Бердичевский равви разбирал в своем сердце

сделанное за день и каялся во всех своих проступках, которые

замечал. Он говорил: "Леви Ицхак никогда впредь не сделает

этого". Затем спохватывался: "Леви Ицхак говорил то же самое

вчера!" После чего добавлял: "Вчера Леви Ицхак говорил неправ-

ду, но сегодня он сказал правду".

Бердичевский равви постоянно повторял такие слова: "Подо-

бно женщине, страдающей от сильных болей при рождении ре-

бенка, которая говорит, что больше никогда не ляжет со своим

мужем, но затем забывающей о своем обещании, мы каждый раз

на Йом-Кипур признаемся в своих грехах и обещаем исправить-

ся, но затем продолжаем грешить; Ты же продолжаешь прощать

нам грехи наши".

ВЕЧНЫЕ НАЧАЛА

Некий ученик спросил Бердичевского равви: "Талмуд учит,

что "совершенные в праведности не могут достичь того места,

которое достигают обратившиеся к Богу". Неужели, согласно

этим словам, совершенный в праведности от юности своей следу-

ет за тем, кто много раз отступал от Бога, и не может достичь его

степени?"

Цадик ответил: "Тот, кто каждый день видит новый свет, свет,

не виденный им вчера, если он стремится к истинному служению,

должен признать несовершенным свое вчерашнее служение, ис-

купить его и начать все заново. А совершенный, уверенный в том,

что он всегда совершает правильное служение, и ни на шаг не

отступающий от своего мнения, не воспринимает света; поэтому

он следует за тем, кто постоянно как бы заново обращается

к Богу".

ЗАВИСТЬ

Однажды, идя по улице, Бердичевский равви встретил челове-

ка, занимавшего высокий пост и весьма этим гордившегося.

Равви ухватил его за пальто и произнес: "Господин, я завидую

тебе! Когда ты обратишься к Богу, каждое твое прегрешение

засияет лучом света и весь ты превратишься в великий светоч.

Господин, я завидую этому потоку света!"

СЕДЕР ПРОСТЕЦА

Как-то равви Леви Ицхак устроил в первую пасхальную ночь

Седер столь благочестиво и с таким рвением, что каждое изрече-