Копье и кровь - Алексей Корепанов

Вдалеке, из-за двери, ведущей в зал, высунулась чья-то физиономия – и тут же скрылась. Габлер узнал ушастого. Мхитарян тоже заметил прохиндея, потому что добавил:

– Если бы вы еще тут всяким прохвостам околачиваться не позволяли, цены бы вам не было.

Эти слова почему-то не вызвали у серва ни озадаченности, ни возмущения. Он молча опустил глаза, попятился, а потом развернулся и быстро зашагал к залу.

– Одна шайка-лейка, – мрачно усмехнулся Граната. – Подгнило что-то в Датском государстве…

– Так это ты же у нас Принц Датский, – заметил Габлер. – Вот бы и разобрался…

– А что – вытурят из Стафла, пойду работать в полицию и разберусь! – посулил Мхитарян и встрепенулся. – Кстати, это будет хороший ход! Стаж-то у меня никто не отнимет! – Он просветлел лицом и бодро направился к выходу.

«А как же уединение и творчество?» – хотел спросить Крис, но не стал.

Из кабака они вышли именно туда, где уже были не так давно. По-прежнему вдоль дорожек стояли скамейки, и сидел там кто-то, только кусты словно стали пореже – просто на них поубавилось листьев. На ходу Габлер достал унидеск, чтобы вызвать такси, а Граната тоже кое-что вызвал. А именно – чувство дежавю у Криса, когда показал пальцем на внушительных размеров белую плиту, возвышающуюся посреди пустой клумбы. «Если плохо сейчас – не всегда же так будет. Гораций», – золотистыми буквами было выбито на ней.

– Очень хотелось бы верить, что это он именно обо мне и о тебе, – сказал Граната.

– Всегда плохо быть просто не может, – пробормотал Габлер. – Может быть еще хуже.

– Ого! – Граната поднял брови и подчеркнуто уважительно посмотрел на Криса. – Сильно! Квинт Гладик Флакк, однако… Есть у него другие очень хорошие строки. Вот, например… – Файтер потер нос и продекламировал в такт собственным шагам:

Праздная нас суета всех томит: на судах, на четверкахМчимся за счастием мы, – между тем оно здесь, под рукою:Даже в Улубрах – лишь дух бы спокойный тебя не покинул.[40]

– А если уже покинул? – грустно усмехнулся Крис.

– Значит, надо сделать так, чтобы он вернулся! – воскликнул Мхитарян. Судя по этим словам и виду Гранаты, ему надоело непривычное для него угнетенное состояние.

«Чтобы он вернулся…» – мысленно повторил Габлер, и ему показалось, что где-то внутри, вдалеке, забрезжил свет. Словно приоткрылось какое-то окошко, и нужно дойти до него и не дать ему закрыться.

Они вышли из сквера, и почти сразу же к бордюру подъехало такси.

– Тринадцать – сорок три, это за тобой, – сказал Крис, посмотрев на краткое сообщение в своем унидеске. – Давай, Гамлет, шуруй к твинсам. Удачи тебе. И сообщи потом, чем для тебя все это закончилось.

– И тебе удачи, Гладик. – Граната открыл переднюю дверцу. – И хорошенько подумай: стоит ли зарываться? Помни о спокойствии духа.

– Угу, – кивнул Габлер. – До связи, Гамлет.

– До связи, Крис!

Такси влилось в поток транспорта и скрылось за поворотом. Габлер перевел взгляд на далекую громаду Октагона. Ни дыма там уже не было, ни уникаров, и Октагон казался, как всегда, незыблемым и неуязвимым. Но Габлер знал, что удар по этой твердыне был нанесен внушительный. Боссу и грэндам теперь придется действовать в изменившихся условиях.

«Если не найдется еще одно Копье», – подумал Крис.

Унидеск, который он продолжал держать в руке, тихонько звякнул, извещая о пришедшем мейле. Габлер взглянул на имя отправителя: это была Гелисинийра. Он вернулся в сквер, сел на скамейку под деревом и погрузился в чтение.

Читать написанное жрицей было тяжело. Гелисинийра не заботилась о знаках препинания, часто не дописывала слова до конца… Крис понимал, что дело тут не в поспешности и невнимательности – виной было душевное состояние беллизонки, державшей связь с Анизателлой и «видевшей», как та пробиралась через Октагон к Копью Судьбы. Неподалеку, за деревьями, шелестели машины, кто-то разговаривал и смеялся на дорожках и скамейках, из кабака доносилась музыка, – но Габлер не воспринимал всех этих звуков. Вместе с Низой он шагал по коридорам, спускался на лифте, заставлял расступаться преторианцев и превращал в статуи служащих Октагона, попадавшихся на пути… Входил в помещение, где лежало на столе, в прозрачном футляре, Копье Судьбы… Оставалось только удивляться, где Гели набралась сил, чтобы почти постоянно держать Низу в своем сознании.

Прочитав последние строки сообщения, Крис чуть не выронил унидеск.

– Блип… – прошептал он, стиснул зубы и согнулся на скамейке.

Финал оказался не таким, как он предполагал. Вернее, таким, но дело тут было вовсе не в том, что Низа уничтожила Копье в попытке вырваться из подземелья. Нет, дело было в другом. Когда она поняла, что не сможет уйти из глубин Октагона, то совершенно сознательно ликвидировала Копье Судьбы. Зная, что это приведет к ее гибели. Она пошла на такой роковой для нее шаг, чтобы лишить Императора главного козыря…

Во всяком случае, именно такую картину нарисовала Гелисинийра. Прежде чем сделать этот последний ход, Анизателла простилась с ней…

Габлер сидел, свесив руки с коленей и уставясь на занесенную сухими листьями дорожку.

«Даллиа Анизателлу ждут новые слои фии», – словно прозвучал у него над ухом голос Ориобеллиза.

«Пустоты вообще не существует, есть нечто иное», – тут же сменил его голос Анизателлы.

– Вот и хорошо, – едва слышно сказал Крис, продолжая смотреть на опавшие листья. – Вот и хорошо…

Еще с полминуты он сидел в прежней позе, а потом выпрямился и поднял голову к небу. В сознании вновь проявился образ приоткрытого окошка, до которого нужно обязательно добраться.

«Лишь дух бы спокойный тебя не покинул…»

Он набрал короткий текст:

«Спасибо за сообщение, Гели».

И вновь застыл на скамейке.

Итак, какой расклад вырисовывается для Императора? Он, разумеется, знает о кровопролитии, устроенном беллизонцами на Нова-Марсе. Точнее, устроенном волей беллизонских жрецов. И об исчезновении Копья из Октагона он, конечно, тоже знает. И не может не задать себе вопрос: что если подобное кровопролитие повторится? Причем его могут устроить не только на Нова-Марсе, но и на любой другой планете Ромы Юниона. Да прямо здесь, в столице, под стенами Октагона! А вот о чем он не знает, так это о том, что у беллизонских жрецов Копья теперь тоже нет. Он считает, что служители Триединого стали фаворитами в этом противостоянии… Как поступил бы на месте Аллена Сюрре любой здравомыслящий человек? Наверное, прекратил бы цепляться за Нова-Марс и выполнил свое обещание. А кто сказал, что мистер Сюрре не умеет мыслить здраво? Если после утери первого Копья он прекратил все военные действия в Империи, значит, и сейчас должен поступить так же. Хотя его могут переубедить некоторые типы вроде полковника Айона.

«Не переубедят», – сказал себе Габлер.

Следовательно, Низа погибла не зря, и Нова-Марс будет вычеркнут из списка планет, входящих в состав Ромы Юниона. И справедливость – пусть кому-то и неугодная – все-таки восторжествует.

Все это было хорошо, все это было чудесно, но что делать ему, Крису Габлеру?…

Глава 12. «Подгнило что-то…»

Он перечитал лаконичное сообщение, которое разыскал среди последних новостей столицы, горько усмехнулся краешками губ и убрал унидеск в карман.

Вот оно как, оказывается… Имитация аварийной ситуации в здании Октагона для внезапной проверки готовности соответствующих служб. Ничего особенного, столица может спать спокойно. Обычная проверка…

«А сколько еще вранья ежедневно выдают массмедиа?» – подумал Габлер, рассеянно обводя взглядом сквер.

Раньше он как-то не задавался таким вопросом.

А ведь действительно – именно массмедиа формируют картину мира. И формируют, разумеется, не по собственной прихоти. И гражданам Империи приходится принимать на веру эти сообщения. Вот, например, уничтожен взрывами производственный корпус того же химзавода в Эммаусе, на Ново-Марсе… то есть на Милиле. По воле беллизонских жрецов. Ты был там и видел, что это проделано с помощью ниби. А в новостях сообщают, что виной тому авария. И жители Стронгхолда так и будут считать. Но ты-то видел, как все было на самом деле! А видел ли? Ведь медиары утверждают, что все было совсем по-другому… А если ты болен, а если у тебя галлюцинации? Можно ли верить не то что массмедиа, но и собственным глазам? Картина мира такова, какой тебе ее рисуют. И никто не знает, какова же она в действительности. Никто, кроме тех, кто ее рисует… И в конце концов, твое собственное существование тоже не так очевидно, как тебе представляется. Нет, возможно, ты и на самом деле существуешь, но не сидишь сейчас на скамейке сквера в центре столицы Империи, а лежишь в палате лечебницы, куда тебя привезли еще после того, первого, нападения на храм Триединого. Тебя пытаются вытащить из-за черты, а тебе видится вот эта скамейка… и эта дорожка… и эти кусты…