Копье и кровь - Алексей Корепанов

– Может, и есть где такие питомники, только я без них обошлась, – кокетливо ответила хошка, выгнула спину и сделал еще один глоток. – Да и не было у нас в Геркулануме никаких питомников.

Она потянулась к столику, взяла желто-зеленый пятнистый лиморин и впилась блестящими зубками в его сочную мякоть.

«Геркуланум – это на Тиррене, портовый город… – как-то отрешенно подумал Крис. – Кирилл Устинюк оттуда родом… Был…»

Он прожевал шоколад, по-прежнему глядя на Сейнеди. А она еще больше обнажила бедра и расставила ноги, так что взору Габлера открылся белый треугольник ее трусиков. Но толчки крови, которые он только что отчетливо ощущал, почему-то не участились, а, наоборот, стали реже и слабее.

«Что такое?» – удивился он, чувствуя, что его тянет уже не туда, к белому треугольнику и тому, что скрывается под ним, а в противоположную сторону, к спинке кресла, на которой так удобно можно устроить затылок и закрыть глаза.

Судя по всему, белое сухое вино «Золотой дождь» встретилось в желудке с водкой «Рея Сильвия», и эта встреча не встряхнула организм, а дала расслабляющий эффект.

«Этого еще не хватало… – проплыла полусонная мысль. – Так опозориться… А ну, взбодрись…»

Крис попытался податься вперед, но вместо этого всей обмякшей вдруг спиной влип в изумительно удобную спинку кресла. Прежде чем глаза его закрылись, он, уже ни о чем не думая, уловил взгляд Сейнеди. Холодный, деловитый взгляд…

…В застывшие сонные глубины, забитые ватой, проник солнечный свет. Прошелся по свернувшемуся клубком сознанию, пощекотал спящие мысли – и в голове словно что-то сдвинулось с места, заработало, пришло во взаимодействие, и вновь возникло ощущение бытия. Габлер не знал, сколько времени ему потребовалось для того, чтобы понять: в лицо ему светит не солнце, а потолок. Тот самый потолок, который он уже видел раньше, в комнате коллхауса, где пил вино с красавицей Сейнеди.

«Пил вино… С Сейнеди… Неужели я отрубился?… Вот это облом так облом… Позор на всю Вилку!»

На похмелье его состояние было непохоже. Голова не болела, и не мучил сушняк, но чувствовалась во всем теле какая-то расслабленность, словно он долго лежал на пляже, и его разморило. Нужно было собраться, что Крис и попытался сделать. И с недоумением обнаружил: что-то удерживает его в сидячем положении. Перед глазами наконец окончательно прояснилось, а через мгновение стало понятно, что и со слухом все в порядке. Потому что Габлер отчетливо услышал слова, произнесенные незнакомым глуховатым мужским голосом явно в его адрес:

– Не дергайся, мистер, а то еще воздух испортишь от напряжения. А мне как бы еще беседу с тобой вести.

Это заявление подействовало на Криса как «живая вода»[41] – за такое следовало незамедлительно бить в морду. Однозначно. Но в тот же момент он понял, что сделать этого не может. Зато теперь полностью вписался в окружающее. Оказалось, что он сидит в том же кресле, и простыня все так же прикрывает его тело. А еще оказалось, что туловище его примотано клейкой лентой к спинке кресла, а руки – к подлокотникам. Двигать он мог только головой и ногами. Сейнеди из противоположного кресла исчезла, и теперь ее место занимал какой-то крупномордый бородатый тип с прилизанными, в меру длинными, темными волосами. Физиономией тип смахивал на злого пса из какой-то полузабытой детской арты. Был он широк, однако ростом не вышел – это Габлер смог определить без труда. Просторный распахнутый серый пиджак – удлиненный, с высокими плечами – придавал типу внушительный вид. Брюки же были облегающими и более темными. В руке мордастый держал фужер хошки. Полупустой. Одна бутылка «Золотого дождя» на столике уже этого самого «дождя» не содержала, а другая не могла похвастаться стопроцентной наполненностью. И Пес этот, между прочим, хлебал вино, купленное на его, Криса Габлера, деньги. Причем на руках бородача Габлер рассмотрел тонкие, телесного цвета, перчатки.

Пес заявился сюда не в одиночку, а с сопровождающими лицами – именно он, судя по всему, был тут главным. За его спиной, у стены, сидели на корточках два весьма крупных парня в коротких неброских куртках нараспашку – один длинноносый, курчавый, а другой с плоским носом-нашлепкой и кружком рыжих волос на макушке выбритой головы. Курчавый поставил локти на колени и подпирал ладонями заросший подбородок, в отличие от рыжего, который сидел, свесив руки с коленей и сцепив их перед собой. И тот, и другой тоже были в тонких перчатках. Оба они смотрели на Габлера, и хоть и не прочитал он в этих взглядах какой-то заинтересованности, но почти физически ощутил их угрюмую тяжесть. Вряд ли этим двоим можно было доверить присмотр за чужим имуществом или уход за домашним зверьком.

Повернув голову направо, Крис обнаружил еще одного визитера, сидящего на краю ложа с таким видом, словно он готов в любой момент вскочить и пулей вылететь за дверь. Увидев этого четвертого нежданного гостя, Габлер моментально понял, что привело сюда эту компанию. И еще он понял, что причиной его отключки было отнюдь не взаимодействие белого вина с водкой. Пока он намывался в ванной, предвкушая долгие эротические игрища, Сейнеди подмешала какую-то дрянь в его фужер. Все эти выводы он сделал, глядя на бритоголового ушастого парня в сизом свитерке, совсем недавно сидевшего в зале кабака «Лупа Капитолина». И тут же пришел к еще одному выводу, весьма удручающему: эротических игрищ сегодня уже не намечается. А намечается что-то другое. И гораздо менее приятное.

Возле ложа, на полу, лежали джинсы Габлера, которые он снял в ванной да там же и бросил, как и остальную одежду. Крис не сомневался в том, что в карманах джинсов уже пошарили. Правда, из всех документов он оставил там только пейку в тонком плоском футляре – не вчера на свет родился и давным-давно взял за правило, находясь в коллхаусах, да еще и в нетрезвом виде, не разбрасываться кардами, а припрятывать их. Пейка могла еще пригодиться в процессе общения с хошкой, и ее Габлер прятать не стал. Инку же и банку вынул из футляра и переложил в карман еще перед входом в «Блаженный уголок», пропустив хошку вперед. А потом, уже в ванной, спрятал в носок. Носок засунул в мокасин и затолкал его под ванну. Как и второй мокасин. Пейку Сейнеди видела – он оплачивал услуги в холле коллхауса, да и хошке сбросил аванс, – а о том, что у него с собой есть и другие карды, не знала. Так что ее приятелям и в голову не пришло их искать. Они не имели никакого представления о том, кто такой он, Габлер, и это был для него плюс. Большущий, жирнющий плюс. Можно сказать, плюсище!

– Ну что, мистер? – вновь подал голос Пес, когда Крис перевел взгляд на него. – Будем как бы восстанавливать справедливость? У нас же все на справедливости держится, согласен?

Ситуация не требовала торопливости – как раз наоборот! – поэтому Габлер изобразил непонимание.

– Ты о чем, мистер? – спросил он, подняв брови. Говорить получалось без труда, язык его вполне слушался. – Странная какая-то манера приглашать к беседе. – Он, нагнув голову, ткнул подбородком в ленту поперек груди. – Вы из полиции, что ли?

– Ага, из полиции, – усмехнулся Пес, поставил фужер и через столик подался к Габлеру. – Ты бы не придуривался, а? Иначе мои парни быстро тебе мозгов добавят. – Он мотнул головой себе за спину, и типы у стены встрепенулись. – Так вот, я как бы о справедливости. Я, знаешь ли, не люблю, когда кого-нибудь обижают. А если еще и моих подопечных обижают, – Пес бросил взгляд на ерзнувшего ушастого, – то вообще терпеть не могу. И стараюсь справедливость эту восстановить. Ты понял, о чем я? – Голос его хоть и оставался глуховатым, но звучал грозно.

– Ты бы поконкретней, мистер, – сказал Крис. – А то что это? Как бы справедливость… Как бы подопечные… А справедливо, что я сижу тут связанный, а ты мое вино лакаешь? Замечу в скобочках, вино не из дешевых. Очень не из дешевых.

Рука Пса дернулась к бутылке, и Крису подумалось, что сейчас бутылка полетит ему, Крису, в лицо, и придется принимать срочные меры. В общем-то, он был готов, просто ему хотелось узнать – из самого обыкновенного любопытства! – каким образом компания местных криминальных деятелей намерена вынудить его восстановить эту самую «справедливость». Но мордастый бородач себя сдержал. Вместо того чтобы кидаться бутылками, он взял с блюда крупный лиморин, откусил сразу чуть ли не половину и, откинувшись в кресле, принялся жевать и одновременно говорить.

– Считай, что вино как бы Сей выпила, – заявил он. – Значит, поконкретней желаешь? Что ж, будет тебе поконкретней. Знаком с этим мистером? – Он ткнул рукой с остатком цитрусового плода в сторону ушастого, и тот вновь дернулся на крае ложа. Кстати, ушастый тоже был в перчатках.

– Да я бы себя перестал уважать, если бы знакомился с такой поганью, – поморщился Габлер.