Секира и меч - Сергей Зайцев

Декарх испытующе посмотрел на Бороду:

— А ты что, боишься разбирательств?

— Нет, но… долго это…

Декарх был непреклонен: 

— Есть приказ: всех смутьянов, а тем более иноземцев — к Трифону.

— Какой смысл?

— Основные силы крестоносцев на подходе…

Пока Глеб одевался, воины стояли вокруг него тесным кольцом и готовы были убить его каждую секунду.

За стенкой переполошенно причитала Сарра.

Глебу связали руки за спиной и вывели на улицу. И так, связанного, повели через весь город.

После площади Быка воины повернули направо, и Глеб понял, что ведут его к воротам Святого Романа. Глеб знал, что там в высокой мрачной башне располагаются покои начальника стражи. Кажется, это и был тот самый Трифон.

Часть воинов остались у входа в башню, а декарх, Борода и еще несколько человек повели Глеба по узкой витой лестнице вверх. Через бойницы башни в серой ненастной утренней мгле был виден просыпающийся город. Не очень-то уютно чувствовал себя Глеб.

Декарх с видимым усилием отворил тяжелую железную дверь. Глеба ввели в полутемную комнатку, в которой не было даже на что сесть. Но в этой комнате стража, видимо, не собиралась задерживаться. Декарх постучал в небольшую деревянную дверь и, услышав с той стороны разрешение, отворил ее.

Вслед за декархом и Бородой Глеб вошел в просторный зал, увешанный дорогими коврами. Глеб никогда прежде не видел таких красивых ковров и потому невольно ими залюбовался.

Его подтолкнули к столу, за которым сидел некий человек, — должно быть, тот самый Трифон. Внешность его была примечательна шрамом, пересекающим всю левую сторону лица — от брови до угла нижней челюсти.

Человек этот внимательно читал какие-то свитки. Он мельком взглянул на вошедших и опять углубился в чтение. Никто не решался нарушить это его занятие, и потому некоторое время все стояли молча.

Не отрывая глаз от бумаг, Трифон спросил:

— Кто это?

Декарх ступил шаг вперед:

— Он избил стражу.

Трифон бросил на Глеба удивленный взгляд:

— Один?

— Как это ни прискорбно!.. — заметил декарх. — Меня тоже это удивило.

Трифон все еще что-то читал; он сказал рассеянно:

— Развяжите его. Можно подумать, что вы его боитесь.

Декарх сделал знак рукой, и кто-то тут же разрезал веревку на руках Глеба. Глеб потер запястья и облегченно вздохнул.

Трифон обратил вопрос к нему:

— Почему ты это сделал?

Глебу определенно нравился этот человек, которого стража заметно побаивалась. От того, что этот человек, мужественный и спокойный, нравился ему, он даже перестал волноваться за свою участь.

Глеб ответил весьма уважительно:

— Они сами напали на меня.

— Почему?

Бородатый порывался ответить:

— Он…

Но Трифон не дал ему сказать; он только поднял в раздражении руку, и бородатый сразу осекся, замолчал. По всему было видно, что у Трифона — начальника городской стражи — крутой нрав.

Трифон кивнул на Глеба и откинулся на спинку стула:

— Я хочу, чтобы он ответил.

Глеб сказал:

— Наверное, я не понравился им. Они говорили, что у меня бронзовая голова.

— Ты разносчик воды?

— Сейчас — да.

— А раньше?

— Раньше я ходил с крестоносцами, — не стал скрывать Глеб.

Начальник стражи вскинул брови:

— И был в той битве?

— Был.

— Ты скромен, — не то похвалил, не то укорил Трифон; он отодвинул от себя свитки и задумчиво посмотрел куда-то в угол; лицо его сделалось сумрачным. — Да. Немногим удалось выжить. Я думаю, удалось выжить лишь сильнейшим…

Борода услужливо вставил:

— Мелкие отряды латинян все подходят к городу…

Тут Трифон посмотрел на бородатого так, будто царапнул его. Тот даже отшатнулся, ступил шаг назад.

А Трифон тем временем продолжал:

— Теперь мне понятно, Борода, почему он вам наддал. Просто он умеет драться. Он не пустомеля-горшечник, не трусливый лавочник и, разумеется, никакая не бронзовая голова… Вы нарвались на воина. Вот и получили!.. Как там ваш Велизарий? Все еще у эскулапа?..

Борода не ответил; он стоял понурив голову.

Начальник стражи холодно улыбнулся Глебу:

— Я ни в чем не виню тебя. Ты поступил, как мужчина. И можешь быть свободен… Пропустите его!..

Глеб слегка поклонился и с достоинством направился к выходу. Стражники расступались перед ним.

Трифон же опять обращался к Бороде:

— А теперь, любезный, мне хотелось бы услышать из твоих уст: почему трое крепких испытанных воинов не в состоянии управиться с каким-то иноземцем-юнцом? Он валяет вас в переулке, будто тыкву в поле, а вы даже не разбили ему нос.

Услышав эти слова, Глеб остановился — он был уже возле самой двери. И не мог снести такую обиду даже от начальника константинопольской стражи.

Возле двери стоял какой-то воин. Он и опомниться не успел, как Глеб выхватил у него из ножен меч.

Трифон с любопытством посмотрел на вооружившегося Глеба:

— И что?

В наступившей тишине все услышали тихий голос Бороды:

— Не надо было его развязывать. Прибавится теперь забот…

Глеб разглядывал шрам на лице Трифона:

— Хочешь сказать, что легко управишься со мной?

Все присутствующие замерли от такой наглости. Стражники даже позабыли схватиться за оружие, так волновало их в этот момент, что ответит Трифон. Его-то воинское умение все хорошо знали.

Трифон улыбнулся лишь краешками губ. Оставаясь сидеть, он опустил руку. А когда поднял ее, в ней уже был меч. Трифон положил его на стол:

— Не будем, юноша, устраивать героических поединков здесь, не будем рвать ковры. И эти мраморные полы не будем пачкать твоей кровью…

Глеб выслушал его, склонив голову набок:

— А где?

Трифон опять усмехнулся:

— Если ты полон рвения наказать меня за дерзость, — при этих словах кто-то из присутствующих издал смешок, — то предлагаю встретиться завтра сразу после восхода солнца на Ипподроме. Слуги посыпят нам место опилками… Потом и тело куда-нибудь унесут…

— Хорошо, я буду, — Глеб вернул воину меч и вышел.

Когда шаги его затихли на лестнице, Трифон, не обращаясь ни к кому конкретно, сказал:

— Каков! Могу себе представить, он с равным успехом поднял бы меч и на своего господина, и на эпарха, и на великого доместика, и даже на самого… — начальник стражи здесь промолчал, но всем и так было понятно, кого он имел в виду. — Поднял бы руку и не стал бы терзаться сомнениями.

Трифон и не подозревал, сколь близок он к истине. Откуда ему было знать, что со «своим господином» Глеб уже свел счеты?

А закончил Трифон свое замечание так:

— И в то же время… Вот из таких юношей составить стражу — город будет как за железной стеной.

Глава 13

Едва Глеб вышел из башни, возле него тут же объявились верные побратимы. Они вынырнули из-за какого-то угла — бесшумно, как серые утренние тени. Под одеждой у них Глеб легко угадал очертания мечей.

Щелкун сказал:

— Мы собирались уже осаждать эту дверь.

А Волк добавил:

— Хотя трудно сказать, что из этого бы вышло. Нам ведь не приходилось еще пробиваться в каменные башни.

Глеб был благодарен друзьям:

— Я знал, что вы не покинете меня.

И они втроем обнялись.

По дороге в Перу Глеб обстоятельно рассказал побратимам обо всем, что произошло накануне вечером и здесь в башне. Все трое сошлись во мнении о том, что этот бородатый, несмотря на благородное решение Трифона, дела так не оставит. Он может подбить своих друзей из стражи и подкараулить Глеба в каком-нибудь глухом углу — уже не втроем, а всемером или целым десятком. Он может и нанести подлый удар в спину. И побратимы, поразмыслив, решили отныне не ходить по однночке, а оружие — всегда держать при себе, скрытое под полами.

Когда они вернулись домой, старая Сарра уже немного успокоилась. Увидев Глеба, она посмотрела на него так, как будто он вчера умер и был погребен, а сегодня поднялся из-под земли.

Глеб сказал, что у стражников вышла ошибка: они искали какого-то отчаянного человека, избившего стражу, и кто-то указал им на него, на человека мирного, послушного, незлобивого, бронзовую голову, который и мухи не обидит; а сейчас разобрались и отпустили невиновного.

Но старая Сарра не очень-то поверила:

— Если ты говоришь правду, то почему же так хитро улыбаешься? — женщина покачала головой. — Ох, ох! Чует мое сердце, не напрасно стражи обратили взоры на бронзовую голову. Не отвяжутся теперь. Будь поосторожнее, красивый.

И она как бы между прочим вытерла с помятого бронзового кувшина запекшуюся кровь.

Назавтра еще до восхода солнца Глеб и побратимы были уже возле Ипподрома. Кроме изредка проходящей стражи, никого не было в этот ранний час на улицах.