Секира и меч - Сергей Зайцев

Глеб разжал кулак.

Она обрадовалась:

— Широкая ладонь, много места. Я напишу тебе на ладони. Так ты лучше запомнишь, — Сарра достала из очага холодный уголек. — Вот посмотри, эта буква называется алеф.

И Сарра начертала у Глеба на ладони нечто, напоминающее крестик.

Глеб покрутил руку и так, и эдак, рассмотрел букву:

— На самострел похоже…

Старая Сарра вздохнула:

— Ты действительно воин, — и тут же рядом с первой написала вторую букву. — А это — бет.

— Совсем просто, — заинтересовался Глеб. — Похоже на подкову.

— Вот видишь, как хорошо! — обрадовалась женщина. — Третья буква называется гимел.

— Легко запомнить, — согласился Глеб. — Только мне это ни к чему.

Сарра пропустила его слова мимо ушей:

— Помнишь, я говорила тебе о светильнике? Вот, гляди, — шин. Разве не похоже на светильник?

Глеб сказал с сомнением:

— Неужели он что-нибудь освещает?

— Пока что он осветил только твою ладонь, — глаза Сарры сияли от удовольствия. — Но ты приходи иногда на нашу половину, и я, быть может, чему-нибудь научу тебя.

Глеб пообещал ей, что будет приходить.

И, действительно, стал заходить иной раз от нечего делать на хозяйскую половину, и порой приходил довольно часто. Они разговаривали о том о сем долгими зимними вечерами, когда за окном лил дождь или падал мокрый снег.

Так потихоньку проходила зима…

Но однажды размеренное, ставшее уже привычным течение жизни изменилось.

В тот вечер, распродав медовую и коричную воду, Глеб возвращался кривыми переулками Галаты в Перу. Уже стемнело, и только неверный свет светильников из окошек едва-едва освещал узкие улицы. Время от времени проезжала по мостовой конная стража с факелами: декарх и три-четыре воина. Следили за порядком в этих неспокойных густонаселенных районах.

Глеб по обыкновению шел напрямик: где-то улицами, где-то дворами; чтобы сократить путь, в иных местах пролезал в подворотни. Шел, за себя особенно не боясь. Сколько он жил в этом городе, на Глеба ни разу еще никто не набросился. Ни вор, ни грабитель, ни какой-нибудь другой лихой человек. Ибо всякому издалека было видно, что тот, который идет навстречу и у которого косая сажень в плечах, человек неслабый. Во всяком случае пьяные горожане его на улицах обходили.

Уже почти дошел до места Глеб. Вдруг видит — навстречу ему трое. Сразу видно, из стражи. При оружии, в латах. Рослые. Старший — с седоватой курчавой бородой.

Глеб посторонился. Но те нарочно пошли так, чтобы задеть Глеба или чтобы уж он совсем прижался к стене — как человек, который себя не уважает. Глеб не хотел связываться со стражей и перешел на другую сторону улицы. Но и эти трое поступили так же. И были все ближе. Шли, смотрели на него дерзко и презрительно и нервно поглаживали рукояти мечей. А у Глеба не было с собой никакого оружия — только палка, на которой он и носил бронзовые сосуды. Однако столкновение было неизбежно, и Глеб приготовился внутренне к драке. Поглядывал на этих воинов исподлобья, раздумывая — с кого начать. И решил с того — старшего, который с курчавой бородой.

Тут вспомнил Глеб: ходили по Пере слухи, что трое каких-то воинов ни с того ни с сего набрасываются здесь на мужчин. Да все выбирают мужчин покрепче. И избивают их до полусмерти. Развлекаются так, что ли? Эти трое, наверное, и были те, о которых люди говорили.

Когда воины приблизились к нему уже достаточно, Глеб остановился. И те трое остановились. Оглядывали его изумленно и как бы в нерешительности. Они не встречали еще такого здоровяка и, видно, не могли быстро решить, следует ли ввязываться с ним в драку. 

Двое, что помоложе, вопросительно покосились на старшего.

Глеб тем временем опустил сосуды на мостовую, а палку — просто так! — вскинул на плечо. И смотрел на противников молча.

Воин с курчавой бородкой спросил его:

— Что остановился?

Глеб и не думал отвечать. Когда приходит время драться, разговоры ни к чему.

— Невежливый какой! — злобно усмехнулся бородатый. — Не хочет отвечать.

Глеб стоял, поигрывал палкой. Хотя палка — слабое оружие против мечей.

Бородатый сказал воинам:

— Испытайте его! И проучите невежу…

Воины медленно, как бы запугивая, вытащили мечи. Одним ударом такого меча они с легкостью перерубят палку. И владели мечом они, без сомнения, неплохо, поскольку были настоящие воины, а не крестьяне с нашитыми на плечо тряпичными крестами.

Глеб раздумывал, как ему быть.

Эти воины вынимали из ножен мечи медленно, но нападали быстро. Глеб и глазом не успел моргнуть, как мечи сверкнули над ним. Он пригнулся. Над самой головой его просвистели клинки и, задев друг друга слегка, зазвенели.

Удивились воины, что этот рослый горожанин сумел увернуться от удара. Они же не знали, кого встретили в этом глухом переулке; думали — разносчик воды, бронзовая голова.

От удивления замерли, переглянулись.

Бородатый поторапливал:

— Ну, что же вы?..

Воины кинулись на Глеба, одновременно целя ему остриями в грудь. Он же сделал быстрый шаг в сторону, а палкой слегка подправил их мечи. И мечи, высекая искры, ударились в каменную стену.

Бородатый улыбнулся. Его улыбку можно было разглядеть даже здесь, впотьмах. За улыбкой бородатый хотел спрятать растерянность.

Он воскликнул:

— Да это совсем наглец! Проучите его! А если хотите — убейте!..

Воины разволновались, задышали тяжело. Презрительность на их лицах сменилась свирепостью. Они глазами пожирали этого огромного и такого верткого незнакомца. Их раздражали его матово поблескивающие в полутьме бронзовые сосуды.

— Ну держись, бронзовая голова! — вскричали они и бросились к Глебу, на этот раз с явным намерением убить его на месте.

Тогда Глеб сделал обманное движение, и воины на него купились — отклонились в сторону. Одного из них Глеб свалил ударом сосуда в лицо, а другого изо всех сил огрел палкой по коленям. Первый воин глухо охнул, когда затрещали кости его носа, а второй от боли жалобно взвыл и упал как подкошенный. Отшвырнув палку, Глеб поднял с земли меч.

Бородатый попятился:

— Ты кто?

— Разносчик воды, — ответил Глеб. — Ты же видел! У меня бронзовая голова.

Бородатый все пятился:

— Нет! Думается мне, ты не разносчик…

— А мне думается, ты не воин, — покачал головой Глеб. — Почему ты пятишься? Что не примешь бой? Проучи меня. Убей, если хочешь…

Бородатый, ничего больше не говоря, скользнул за угол. Когда Глеб побежал догонять его, то поймал только воздух. Бородатый растворился в темноте.

Глеб бросил на мостовую меч и пошел своей дорогой. Придя домой, побратимам ничего не сказал. И быстро бы забыл об этой истории, поскольку в ряду других историй, что приключались с ним, она не очень-то выделялась, однако тот бородатый не дал ее забыть, ибо, судя по всему, очень болезненно переносил обиды. Для этого человека, наверное, не было обидчика большего, чем тот, что заставил его праздновать труса.

Очень рано поутру — еще только-только развиднелось — в дом Сарры вломилась целая толпа воинов. Сарра и ее дочери и торговцы-иудеи, решившие, что это погром, были перепуганы до смерти.

Не давая никому опомниться, воины вышибли дверь в комнатах Глеба и побратимов и ввалились внутрь, обнажив мечи.

Глеб, Волк и Щелкун едва успели глаза открыть, а в горло каждого из друзей уже упирался острый клинок.

— Где он? Который?.. — заорал вдруг дюжий декарх.

Здесь в комнату вступил тот бородач и бегло оглядел прижатых каждый к своему ложу побратимов.

Неуверенно показал на Глеба:

— Кажется, этот. Хотя… было темно.

— Это ты? — рявкнул на Глеба декарх.

Глеб подумал, что не очень-то мужественно выглядит, распластавшись беспомощно на ложе. И покосился на сундук, в котором покоился его меч. Потом посмотрел на побратимов. Те были в таком же положении. Они водили глазами туда-сюда и ничего не понимали.

Бородатый, склонившись, изучал лицо Глеба:

— Пожалуй, он! Смотрите, он явно не грек. И выговор у него, я помню, не греческий. Он иноземец. Ублюдок! В чужом городе живет и ведет себя столь вызывающе!

— Ты уверен, Борода? — спросил декарх.

Бородатый кивнул, глаза его просветлели:

— А вон и кувшины бронзовые в углу. У одного вмятина в боку!.. Это он Велизарию приложился.

Глаза декарха наполнились тихой яростью. Он глухо сказал:

— Всем лежать! А ты, — он указал на Глеба, — сейчас пойдешь с нами.

— Куда его? — спросил Борода.

— К Трифону.

— К Трифону? — Борода заволновался. — Зачем к Трифону? Начнет разбираться… Лучше отведем во двор и кости переломаем. Будет на будущее наука.

Декарх испытующе посмотрел на Бороду:

— А ты что, боишься разбирательств?