Призвание варяга (von Benckendorff) - Александр Башкуев

Этот слух породил невиданное брожение в умах, в остальном же столичный двор радовался. Восстановление связей между Санкт-Петербургом и Ригой привело к тому, что матушка возобновила дружбу со своей доброй приятельницей — урожденной Принцессой Вюртембержской. Две старых подружки теперь долго сидели в обнимку и посмеивались чему-то своему, девичьему. Сам Наследник Павел, как ни настроен он был против моей матушки, был немало рад такой перемене в настроении любимой жены. Такой веселой, по его собственным словам, он не видал ее со времен свадьбы.

Только один-единственный раз он всерьез разозлился, дав волю своему природному бешенству. Однажды он пришел в гости к жене и обнаружил ее в необычайно хорошем расположении духа. Генерал Бенкендорф рассказывал ей с матушкой пикантные анекдоты. Наследник решил присоединиться к веселью, но вскоре взбесился.

Бенкендорф был не в ладах с русским и потому рассказывал анекдоты исключительно по-немецки, а его не знал сам Наследник. Тогда Павел приказал всем присутствующим говорить только по-русски и все веселье сразу же кончилось. Бенкендорф не мог дольше веселить дам по причине незнания языка, а те со зла стали говорить гадости на чистом русском, а он как известно велик и могуч, и склонен к эзоповым и византийским роскошествам.

Так что Наследник выбежал из покоев жены совершенно взбешенным, а вслед ему раздался дружный смех. Бенкендорф, по простоте душевной, не поняв ни одной из дамских шпилек на чуждом ему языке, продолжил увлекательную историю про жену молочника, или что-то вроде того. Самое любопытное, что Наследник нисколько не озлился на своего Охранника. Он был сыном своей матери, чтоб обижаться на главного придворного идиота.

Тот же, "радуя" жену господина всеми доступными способами, говорил всем, что такими методами он восстанавливает мир в семье. Ведь частые роды и впрямь жестоко обезобразили его любовницу. Вот такая идиллия.

В ноябре месяце 1795 года к нам в Колледж прибыл вестовой с приказом от Государыни "всем воспитанникам организованно прибыть в театр и просмотреть весь репертуар заезжего Рижского театра". Ну, не надо и говорить, какое у нас началось оживление. Казарма она и есть — казарма и там не до развлечений.

В театре давали премьеру (для России) "Гамлета" — у столь позднего дебюта Шекспира в России весьма прозаическое объяснение: русский профессиональный театр появился на свет только в 1783 году (в Риге — в 1782). До того театры в России были исключительно крепостными, исполняя функции публичных домов, да борделей.

Во-вторых, — Шекспир писал во времена английской династии Тюдоров и был придворным драматургом протестантки Елизаветы Великой, которая, как известно, разгромила испанскую Непобедимую Армаду и обезглавила свою соперницу — католичку Марию Стюарт.

Елизавета была женщина властная и жестокая. Сам Шекспир частенько принимал участие в возмущениях против своей покровительницы и она миловала вольнодумца единственно ради его таланта. Когда же, к безграничной радости великого драматурга, Елизавета умерла, пришедшие к власти Стюарты выкинули его на улицу. Я люблю вспоминать эту притчу нашим фрондирующим литераторам, но они смеются и делают вид, что сие — не про них.

Потом на английский престол взошли наши родственники. Они-то и вымели со сцены всех католических драматургов, сдунув пыль с уже забытого протестанта — Шекспира. С этого дня Шекспир стал культурным идолом всех протестантов. Именно этим и объясняется его столь бешеная популярность в Англии, Пруссии, и разумеется — Риге.

Россия же долгое время дружила с католиками против нашего брата. А на русских крепостных подмостках безусловно господствовали пасторали. Но когда во Франции грянул Террор, русским срочно понадобился Шекспир. Расин же стал вольнодумством, а за Мольера сразу рвали ноздри и — в Сибирь на вечное поселение.

Бабушка даже нарочно устроила гастроли рижского театра, — матушкины актеры не знали русского и спектакли шли по-немецки. (Языком знати к той поре был язык Вольтера — "злостного якобинца", согласно новому веянию.) Поэтому после представлений всех, кто не понял сути происходившего, люди Шешковского тут же брали "на манжетку", как предполагаемого вольтерьянца со всеми вытекающими последствиями. (Цены на немецких учителей выросли до небес, а от французских гувернеров шарахались, как от чумы.)

Надо ли объяснять, что спектакли смотрели, затаив дух, с замиранием сердца и занавес опускался под всеобщие аплодисменты, переходящие в бурную овацию, так что зритель шел более-менее подкованный и многие из моих друзей-актеров потом со слезами на глазах признавались, что так как в России — их не принимали больше нигде во всем мире.

С той поры во всех губерниях идет хотя бы одна пьеса Шекспира и это ныне числится лучшим примером "благочиния" всей губернии.

(Что меня радует в сей истории, — благонадежность проверили все-таки на Шекспире… А ведь могли и на чем-нибудь квасном, кондовом, да доморощенном!

Помните, — "по брегам невским много крав лежало, к небу ноги вздрав!" А ведь сей "пиит" стал при Павле числиться "русским народным классиком" да "гордостью русской литературы". Чур меня, Господи!)

Пригнали нас в театр, рассадили на галерке и началось представление. По счастью, вся моя группа знала немецкий, и мы (в отличие от славян) получили огромное удовольствие.

Впрочем, гастроли в столице начались скандалом. В царской ложе посреди "Гамлета" поднялся шум и спектакль вдруг прервали. Потом по нашим рядам побежали какие-то люди, которые спрашивали, — нравятся ли нам жиды? Многие из тех, кто ответил отрицательно, тут же поднимались и покидали театр. Прочие же чисто подсознательно пересаживались ближе к моей группе. (К нам просто не подошли.)

Вскоре добрая половина театра опустела и стали играть дальше. Оказалось, что посреди представления Наследник Павел вдруг вскочил с места и произнес:

— Такой великий герой, как Гамлет, не мог быть жидом! То, что его играет жид — оскорбление. Я требую убрать евреев со сцены!

Пару минут в царской ложе царило гробовое молчание, а потом Государыня обернулась к моей матушке и прохрипела:

— Объясни ему, что они все — жиды и жидовки. Если их убрать, вообще никакого спектакля не будет. Он страшно близорук и чуток косоглаз, а Гамлета он опознал лишь по выговору. Объясни ему. Я уж язык обмозолила, да и не разговариваю с этой радостью. Всякий раз, будто дерьма наешься…

Наследник весь аж пошел багровыми пятнами и заорал:

— Все зло от сего чертова семени! Жиды совершили Революцию в Франции, в России они пролезли на все посты, жидовка отбирает у тебя Прибалтику, а ты ей во всем потакаешь!

Тут уж почти все невольно отшатнулись от матушки и в ложе образовалось как бы пустое место. А посреди него матушкин стул и чуть ближе к сцене кресло моей бабушки.

Тишина стояла такая, что казалось — еще немного и грянет гром среди ясного неба. Даже на сцене все замерли. Актеры не станут играть, пока из царской ложи раздаются всякие выкрики. Потом кто-то из знати наверняка захочет поглядеть пропущенную сцену еще раз, так зачем потеть дважды?

Затем моя бабушка оторвалась от созерцания застывших актеров, обернулась к матушке и, чуть пожимая плечами, повинилась:

— Тяжело тебе с ним придется. Весь в отца. Не думает ни о приличиях, ни о своей голой заднице, ни даже — Империи. Где он кредиты намерен искать — не возьму в толк… Не был бы моей плотью — удавила б гаденыша.

Тут уж у матушки не выдержали нервы и она, забыв об обычной предосторожности, поклонилась Государыне и отвечала:

— Я исполню все тайные желания Вашей Милости!

Тут Наследник картинно взмахнул руками (он всегда любил "жест ироический") и воскликнул:

— Решено! Я — не стану вторым Густавом Третьим! Те, кто любит меня и готов живот положить в битве с сей саранчой — ура, за мной!!

Добрая половина двора бросилась вслед за будущим Императором и первым среди них — Кристофер Бенкендорф, а прочие сдвинули стулья ближе к центральным двум креслам и трагедия продолжалась.

Кстати, совсем забыл объяснить — при чем тут Густав III. Сей подлец в свое время получал от матушки весьма крупные кредиты на более чем приятных условиях и обещался, в свою очередь, обеспечить нейтралитет Риги в случае русско-шведской войны. Но он и не думал держать своих слов.

Матушка этого так не оставила и в 1792 году, через два года после ничейного исхода Шведской войны, Густава III — зарезали.

Впервые в истории Северной Европы Помазанник Божий пал жертвой наемного убийцы. Все следы заговора вели к нам в Ригу, но на шведских следователей было оказано колоссальное давление со стороны Англии (должной — полмиллиарда гульденов частным инвесторам) и в итоге выяснилось, что смерть Густава дело рук маньяка. Конечно же, — одиночки. Впрочем, с той поры матушку ни разу не решились надуть при сделке. Даже монархи.