Мост в чужую мечту - Дмитрий Емец

На мгновение Шаман растерялся. Еще бы – шнырка, которую он ожидал гораздо ниже, мчится на него. Достать шнеппер он не успевал, да и что теперь в нем толку? Берсерк закричал и бросил гиелу навстречу Яре, крича и размахивая томагавком на облегченной рукояти.

Яра поняла, что он надеется испугать Эриха. Если жеребец бросится в сторону, Яра погибла. Шаман легко нагонит ее и топориком раскроит ей череп. Чтобы Эрих не шарахнулся, Яра бросилась коню на шею и закрыла ему ладонью единственный глаз. Жесткая мокрая грива Эриха лезла ей в рот.

За мгновение до столкновения Яра не удержалась и взвизгнула, прижав лицо к потной шее коня. Эрих столкнулся с гиелой и пронесся дальше. Все длилось один миг, не больше. Яра не поняла, получился ли таран, или они только зацепили гиелу. Она хотела обернуться, чтобы выяснить, не гонится ли за ней Шаман, но не успела. Эриха стало кренить в воздухе. Яра повернула лицо и поняла, что произошло непоправимое. Правое крыло Эриха было надломлено ниже запястного изгиба. Или берсерк успел зацепить топориком, или это случилось при столкновении.

Разгружая пострадавшее крыло, Яра привстала на стременах и всем телом завалилась в сторону здорового крыла. Они стремительно теряли высоту. Внизу темнел полумесяц шоссе. Он был похож на улыбку маньяка, а скользящие через равные интервалы трейлеры – на зубья бензопилы.

Эрих то падал, то отчаянным усилием выравнивался, и тогда Яре начинало казаться, что шанс еще есть. Они не разобьются. Но тут сломанное крыло опять выгибалось от ветра, сдавливая нерв и причиняя Эриху боль – и вновь они начинали падать.

– Давай! Ну давай же! – как безумная кричала Яра. В отчаянии она сама порывалась размахивать руками, помогая Эриху лететь. Гибнуть из-за косточки крыла – какая несправедливость!

До ШНыра не дотянули – обрушились в лес. Над самыми вершинами Эрих сумел замедлиться, и метров двести они пронеслись, не теряя высоты. Яра восторжествовала было, что они спасены, но тут Эрих резко клюнул вниз, а навстречу им выскочило дерево.

Это была старая, потерявшая кору мертвая сосна-великан, ощетинившаяся голыми сучьями. Яра ошиблась, лихорадочно дергая повод влево. Со здоровым крылом Эрих, конечно, обогнул бы препятствие, но теперь команда Яры лишь сбила его с толку, поскольку правое крыло у Эриха, по сути, служило уже только для планирования. На полной скорости они врезались в мертвую сосну. Яру хлестнуло по куртке, вырвало из стремян и швырнуло в снег на склоне оврага. Это спасло ее. Метров тридцать она пролетела кубарем, счесывая курткой все встречающиеся мелкие препятствия. Потом вскочила и, не чувствуя боли, кинулась вверх по склону.

Эрих! Скорее к нему! В небе мелькнули силуэты гиел. Яра торопливо вжалась в снег. Чешут лес. Ищут. Но почему-то не там, где она упала, а в стороне. Один снизился, потом сразу взлетел и, крикнув другим что-то неразличимое, полетел в сторону Кубинки. Другие последовали за ним.

Яре было безразлично, почему берсерки прекратили искать ее. Довольно и того, что больше их можно не бояться. Увязая, она подбежала к сосне. Все ветви с одной стороны были счесаны. Можно было четко проследить, где они с Эрихом врезались в дерево и как падали. А потом Яра увидела и самого Эриха. Бросилась к нему, стала трясти, потом отпрянула.

То, что лежало на снегу, не могло быть ее Эрихом. Шея подломлена, рот приоткрыт, ноздри в кровавой пене. Под левой передней ногой торчит длинный сук. Другой его край, обломленный и острый, насквозь прошел сердце и уперся в потник. Яра достаточно знала анатомию, чтобы понять: Эрих умер мгновенно.

Она отстегнула подпругу и стащила седло. Зачем – и сама не знала. Возможно, ей казалось, что, сохранив седло, она сохранит какую-то часть коня. Стащив седло, сунула руку под потник. Долго разглядывала ладонь – скользкую от пота, в конской шерсти. Яра не плакала. Была как застывшая льдина. Зачем-то нашла в войлоке отверстие, оставленное выстрелом из шнеппера. А вот и стальной шарик, тот самый – поблескивает тускло, окутанный ворсинками войлока. Вот оно как бывает – шарик не убил, а убила проклятая елка-переросток!

Что-то холодное скользнуло по руке. Первой мыслью было, что она зачерпнула рукавом снег, но снег не сумел бы так быстро просочиться к локтю. Яра успела ухватить за хвост извивающуюся змейку. Красные глаза-камни таращились без выражения. Чешуйки были частью тусклыми, частью блестели. В этот миг Яра ее ненавидела. Она размахнулась и попыталась хлестнуть змейкой о мертвое дерево. Змейка ловко вывернулась, скользнула по отслоившейся коре и скатилась в снег. Яра несколько раз наугад топнула ногой. Конечно, не раздавила. Споткнулась и упала.

Начинало смеркаться. Заходящее за горизонт солнце напоминало апельсин. Еще бы ромбовидную наклейку «Марокко» – и пакуй его в ящик. С юга, со стороны стоянки трейлеров, где экскурсанты из проходящих туристических автобусов обычно выпускались на десять минут «в лесок», а остроумные средние шныры типа Вовчика напускали на них приставучего ослика Фантома, доносились сухие хлопки петард. У кого-то уже новогоднее настроение.

Яра запоздало и бесслезно заплакала, не понимая, как кому-то может быть хорошо, когда ей так плохо. Она повернулась и зашагала, сама не зная куда. Болела нога, оцарапанная при выстреле из шнеппера. Она шла, и шла, и шла, за стремя волоча за собой тяжелое седло. Седло нагребало снег, цеплялось за деревья. Без седла было бы куда проще, но Яра ни за что не согласилась бы с ним расстаться.

Она не винила ни себя, ни змейку, ни берсерка, ни сомкнувшееся перед ней болото. В сознании не осталось ни единой мысли. Оно защищалось пустотой. Птица не знает, зачем ей надо на юг. И не знает, что гонит ее весной с теплого юга на север, где лежит еще снег. Рождение птенцов? Едва ли она планирует это заранее. Да и родительское гнездо разорено зимним ветром. Несколько влажных палок – стоит ли лететь из-за них в такую даль. Но ведь летит же… Вот и Яра уподобилась птице. Ее вело стремление, лишенное мысли. Дойти до ШНыра. Донести седло. Но главное – дойти. Ей нужно в ШНыр. Там ее гнездо.

Гоша возвращался из Копытова. На ходу он жевал горбушку карельского хлеба, который продавался только в одном магазинчике, прозванном шнырами «за синей дверью». Существовали еще магазинчики «за красной дверью», «где всегда орут» и «У Вовы». Но они торговали местными белыми «кирпичами» и нарезанным черным. За спиной у Гоши подпрыгивал рюкзак с поваренной солью, дрожжами, майонезом и прочей мелочовкой, за которой и послала его Суповна. Склад складом, но всего не запасешь.

Гоша насвистывал, радуясь, что не попался на глаза местным «копытным», обещавшим подправить ему нос за то, что Гоша в прошлом месяце не согласился «быть мужиком» и не поделился с подвыпившей братией деньгами. Они бы сделали это сразу, но в Копытово очень вовремя заглянула за сигаретами девица Штопочка. Внешность и выражение лица у Штопочки были такие, что ее невозможно не заметить, особенно людям определенного круга интересов. Среди «копытных» ходили неясные, но выгодные для шныров слухи, что Штопочка кого-то когда-то замочила, но сидела недолго, потому что спрятала труп и ничего не смогли доказать.