Мост в чужую мечту - Дмитрий Емец

– Уф! Ты видела? Уверен, через месяц он позволит себя тормошить!

Рине совсем не улыбалось, чтобы кто-то, кроме нее, тормошил Гавра.

– Глупость! Через месяц он случайно заденет тебя зубом и будет очень удивляться, созерцая твой раздувшийся труп, – заявила она.

Рядом кто-то трижды хлопнул в ладоши.

– Браво! Все так и будет! Более бредового способа приручения гиел я не встречал!

Рина и Сашка разом обернулись. Гавр перестал разгрызать кость и вскинул морду. На холм рядом с ними мягко опустилась гиела-альбинос. За мгновение до того, как лапы коснулись земли, со спины гибко спрыгнул юноша. Небольшой, но мощный арбалет у него в руках ненавязчиво смотрел в Сашкину сторону.

«Что он тут делает?» – встревожилась Рина. Хоть она и не сделала ничего дурного, но на душе было скользко. Исправная совесть судит не поступки, а намерения.

Гавр метнулся к Алю, но вспомнил, что у него есть кость, которую нужно охранять. Аль тоже нацелился на кость. Гавр припал к земле, угрожающе скаля зубы. Альбинос не стал тратить время на угрозы. Мгновенный прыжок, щелчок челюстей, встретившихся с челюстями Гавра – Рина услышала звук столкнувшихся зубов, – удар грудью, и Гавр покатился с горы. Почти сразу снова появился на холме, но над костью стоял теперь Аль, и Гавр, душераздирающе заскулив, уступил ему добычу.

– Прошу прощения! Ничего не могу поделать – инстинкты! – развел руками Гамов.

Сашка хмуро разглядывал Гамова. Память подсказала, что перед ним то самое «вселенское добро», которое победило абсолютное зло в школе ведьмарей рядом с памятником маньякам. Непонятно только, что это добро делает здесь – рядом со ШНыром и его Риной.

– Ну и как, по-твоему, надо приручать гиел? – неприязненно спросил Сашка.

– Ты правда хочешь знать или нужна тема для общения?.. – уточнил Гамов. – Гиелы приручаются либо со щенячьего возраста, вроде вашего Гавра, либо подавлением.

– Подавлением? – Сашка напряженно пытался понять, откуда «вселенское добро» знает имя ИХ гиелы.

– Не переспрашивай! Ты отлично слышал! Хочешь, чтобы Гавр тебя уважал, укуси его! – посоветовал Гамов.

– ЧЕГО?

– Очередной приступ глухоты? Это уже хроника! Укуси Гавра! Лучше за ухо, чтобы не набить рот шерстью.

– Зачем?

– Не бойся, не загрызешь! У гиелы своя психология: кто ее кусает – тот и главный!.. Видишь, как Гавр к моему Алю ластится? Чуть под снегом тоннель не роет. И никакой обиды за кость. К тебе он когда-нибудь так ластился?

– К нему – нет. Ко мне – да, – заявила Рина.

– Это потому что со щенячьего… Ты же небось шприцом его кормила, когда ему соска в рот не лезла. У меня был друг, занимавшийся с гиелами. Все мои наработки по дрессировке, объездке, приручению – от него, – голос Гамова погрустнел.

– А почему все в прошедшем времени?

– Он… погиб два года назад. Вытаскивал у задыхавшейся гиелы из горла катушку с нитками и – случайно укололся о глазной зуб. В гроб не входил – так распух… Так вот он утверждал, что всякий подросший кобель гиелы хоть раз попытается стать вожаком стаи. Тестовый такой наглеж. Тут надо четко поймать момент, или будет поздно. Мой друг в такие минуты кусал гиелу за ухо… Неслабо так кусал. Для гиелы это знак, что у стаи уже есть вожак!

Рина подумала, что и сам Гамов пытается сделать то же: построить Сашку и показать ему, кто тут вожак. Хорошо хоть за уши не кусает, честь ему и хвала! В том, как Гамов вел себя с Сашкой, Рина улавливала дразнящую агрессию по кошачьему типу. Он явно подстрекал Сашку, чтобы тот вспылил и можно было бы оказаться в положении защищающегося.

Такая чрезмерная психологическая гибкость Рине не нравилась. Ей казалось, что честнее гоняться за человеком с лопатой, чем так хитрить. Гамов, по врожденному дару подстраиваться, мгновенно уловил ее недовольство. Он качнул арбалетом, демонстрируя, что делает Сашке одолжение, и убрал его.

Рина подула на замерзшие руки:

– Тебе не холодно?

Гамов покачал головой. Он был в тонком комбинезоне на молнии, хорошо обрисовывающем его мускулистую и одновременно стройную фигуру. Странно, как в таком комбинезоне можно не замерзнуть в подмосковные минус двадцать да еще на сквозных ветрах.

– Термосерия, – Гамов оттянул на рукаве свой комбинезон. – Абсолютное прилегание. Аккумулирование человеческого тепла. Во всей Москве только три таких комбинезона.

– Почему три?

– Потому что я скупил ВСЕ. И доплатил, чтобы новых в ближайшие четыре месяца не завозили. Ненавижу, когда кто-то одет так же, как я, – с небрежным самодовольством сообщил Гамов.

– Что да, то да! Отличный комбинезон! – согласился Сашка. – Я как-то видел у одного худеющего дяди похожие подштанники. Они насасывали пот, расширялись и потом его грели. Пробежит по залу кругов двадцать, а потом у него штаны булькают.

Рина засмеялась. Евгению уточнение не понравилось, тем более что принцип сохранения тепла Сашка, видимо, угадал верно. Ощутив, что хозяин недоволен, Аль оторвался от кости и вопросительно уставился на Сашку. Он как бы спрашивал: «Хочешь, я его быстренько убью и ты не будешь огорчаться?»

– Привяжи свою гиелу! – резко потребовала у Гамова Рина.

– Зачем?

– Я ее боюсь!

– Ты не боишься Аля! Будем называть вещи своими именами: ты боишься за товарища шныря, – намеренно коверкая слово, ехидно сказал Гамов.

Все же он достал стальную цепочку, казавшуюся опасно тонкой, отвел Аля ниже по склону и пристегнул к рябине. Сашка пораженно наблюдал, с какой небрежностью Гамов тащит за загривок взрослую, бугрящуюся мышцами гиелу. Если Аль и упирался, то лишь потому, что кость осталась на снегу.

– Теперь довольна? – поинтересовался Гамов.

Рина заверила, что да. Ей было неуютно. Ситуация, когда ее делят двое мужчин, происходила с ней впервые в жизни. Она не обладала ни конфетной внешностью, ни губками бантиком, ни способностью кокетливо опускать глазки, жалобно спрашивая: «Васечка, ты же такой умный! А кто такой тангенс? Это вообще какого народа фамилия?»

В классе ее считали дикой и шарахнутой. Ходит с ножом, вечно подранная кошками, смотрит умными глазами, учителям не хамит, но и не заискивает. На уроках читает на телефоне, пряча его в учебниках, а из музыкальных групп уважает только какого-то Стравинского. Ну кто о нем слышал? Небось какая-нибудь попса!

– В прошлый раз ты у меня кое-что забыла! – Гамов сунул руку в карман.

Рина узнала свои перчатки – красные, с дыркой на безымянном пальце левой руки. Рина медлила их взять, и Гамов, пожав плечами, уронил их в сугроб.

– Это твои? – удивленно спросил Сашка.

– Э-э. Нет, – по инерции выпалила Рина.

– А чьи?

– Мамасины. Видишь дырку на пальце? Это оттого, что она вечно заталкивает туда мелочь.