Мост в чужую мечту - Дмитрий Емец

Гоша насвистывал, радуясь, что не попался на глаза местным «копытным», обещавшим подправить ему нос за то, что Гоша в прошлом месяце не согласился «быть мужиком» и не поделился с подвыпившей братией деньгами. Они бы сделали это сразу, но в Копытово очень вовремя заглянула за сигаретами девица Штопочка. Внешность и выражение лица у Штопочки были такие, что ее невозможно не заметить, особенно людям определенного круга интересов. Среди «копытных» ходили неясные, но выгодные для шныров слухи, что Штопочка кого-то когда-то замочила, но сидела недолго, потому что спрятала труп и ничего не смогли доказать.

Гоша переходил низкое место между двух возвышенностей, которое летом всегда заболачивалось и кишело комарами, когда что-то заставило его обернуться. С ближайшего холма, часто падая и с трудом поднимаясь, спускался человек. Гоша услышал крик и увидел, что человек машет ему рукой.

Гоша недоверчиво всмотрелся и не сразу, но узнал Яру. Вымокшую по пояс, без шапки, с кровавой запятой на оцарапанной веткой щеке. За собой Яра волокла седло. Не дойдя до Гоши десятка метров, она выпустила стремя, повернулась и легла на снег, обнимая седло.

Гоша подбежал к ней, смешно выдергивая из сугробов ноги.

– Пусть ищут в лесу. По моим следам, – отчетливо произнесла Яра и закрыла глаза.

Глава 20

ДИРЕКТОР НАД ЛУНОЙ

В человеке – не вообще в человеке, а во мне лично – катастрофический дефицит любви. Любить-то мы готовы, но только чтобы нас не бесили, не дергали, не злили, ни о чем не просили, не перегружали, не наступали на наши мозоли, вовремя оставляли в покое, давали нам больше, чем даем мы, или хотя бы столько же… Вот и приходится, зная это за собой, любить, сцепив зубы.

Яра очнулась в медпункте ШНыра, за ширмой, которую неугомонный Витяра украсил кошмарными зубастыми рожицами с ножками. Рожицы эти собирательно назывались «микробусы» и возникли однажды ночью, когда гриппующему Витяре попались на глаза ватные палочки и зеленка.

В розетке дружелюбно горел ночник, разгоняя ночь на маленьком участке вокруг себя. Яра лежала неподвижно и разглядывала окрашенную стену. Засохшие капли краски напоминали корабль.

«Парусник… – думала Яра. – Но куда он плывет? Или он уже повсюду приплыл?»

Со стула свисала цветастая шаль Суповны. Значит, Суповна побывала здесь и ушла. Яра слабо улыбнулась. Когда в позапрошлом году Гоша обварился кипятком и тут же, не отходя от кассы, подхватил тяжелое воспаление легких, каждый шныр рвался посидеть у его кровати. Суповна же только пофыркивала и, бормоча: «Авось не околеет!» – готовила макароны по-флотски. Болезнь затягивалась. Гоше становилось то хуже, то лучше. Обезболивающие не помогали. Ночью он кричал дурным голосом. Днем все время требовал, чтобы с ним кто-нибудь сидел.

Спустя неделю самые верные и заботливые друзья уже не рвались к больному и охотно уступали друг другу очередь дежурства. Спустя еще пять дней дежурство стало повинностью. На Гошу косились с раздражением, точно намекали: «Ты давай или выздоравливай, или того…»

Наконец наступил день, когда первый из друзей сдулся и жалобным голосом признался, что больше не может. Вскоре слили керосин и прочие жалельщики. И тогда наступил черед «злыдни» Суповны. Спокойно, без трагических гримас и закатывания глазок, даже без заметного изменения в качестве обедов она отдежурила у кровати Гоши две недели подряд, пока у него не случился кризис и он быстро не пошел на поправку.

– А ну марш чистить картошку! Не маячь тут! – рявкнула на него Суповна, когда бледный и ожогово-пятнистый Гоша впервые появился на кухне, собираясь благодарить старушку за спасение.

А Кавалерия потом, обнимая багровую и плюющуюся Суповну, сказала:

– Главное сокровище ШНыра – не закладка Зеленого Лабиринта, а вот она – Суповна! А потом удивляются, откуда в ШНыре Наста, Штопочка, Суповна и почему из него вылетел прекраснейший и нежнейший Дионисий Белдо.

За ширмой качнулась широкая бессонная тень.

– Ул! – тихо окликнула Яра, безошибочно догадавшись.

Ул бесшумно появился и присел на край матраса. Яра, продолжавшая смотреть в стену, ощутила это по сотрясению кровати.

– Почему ты не связалась со мной, когда все произошло? У тебя же был заряженный кентавр! – спросил он глухо.

– Не знаю. Не связалась вот, – после паузы ответила Яра.

– Ты отморозила ноги! Суповна весь вечер тебе их оттирала.

Яре все было безразлично. Парусник на стене казался ей более реальным, чем Ул или собственные ноги. Он плыл куда-то, а ноги лежали неподвижно, накрытые щипучим одеялом.

– Нашли Эриха? – спросила она, толчком свешивая с кровати ноги. Слабость отбросила ее на подушку. Ул поддержал ее.

– Почему молчишь? Нашли или нет? – крикнула Яра.

– Да, – ответил он поспешно. – Успокойся! Нашли.

– Ему можно помочь?

По тому, как замялся Ул, Яра поняла, что чуда не произошло. Первое впечатление ее не обмануло. Эрих уже на двушке. Скачет по заливным лугам. Ну, во всяком случае, так утверждают некоторые шныровские апокрифы, признающие у пегов, а не только у человека, бессмертную душу.

– И еще кое-что… Мы нашли в лесу разбившегося берсерка. Метров четыреста на юг от Эриха, – сказал Ул.

– Шаман? – равнодушно спросила Яра. – Так вот кого искали ведьмари.

Ул пораженно наклонился к ней:

– Ты знала, что это Шаман?! Так это ты его?

– Я сшибла его Эрихом… – равнодушно ответила Яра. – А что его гиела?

– Была на последнем издыхании. Пришлось пристрелить, – замявшись, ответил Ул.

Яра снова легла и отвернулась к стене. Смотреть в любящие глаза Ула она не могла. Тошно. Хотелось, чтобы Ул ушел. Сесть бы на корабль и уплыть в глубь стены, туда, где качаются тени.

– Я себе никогда не прощу, – сказала она.

– Кого? Гиелу или Шамана?

– Эриха! Я могла поступить так, как Игорь. Спрыгнуть, когда он сломал крыло. Тогда он смог бы сесть в лес. Но об этом я не подумала!

Ул схватил ее за руку:

– Что ты говоришь! Куда прыгать? При чем тут ты? Эриха убило дерево!

– Эриха убила я!.. Не пожертвовала собой! А теперь уходи!.. Я хочу спать! – резко сказала Яра.

Ул пошевелил губами, точно хотел что-то ответить. Но сдержался, ободряюще улыбнулся и вышел. Яра угадала, что ушел не совсем, а устраивается на свободной кровати. Всего в медпункте их было три, и две не заняты.

– Пожалуй, я тоже отдохну часок! А то мне завтра нырять! – сообщил он из-за ширмы.

– Подожди! – всполошилась Яра. – Нырять нельзя!

Ул вернулся:

– Почему?

– Потому что некуда. Тоннеля больше не существует!