Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков

– О чем энто ты? – не понял казак.

– Удивительный случай произошел со мной однажды, – вкрадчиво заговорил старец, интригуя Никифора. – Был я… Не важно то. Все одно не поверишь, как далече я был тады отсюда!

– Не важно то, – отмахнулся казак и даже не заметил, как вновь присел на свое место.

– Так вот, во время битвы угодила мне в голову стрела. Живово мя вынесли с поля битвы и отдали лекарям. Оне долго удивлялись и не понимали, отчево энто я отказываюсь помирать при таком ранении. Я даже не терял памяти, кады из головы стрелу ту каянную вынали. Хрипел токо я, да и ругался крепко при том. И теперя вот он я перед тобою… А рана та вота. – Андрон наклонил голову, позволяя пощупать рубец.

– Знамо дело, ты колдун, – не дотронувшись до головы, ухмыльнулся казак. – Такех, как ты, осиновым колом бить надо, штоб насмерть зашибить.

– Тады я колдуном не был, – вздохнул старец. – Не колдун я и сейчас. Породнился я, сынок, с природой-матушкой, а не с демонами адовыми. Вот ее, голубушку, понимаю, люблю и с тем живу.

– Ежели не колдун ты, то хто тады? – спросил казак, глядя на старика с подозрительностью. – Сам я зрил, што ты с ведьмой Мариулой надо мной вытворял.

– Нет, я токо подсоблял девушке лечить тебя.

– От чево?

– От смерти… – Андрон сцепил перед собой пальцы и загадочно улыбнулся. – А Мариула колдунья, причем потомственная. Она даже не знат предела своей силы.

– Мя то не радует, – нахмурился Никифор. – С нечистью якшается, знамо.

– Она с нечистью не якшается, – возразил старец. – Она ведунья и борется с ней. В том подсобляю ей и я. Она и тебя спасла от смертельной порчи, а я племяша твово Степку выходил. Сильна у парня тяга к жизни, супротив тебя.

– Энто што ешо за диковина? – удивился казак. – Разве можно узрить тягу к жизни?

– Ешо как, – улыбнулся Андрон. – О том вещать могу много и долго. До утра хоть. Живучесть человека зависит токо от нево самово. И я знал таких вота живучих! Одново копьем пробили. В сердце дыра, а он живехонек. А ешо…

– Меня интересует, как энто Степка выжил, – перебил старца Никифор. – Мариула сказывала, што ево, как сито, нехристи стрелами подырявили.

– И порубали тож, – с готовностью добавил Андрон. – Кады дочка его вытащила из реки, едва дышал племяш твой.

– Не поверил бы, кабы сам не зрил ево живым, – вынужден был признать казак. – Ево как, тож на могиле чужой ночью выхаживали?

– Степан молод и очень хочет жить, – отвечая на его вопрос, заговорил старец. – За много лет общения с природой я вызнал, што смерть заложена в кажном человеке.

– Удивил чем, – съязвил Никифор.

– Природа, штоб сохранить равновесие многообразия животного мира, заложила в живое существо две тяги. Одна тяга к жизни, другая – к самоубийству. Не будь последней, мы жили бы вечно! А так мы стареем и умираем. Стойкость же к болезням и травам определяется тягой к жизни. Када она прекращат действовать, несет в себе смерть даже насморк. Тело твое и душа перестают бороться за жизнь. Степан же очень хотел жить, вот и жив он. Тело наше, кады не хотит расставаться с душой, таит в себе огромный запас прочности.

– Почему ты мне все энто сказываешь? – задумчиво спросил казак у замолчавшего собеседника.

– Обучить хочу.

– Чему? – удивился Никифор.

– Всему, што сам знаю.

– Но для че?

– Для тово, што призван ты сменить Андрона на земле сей.

– Я?

Упади в данный момент луна на землю, казак удивился бы меньше, чем ответу, прозвучавшему из уст вошедшей в горницу Мариулы.

– Мне о том карты поведали, – пояснила девушка, видя, что глаза Никифора от такого оглушающего известия едва не выпали из глазниц. – Старец уйдет, и заменишь его ты! Запомни, казак, не мы тебя выбрали, а небеса.

Это было уже слишком. Выбегая на улицу, потрясенный Никифор едва не вышиб жалобно скрипнувшую дверь. Он вскочил на коня и направился в лес.

– Про Каббалу тоже ему обскажешь? – спросила Мариула Андрона, выйдя на крыльцо и спокойным взглядом провожая скачущего во весь опор казака.

– Да, – кивнул тот. – Раз он избран небом мне в ученики, знать, я передам ему все свои знания!

– Однако мне пора, – взглянув на солнце, сказала девушка и, развернувшись, вошла в избу.

– Отведи беду от людей, дочка, – тоже взглянув на безоблачное небо, вздохнул Андрон. – Ибо без тебя нет им спасенья.

* * *

Облачившись в боевые доспехи кочевника, Мариула прицепила к поясу кривую саблю, набросила на плечо колчан со стрелами и взяла в руки лук. Глаза девушки потухли и заволоклись слезами. Как ни отважны казаки и кулугуры, но удержать поселения им не удастся – сил для этого нет, она знала. Карты сказали, и сами они понимали, и их решимость обороняться – это решимость погибнуть. Она любила этих мужественных, с чистыми душами людей, потому и решила сделать все, чтобы избавить их от верной гибели.

Мариула заранее знала об участи казаков, взбиравшихся на стругах вверх по реке. Она пыталась заставить их вернуться при помощи заговоренных стрел. Но атаман оказался крепче ее заговоров, а его могучая воля перечеркнула все усилия девушки. Мариула часто наблюдала за ним. Один раз даже позволила ему увидеть себя в образе воина-кочевника. Красив, статен и силен – именно о таком мужчине мечтает каждая женщина. Но девушка знала, что Арапов, к сожалению, никогда не будет принадлежать ей. Судьба атамана являла собой особый случай, и крест его ждет еще впереди. Мариула знала, что ждет поселенцев, но разве можно было сказать Арапову об этом? А вот спасти пришедших с ним людей…

Оседлав коня, девушка пристегнула к поясу колчан с заговоренными стрелами и пришпорила животное. Мариула не видела, но почувствовала, что копыто коня раздавило бутончик цветка, что только собирался поднять голову от земли и раскрыться. А это хорошая примета.

Девушка направила коня к селению кулугуров. Не спеша выбрала полянку у реки – отсюда хорошо была видна вся округа. Из-за макушек высоких деревьев медленно вырастало солнце, под его лучами искрилась река. Легкий ветер нежно дул в лицо, будто поглаживая шелком. Мариула долго не отводила взгляда от укреплений кулугуров. «У этих стен вечером будут лежать тела друзей и врагов», – подумала она.

Ожидая начала событий, девушка затаилась. Не вылезая из седла, приготовила лук, наложила на тетиву стрелу с красным