Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков

– Сказывай, хто напал на тя, башка дурья?

– Степняк ведомо, хто ж ешо. А мож, и сам антихрист.

– Ты што, хвост на нем узрил аль на ногах копыта?

– Нет, – боязливо перекрестившись, закивал Губин. – Ликом был черен, нехристь, но воняло от него потом конячим, а не серой.

– Как же случилось, што тя спеленали, как барана, а ты и не пикнул? – Старец осуждающе покачал головой. – Вроде силушкой Хосподь не обидел, и до се дня думал я, што и умишком тож?

– Кляпом он мне изначаль рот распер, апосля токо спеленал туго.

– И што, сладить с ним никак нельзя было?

– Силен гад, не человек, а бес бутто. Он руки загибал палки сухи бутто.

Заинтригованный Гавриил поскреб заросший подбородок и, видя, что вряд ли что добьется еще от перепуганного мужика, задал ему последний вопрос:

– А тот тать отчево тя с собой не уволок в полон али в ад кромешный? Не знаш?

– Не-а, – облизнув губы, выдохнул Губин. – Он мне што-то толдонил в ухо. Но я мало што уразумел в том.

Последняя фраза вновь заинтриговала старца, и он решил продолжить допрос Федора, чтобы выведать хоть что-то еще полезное. Гавриил нутром чуял, что злоумышленник неспроста приходил в поселение. Да и караульного не случайно связал. Таким способом незваный гость, видимо, передал для них какую-то важную весть, не желая быть замеченным. Осталось только выведать из бестолкового мужика, что говорил ему ночной гость, а далее…

– Он те што, по-нашенскому вещал аль ешо по-каковски?

– Кажись, по-нашенски, – сосредоточившись, начал что-то извлекать из памяти Губин. – Вроде про поход какой-то што-то плел. Про султана Танбала и ешо…

– Што ешо? – насторожился Гавриил.

– Не помню, – жалобно проблеял Федор и опустил виноватые глаза в землю.

– А ты поднатужся. Ну? – наседал старец. – Мож, што про срок какой басурманин грил?

– Ага, – глупо улыбнулся Губин. – Грил поганец, бутто нынче утром султан кайсацкий на поселение войском двинет. Во! Ешо, кажись, упреждал, што войско басурманов числом велико и нам супротив их не выдюжать.

Выслушав Федора, Гавриил задумался. Он понял, что им угрожает смертельная опасность. И она настолько реальна и близка, что медлить было нельзя. Если верить сообщению Губина, то султан уже выступил со своим войском в поход. И неизвестно, сколько кочевникам понадобится времени, чтобы достичь поселения. Во всяком случае, требовалось поторопиться, и немедля. Иначе их не спасет и Господь Бог от смерти лютой или рабства, что смерти хуже.

– Авдей, бей в набат, – приказал старец застывшему возле Губина мужику. – А ты, Федор, погреб с оружием проверь. Особливо порох лучше разгляди, не промок ли, часом?

Прозвучавший набат вновь собрал людей в центр поселения. Прибежавшие бабы и мужики недоуменно переглядывались и спрашивали друг друга, что случилось. Затем взоры кулугуров привычно устремились на Гавриила, олицетворявшего для них чуть ли не посланца Божьего на грешной земле. Только старец мог объяснить им правдиво, что случилось, и они ему верили.

– Браты и сестры! Весть нам ночью худую принес неизвестный посланник! Я чувствую, што хорошего в ней ничего нет. У мя сердце болит, браты. До сих пор ниче не нарушало нашего покоя, а теперя насилие и зло вторгаются в наш дом. Я думаю, Хосподь послал нам последнее, самое тяжкое испытание, и мы пройдем его или… Иль ляжем костьми на холме энтом, но с берегов Сакмары не уйдем!

Гавриил приказал всем немедленно вооружиться и снова собраться у его землянки. Затем он осмотрел свое жалкое войско и пришел к плачевному выводу, что вряд ли оно сможет противостоять многочисленным кочевникам. Измученные, уставшие от непосильной работы мужики мрачно смотрят в землю, а женщины молятся, плачут, вздыхают. Старец благословил всех. Богослужение окончилось, но народ продолжал стоять на коленях и не расходился. И бьется сердце Гавриила ох как неспокойно. Для того ли он привел этих людей с Исети, чтобы так вот и погубить?

– О Хосподи! Спаси нас и помилуй! – Встав на колени, старец трижды перекрестился, глядя на небо, поцеловал нательный крест, быстро поднялся и объявил: – Теперя поступим так. Забирам все пожитки, што сможем унесть, и уходим.

– Куды идтить-то, отец наш? – словно договорившись, дружно заголосили женщины.

– В лес уходим, – отрезал Гавриил. – Токмо в чаще непроходимой спасение жизней наших. Бросам здеся коней, повозки, утварь и уходим. Кочевники – хорошие воины, но токмо на просторе, в степи. А в густой чаще они на конях што медведи неповоротливые! Будет Хосподу угодно, останемся целы и, быть может, вернемся. А на нет суда тож нет, браты! Призовет Хосподь нас к себе – знать, надобны мы ему. На то и воля его, Божья!

Как только старец сказал свое веское слово, толпа пришла в движение. Женщины, причитая, кинулись к землянкам, хватая детей и все, что только попадало под руку. Мужики поспешили к открытому Губиным погребку и принялись делить между собой пули и порох. В течение получаса лагерь кипел, как растревоженный улей. Когда недолгие сборы были завершены, обитатели поселения собрались, как было велено, у землянки Гавриила. Старец вышел, неся на руках стонущего сына. Подозвав к себе Авдея и Семена Гнилина, Гавриил передал им свою ношу, после чего сказал:

– Баб и детишек поведет Гринька Обручев.

– Я? – Парень вышел вперед и жалобно посмотрел на старца. – Отец, да разве я смогу?

– Смогешь, – ответил Гавриил. – Помнишь, сказывал мне давеча про чащу, хде кабана промышлял?

– Помню.

– Всадник тама пройдет?

– Нет, и птице трудов стоит пролететь.

– Так вота и веди туды паству. Затем за нами вертайся, дорогу укажешь.

Старец посмотрел на Авдея и Семена:

– Вы с ним. Оберегайте баб и детишек.

– А ты как же, отец? – испуганно спросил Авдей. – Мы ж без тя…

– Цыц! – не крикнул, а скорее рявкнул, рассердившись, Гавриил. – Мы кочевников придержим здеся, апосля, как токо Гриньку дождемся, зараз за вами последуем.

19

– К людям я хочу, а не коптить средь колдунов небушко! – Никифор грохнул в сердцах кулаком по столу и решительно встал. – А ешо я хочу жить! Просто жить и все.

Душа его кипела и бунтовала после пережитых ужасов. Ему срочно требовалось самоутвердиться и доказать всем, что он вовсе не трус, а храбр и дерзок, как и прежде. Его откровенно угнетала та роль, которую ему определила Мариула, заглядывая в свои колдовские карты. И он был уверен, что стоит только покинуть этот лесной хутор, как все изменится и предсказания потеряют свою силу.

– Значит, не хочешь помирать? – ухмыльнулся слушавший его старец Андрон. – Не