Канашибари. Пока не погаснет последний фонарь. Том 2 - Вероника Шэн

Хасэгава дернул одного из нападавших за воротник, потянув его на себя, и тот едва устоял на ногах. Удивленно обернулся, и Хасэгава ударил его кулаком в лицо. Голова мужчины резко дернулась, но Хасэгава не дал ему опомниться и нанес удар ногой в колено, заставив незнакомца с коротким вскриком упасть на землю. Этот удар ногой вышел таким легким и даже непринужденным, как будто Хасэгава дрался не в первый раз.

К нему бросился второй незнакомец, но Хасэгава уклонился от его удара, перехватил палку в его руках и пнул нападавшего в ногу. В этот момент Сэнси разобрался с третьим, вырубив того четким ударом в висок.

Тот, кого Хасэгава ударил первым, поднялся на ноги, но уже не нападал. Он попятился, схватил своего потерявшего сознание напарника и оттащил подальше от Сэнси. Закинув его руку себе на плечо, незнакомец махнул рукой третьему, и тот как можно быстрее похромал к своим товарищам.

Хасэгава равнодушно проводил незнакомцев взглядом, держа руки в карманах пальто.

Сэнси повернулся к Хасэгаве:

– Неплохо.

Тот улыбнулся:

– Не люблю лезть не в свои дела, но трое против одного – совсем низко.

Атама заметил меня, но ни одна эмоция не промелькнула на его лице. Он подошел к Сэнси.

– Здравствуй, Акияма-сан, – произнес Атама и едва заметно усмехнулся.

Глава 15

提灯に釣鐘

Бумажный фонарь и колокол

Поначалу я удивилась, что Атама помнит мое имя, но затем подумала, что этот парень наверняка запоминает все. Сэнси, не заметивший меня сразу, обернулся. Я с неохотой подошла к Хасэгаве, явно удивленному моему знакомству с этими двумя. Меня и саму злило, что мы наткнулись именно на союзников Торы. Словно улицы этого проклятого города специально сводили нас. Я бы не удивилась, будь это правдой. Возможно, это насмешка судьбы: идти искать друзей и наткнуться на неприятелей.

Я с неприкрытой неприязнью посмотрела на Атаму. Все еще были свежи воспоминания о том, как он вместе с Торой и Одзи подставил другого участника, а затем в своей холодной манере поиздевался над Йоко и оболгал ее, обвинив в нечестной игре и сговоре.

Сэнси смотрел на меня хмуро и даже мрачно. Мы виделись с ним лишь однажды, во время кайдана «Особняк с привидениями», так же как и с Каминари. Вряд ли Тора рассказал Сэнси о нашей стычке, но возможно, это мог сделать Одзи.

Я не ощущала страха, как в первую встречу с этой командой. Тогда они меня испугали, особенно Тора. Но не сейчас. Я даже удивилась, насколько спокойной была.

– Судя по всему, вы знаете друг друга, – медленно проговорил Хасэгава и внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь оценить реакцию. Думаю, мое лицо было красноречивым в своей неприязни.

– Не совсем, но мы оба играли в одну интересную игру недавно, – ответил Атама. Почему-то его холодный, внимательный взгляд напоминал мне о камерах видеонаблюдения.

Хасэгава склонил голову набок. Я не говорила ему, что кайдан, в котором погиб мой друг, был игрой кагомэ, но думаю, Хасэгава догадался, что Атама говорил о каком-то не самом удачно прошедшем страшном рассказе.

– Да, играли, – ответила я, выдерживая пробирающий до костей взгляд Атамы. – Именно поэтому, знай я, что напали на вас, помогла бы тем троим.

Атама улыбнулся, но создавалось впечатление, что у манекена эмоций было бы и то больше.

Хасэгава нахмурился, и его пристальный взгляд вцепился в Атаму. Сэнси хмуро молчал, как и при нашей первой встрече.

– По твоей команде я заметил, что тебе нравится помогать не тем, кому надо, – снисходительно ответил Атама. – Но ты не так глупа, раз все-таки решила оставить их. Или они уже погибли?

Я не смогла понять, насмехался он или же на самом деле интересовался.

– Они живы, – сдерживая эмоции, спокойно ответила я, но уверена, глаза выдавали мое раздражение.

– Удивительно, – холодно и высокомерно заметил Атама.

– Ну, мы же не пересекались с вами на кайдане. Некому было нас подставить.

Хасэгава скрестил руки на груди, молчал, но слушал внимательно.

– Тора и Атама не виноваты в смерти Кадзуо, – мрачно отозвался Сэнси, и его ответ прозвучал как-то поспешно.

– Да, Кадзуо погиб не из-за вас. Но Тора и он, – я кивнула на Атаму, даже не думая быть вежливой, – хотели его подставить. Как выразился Тора, я едва не помешала смерти Кадзуо. А его смерть даже порадовала Атаму и Тору. К тому же до этого из-за них с Одзи погиб другой участник.

Снисходительное выражение лица Атамы вызвало во мне новую волну раздражения. Но я старалась держать себя в руках.

– У меня и Торы были свои счеты с Кадзуо, – ответил наконец Атама. – Но все это тебя не касается. А тот участник оказался глупцом. И выбор у него был.

Я хотела ответить, но меня опередил Хасэгава. Он снова улыбался.

– Значит, ты хотел подставить ее друга? – уточнил он, обращаясь к Атаме.

Тот едва приподнял брови.

– Подставить? – губы Атамы дрогнули в пустой улыбке. – Интересное слово. Я никого не подставляю, как и Тора. Тора хочет выжить и ради этого пойдет на все. Почти на все, хоть ему совсем не нравится, когда людям плохо. За редкими исключениями.

– А тебе? – усмехнулся Хасэгава. Глаза его заледенели, но лицо выражало что-то вроде любопытства.

Атама смерил Хасэгаву бесстрастным взглядом и все же решил ответить:

– Мне… бывает интересно. Даже забавно. Но лишь иногда.

Я с презрением прищурилась:

– Тебя забавляют чужие смерти?

Атама кинул на меня беглый взгляд, словно на не стоящего его внимания ребенка, а потом вновь посмотрел на Хасэгаву.

– Меня раздражает глупость. И пожалуй, мне просто нравится, когда глупцов становится меньше. Тому участнику не повезло родиться с низким интеллектом… Может, тебе сложно понять, – Атама вновь посмотрел на меня сверху вниз, – но это раньше выживал сильнейший. Сейчас выживает умнейший. Людей на планете больше восьми миллиардов. И далеко не все они заслуживают жить. В наше время в естественном отборе победит тот, у кого лучше работает это. – Атама постучал пальцем по виску. – Я лишь помогаю сократить число глупцов, которым даже не хватает ума понять, что им лгут или что их используют.

Атама сказал все это спокойным, ровным тоном, и в его голосе чувствовалась абсолютная убежденность в своей правоте, словно он сказал, что дважды два – четыре. От этого мне стало не по себе.

– Ты псих, – бросила я. Думаю, на моем лице виднелась уже не неприязнь, а