Канашибари. Пока не погаснет последний фонарь. Том 2 - Вероника Шэн

Я пожала плечами, но, понимая, что Хасэгава не хотел выбирать первым, взяла моти. Хасэгава медленно взял упаковку с дораяки и посмотрел на нее как-то задумчиво. И в глубине его глаз я, казалось, разглядела искру печали.

– Вы не любите сладкое? – спросила я, сбитая с толку реакцией Хасэгавы. – У нас остались тофу и крекеры.

Хасэгава, очнувшись, тряхнул головой и слегка улыбнулся. Сделав глоток воды, он ответил:

– Нет, просто… – Хасэгава прервался, и на мгновение с его лица вновь исчезла улыбка. – Дораяки связаны с особо приятными и одновременно болезненными воспоминаниями… Мне их готовил отец. А я… Я готовил их для… младшего брата.

Хасэгава замолчал, и его на секунду омрачившееся лицо не позволило мне выспрашивать. Я лишь с сочувствием посмотрела на него и поняла, что впервые увидела Хасэгаву… по-настоящему печальным.

Но эта тень быстро исчезла.

– Но вообще сладкое я очень даже люблю.

– Йоко-тян – кондитер, – отозвалась я, пытаясь разогнать пропитавшую воздух мрачность, но ощутила острый укол тревоги за подругу. И старательно попыталась не думать о плохом. – Она приглашала нас к себе в кондитерскую в Йокогаме, если мы выберемся.

– Когда мы выберемся, – поправил меня Хасэгава. – Значит, я тоже приглашен?

– Думаю, Йоко-тян будет не против, если покупателей прибавится.

Хасэгава коротко рассмеялся, а спустя несколько минут произнес:

– Раз уж мы закончили с едой…

С этими словами он вытащил что-то из своего рюкзака, и я с удивлением увидела шахматную доску.

– Вчера заметил в магазине… ну, до того, как ты нашла труп, – объяснил мне Хасэгава с усмешкой. – Не знаю, как ты, но я очень люблю шахматы, и одно время мы часто в них играли.

Я отметила слово «мы» и задумалась, кто остался у Хасэгавы в реальном мире. Я ведь на самом деле ничего о нем не знала.

– Не умею играть в шахматы, – призналась я. – Знаю правила только в общих чертах.

– Если ты знаешь, как ходят фигуры, этого будет достаточно.

Легкое веселье Хасэгавы оказалось заразительным. Он раскрыл доску и аккуратно расставил фигуры по местам.

– С кем вы играли раньше? – спросила я, сделав первый ход.

Хасэгава молча переставил свою пешку, его внимание было сосредоточено на доске, а лицо казалось расслабленным и спокойным. Не глядя на меня, Хасэгава ответил:

– С младшим братом.

– У меня тоже был брат, но старший, – произнесла я и сама удивилась своим словам. Они вырвались сами собой. Наверное, потому, что в голосе Хасэгавы я расслышала боль. Едва заметную, скрытую под непринужденной манерой речи, но я все же уловила ее.

Хасэгава на секунду поднял на меня взгляд, но затем снова опустил его на шахматную доску. Словно игра была сложной, он задумчиво вздохнул, а потом переставил очередную фигуру.

– Хм… Что с ним случилось? Только не эта фигура, иначе будет шах.

Последовав совету Хасэгавы, я отвела пальцы от коня и, окинув доску взглядом, сделала наименее рискованный ход.

– Он погиб, – ответила я, поставив слона на новое место. Теперь моя фигура стояла поблизости от черной ладьи Хасэгавы, но вне поля ее досягаемости. – Точнее, его убили. Тогда, в хижине Ямамбы, я сказала правду.

– Вот как, – произнес Хасэгава и нахмурился. Наверное, вспомнил, как горная ведьма приняла облик моего брата.

Новый ход, и я сосредоточилась на фигурах на доске, чтобы не углубляться в болезненные воспоминания.

– Мне очень жаль.

Я, пытаясь игнорировать печаль, пожала плечами и сбила слона Хасэгавы своим конем.

– Вы поддаетесь?

– Твой король явно так не считает.

– Почему?

– Я опять мог поставить шах. – Хасэгава переставил ферзя, и я поморщилась. – Но как это случилось? – Он смотрел на меня, а не на доску, словно потерял к фигурам интерес.

– У вас нужно спросить, я не заметила ваш ход, – отозвалась я, и Хасэгава усмехнулся, но лишь на мгновение. Затем его лицо снова стало серьезным.

– Я про… твоего брата.

– А-а… – протянула я так, словно не поняла сразу. – Хм… Вы специально меня отвлекаете?

– Понял. Прости за вопрос. – Хасэгава улыбнулся с виноватым видом, и я покачала головой.

– Ничего… Я просто не знаю почему. До сих пор пытаюсь осознать… Почему это произошло именно с ним? Именно с моим братом? Я лишь рада, что и убийца теперь мертв.

Я удивилась. Удивилась тому, что произнесла это вслух.

Хасэгава резко поднял на меня взгляд, вскинув бровь.

– Ты рада, что он мертв? – недоверчиво спросил он.

Я неуверенно кивнула. Хасэгава рассеянно сделал еще один ход, словно взял первую попавшуюся под руку фигуру, и отклонился на спинку стула:

– Вот как…

– Думаете, я плохой человек? – негромко спросила я, и Хасэгава фыркнул:

– Нет, я так не думаю.

Его голос прозвучал твердо, и я поняла, что мне и правда важно было это услышать. Убедиться, что Хасэгава не осуждает меня за радость от смерти человека. Хоть тот и был убийцей моего брата.

– Он был плохим человеком, не ты.

Я вздохнула:

– Для меня он вообще не был человеком. Скорее… – Я задумалась, подбирая слово. – Чудовищем. Те, кто убивают других, ничем не лучше ёкаев.

Невольно я вспомнила, как вчера мы наткнулись на очередное тело… Очередное доказательство того, что в этом месте заправляют жестокость и злоба.

– Хм… – протянул Хасэгава и сделал ход, вновь смотря на шахматные фигуры, а не на меня.

Еще пару минут мы молча играли, но затем Хасэгава произнес:

– Те, кто убивает ради выгоды или удовольствия… да, они ничем не лучше ёкаев. Но все же не все убийцы такие. Хотя в любом случае ты права: все убийцы… монстры.

Я удивленно посмотрела на Хасэгаву. Он сделал ход и объявил:

– Я победил.

Я опустила взгляд на доску и, увидев, что мой король оказался в безвыходном положении, наигранно вздохнула:

– Какая неожиданность.

– Ты была серьезным соперником, – заверил Хасэгава.

– Вы плохо лжете, – заметила я.

– Нет, лгу я хорошо. А плохо лгать тоже навык, – усмехнулся Хасэгава.

Глава 16

鬼が出るか蛇が出るか

Демон ли выскочит, змея ли нападет

Этот дом в традиционном стиле почти ничем не отличался от множества тех, в которых мы уже бывали. В которых едва не погибли.

Но сейчас, когда я смотрела на двускатную изогнутую крышу, на бамбуковые стены и решетчатые переплеты сёдзи, во мне уже не поднималась волна злости. Даже неприязни не было. Это лишь здание, оно ни при чем. Множество подобных встречалось по всей Японии, и они не несли зла. Зло скрывалось где-то в другом месте, отравляя наши жизни здесь. Лишая нас жизни.

Я