Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он замолчал. Снова появилась Сара на пороге, который на этот раз уже не переступила.
— Пора! — сказала она только. — В аббатстве только что звонили полночь… Вы разве не слышали?
— Нет, — улыбнулась Катрин. — Потому, что, видишь ли, мы были так далеко.
— Возможно, но пришел момент вернуть тебя на землю. Пойдем! Твоя одежда готова… Аббат Бернар поднялся:
— Я вас оставляю. Вы меня еще увидите у маленькой двери в аббатство, которую я оставлю приоткрытой. Я тоже со своей стороны, хочу посмотреть, все ли готово.
Он исчез как тень в густых сумерках огромного пустого залива. Через полчаса маленькая процессия покидала замок Катрин в черном костюме шла впереди в сопровождении Мари. С ее пояса свешивался довольно туго набитый кошелек и кинжал. Но это был не тот кинжал, с которым она никогда не расставалась. Тот, с серебряной насечкой, исчез во время гранадской драмы, когда Арно поволокли в тюрьму за убийство Зобейды, сестры калифа, пытавшейся казнить Катрин.
Далее шла Сара с маленькой Изабеллой в большой корзине, ставшей на время колыбелью. Малышка спала в ней так же сладко, как и в маленькой кроватке, которую только что покинула.
Следующим шел Беранже, он нес на спине в большом мешке из-под зерна маленького Мишеля. Катрин и Мари тоже несли по мешку, в которые были положены вещи первой необходимости.
Замыкал шествие Жосс. Он должен был проводить их до аббатства, чтобы убедиться в том, что они пройдут незамеченными. К счастью, расстояние было коротким, но, тем не менее, они предпочитали жаться к стенам.
Ночь была темной и относительно теплой. С плоскогорья дул легкий ветер, донося запахи весны, которые при других обстоятельствах каждый бы встретил с радостью. Но у всех на сердце было слишком тревожно, чтобы оставалось место малейшему радостному чувству. Катрин, укутанная до носа в плащ, шла прямо, не глядя по сторонам, снова и снова переживая мучительное ощущение того, что покидает город тайно, почти как преступница.
Когда они были уже в аббатстве, Жосс, не произнеся ни единого слова, крепко сжал в объятиях жену, пожал руки другим и, круто развернувшись, пошел обратно в замок, не бросив назад ни единого взгляда. У своего плеча Катри почувствовала, как жмется и сопит Мари. Она поняла, что та плачет.
— Мы скоро вернемся, — прошептала она, чтобы ее утешить.
— Я знаю… но боюсь! Мне бы так хотелось остаться с ним…
— Он противится этому. Ты бы его стеснила, Мари. Ему необходимо чувствовать себя холостым. И клянусь что я за него совершенно спокойна. Этот человек умеет защищаться. Давай пойдем! Карлат не так далеко, и ты, может быть даже сможешь вернуться со мной.
Обвив рукой ее плечи, она толкнула ногой дверь, которая без шума открылась. Их встретили только что подошедшие аббат и брат Анфим.
Все углубились во двор и проникли в монастырь, где их уже ждала приоткрытая над лестницей плита. В монастыре было тихо. Нигде не было ни малейшего света, и церковная колокольня почти не выделялась на фоне темного непроницаемого неба.
Аббат поднял фонарь и поочередно осветил лица всех присутствующих.
— Спускайтесь, — прошептал он. — Брат Анфим пойдет впереди. Да хранит вас Бог во все время этого пути! Чтобы добраться до Карлата, вам надо проделать восемь лье, а вам, госпожа Катрин, гораздо больше. Не будем долго прощаться, это ослабит ваше мужество. Я буду молить Господа, чтобы нам поскорее вновь увидеться…
Он поднял два пальца в благословляющем жесте, длившемся до тех пор, пока последний из беглецов не скрылся в подземной лестнице. Удостоверившись, что все достигли первой площадки, он закрыл плиту и вернулся в часовню, где провел всю ночь с молитвой о тех, кто ушел, за тех, кого предали земле этим вечером… а также и о Жерве Мальфра, которого повесили перед похоронами и чье тело тихо раскачивал ветер на виселице, сооруженной на графской башне, чтобы враг не оставался в неведении.
Этот последний особенно нуждался в молитвах. Он умер так же, как жил: как трус, плача, умоляя, чтобы ему сохранили жизнь, и вырываясь так сильно, что Николя Баралю пришлось его оглушить, чтобы продеть голову в петлю.
Наконец, Бернар молился еще за одного человека, за Ратапеннаду, старую колдунью — злодейку, укрывшуюся в своем лесном убежище и продолжавшую строить козни против жителей города. Не для того, чтобы на нее снизошла благодать, — это было почти невозможно, так как Дьявол не так просто отпускает своих слуг, но чтобы смерть наконец вспомнила о ней и взяла бы ее в свою дыру до того, как Арно де Монсальви вернется домой. Поскольку тогда, аббат Бернар хорошо это знал, никто и ничто не сможет спасти старуху от костра…
Все это время путники продвигались по подземному пути, откуда они вынырнули через полчаса. Когда они достигли грота, Катрин глубоко вздохнула, наполняя легкие свежим воздухом, а уши — радостным шумом гула, мчавшего свои стремительные воды в расщелине долины Брат Анфим наклонился к ней:
— Вы себя хорошо чувствуете? Отец аббат беспокоился по поводу вашей раны…
— Я давно так хорошо себя не чувствовала, брат мой! Я могу бороться, мне надо только найти моего мужа или хотя бы Гонне д'Апшье, который ему угрожает, и, верьте мне, я это сделаю!
Решительно взяв одну из палок, приготовленных аббатом у выхода из подземного хода, она начала спускаться по тропинке, которая вела к руслу речного потока.
Было бесполезно оборачиваться для последнего прощания: скалистые выступы долины совершенно закрыли от нее уснувший город и лагерь противника.
Часть вторая. УЗНИК БАСТИЛИИ
ГЛАВА VI. Призрак Парижа
Приблизившись к высоким стенам монастыря якобинцев рядом с воротами Сен-Жак, Катрин направила лошадь к небольшому холмику, увенчанному крестом, возвышавшемуся посреди виноградников. Откинув капюшон, который падал ей на глаза, она не замечала, что дождь хлестал ее по лицу. Она смотрела на Париж…
Двадцать три года назад она покинула свой родной город. Двадцать три года и один месяц прошли с тех
