Александр Алехин. Жизнь как война - Станислав Андреевич Купцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хосе Рауль перед отплытием в Аргентину знатно размялся в Бразилии, где одержал 86 побед, не побоявшись, что это может разбалансировать его в преддверии главного шахматного события года. Чемпион мира, не моргнув и глазом, подписался на ряд энергозатратных активностей в Буэнос-Айресе, запланированных на тяжелый период выяснения отношений с Алехиным. Жаждавший подзаработать кубинец договорился с местными радиостанциями и прессой, что будет всесторонне освещать поединок, а также делать занимательные исторические зарисовки, рассказывая о великих шахматистах прошлого. Забронировал кубинец и экскурсионные программы, поскольку не желал приковывать себя цепью к кровати в отеле, чтобы соблюдать спартанский режим… Причем гулять по богемной, полной соблазнов Аргентине Хосе Рауль собирался без своей супруги Глории, которую вместе с детьми оставил дома, что открывало ему заманчивые перспективы общения с темпераментными и влюбчивыми латиноамериканками. Не зря их союз с Глорией в конце концов распался.
Все говорило о том, что Капабланка приехал в Буэнос-Айрес устроить очередное шахматное шоу и при этом остаться светским львом, которого никто не собирался контролировать «транквилизаторами». Загадкой оставалось лишь одно: где он думал находить в себе силы еще и на партии с Алехиным, пусть и дискредитировавшим себя в Нью-Йорке. Видимо, кубинец рассчитывал, что много энергии на русского эмигранта тратить и не придется, – отсюда столь безрассудное распыление.
Спускаясь с трапа лайнераAmerican Legion, Капабланка купался не только в лучах аргентинского солнца, но и славы. Публицист Хорхе Гётлинг в интервью Clarin так описывал «явление Хосе Рауля аргентинскому народу»: «В нашей стране царила атмосфера симпатии к Капабланке. В каком-то смысле мы ассоциировали себя с ним, ведь он обладал качествами, которые высоко ценились тогда (и теперь) аргентинцами: смелый, блестящий, уверенный в себе, властный, галантный, бабник, сердечный, веселый. Он любил болтать и ночью никуда не торопился»1. Капа действительно стал неотъемлемой частью бульварной жизни Аргентины.
Кубинца замечали в местных театрах, причем появление шахматиста в ложе всякий раз обсуждала труппа, иногда встречая его песнями. Бывал Капабланка и в клубах, где джентльмены ночами напролет играли в домино, бильярд или бридж. Часто появлялся на проспекте Callao, где ужинал в приятной компании – он вообще оказался страстным любителем хорошо и вкусно поесть. Разумеется, женщины тоже скрашивали будни кубинца, отвлекая его от шахматных перипетий. Одной из тех красавиц, кто искренне восхищался кубинским гостем, оказалась актриса испанского происхождения Глория Гузман, которая в одном из интервью призналась, что приезжий шахматный мастер заменил в ее сердце актера-ловеласа Рудольфо Валентино, после смерти которого в 1926 году некоторые его фанатки сводили счеты с жизнью. Она была чем-то похожа на Валентину Токарскую, которая сыграла партию с Капабланкой в Москве, – такая же жгучая, экспрессивная брюнетка, которая жила сценой (при этом черты лица у нее были менее утонченные). Глорию называли одной из трех главных танцовщиц Esmeralda Theater, а значит, она слыла местной знаменитостью – и, конечно же, Капабланке как мужчине льстило ее внимание. Кроме того, любвеобильного кубинца встречали в компании еще одной актрисы, Консуэло Веласкес, «одной из самых известных субреток аргентинского театра», которая обожала рассекать по улицам Буэнос-Айреса вместе с шахматистом в своем красном спортивном седане, не всегда при этом соблюдая скоростной режим (в этом заключалось ее сходство с Токарской).
Капу в Аргентине интересовали и скачки – семейное увлечение. Вот почему кубинец с удовольствием ходил на местный ипподром. Одного жеребца местный заводчик породистых скакунов, доктор Альфредо Кольмо, даже назвал в честь шахматиста2. Но была там и лошадь, гордо носившая фамилию Александра Алехина!
В свою очередь, Александр Александрович предпочел уйти в скучную тень, как ни пытался его выманить из Majestic Hotel карнавал Буэнос-Айреса. Если бы он уделял время культуре и искусству аргентинской столицы, как Хосе Рауль Капабланка, то мог бы обнаружить массу любопытного. Например, огромное влияние Франции на архитектуру города (в Аргентине было много переселенцев из страны, приютившей Алехина). Однако претендент с маниакальной упертостью тратил свободное время на изучение партий и общую шахматную аналитику; ему куда проще было находиться в компании шахматных фигур, чем в плену аргентинской богемы, к которой так стремился дипломат с Кубы.
«Он стал антитезой Капабланки. Серьезный, даже угрюмый, он кочевал из отеля в игровой зал и обратно, почти незаметный, одержимый желанием обыграть соперника», – писал аргентинский игрок Орасио Оливера3. Это вынужденное затворничество имело свои резоны, ведь Алехину было что доказывать. Все те люди, с которыми он некогда разделял доску на международных соревнованиях, пели Капабланке дифирамбы, забывая, как легко вскрывал их игру Алехин. Если претендент читал многочисленные интервью, то редко находил слова поддержки – скорее, коллеги подрывали его веру в себя. Лишь Рихард Рети благосклонно оценивал перспективы Алехина, сочтя, что Капабланка не слишком сильно любил шахматы, а русский эмигрант куда более серьезно относился к «благородной игре».
Аргентинский шахматный клуб – Club Argentino de Ajedre – предоставил для матча свою двухэтажную штаб-квартиру на Pellegrini Street, куда сам недавно переехал. Отцы-основатели клуба могли гордиться проделанной работой. Их детище появилось в 1905 году, а уже в 1911-м клуб пытался организовать матч между Ласкером и Капабланкой – но в тот раз договориться не удалось. И все же в стране были заинтересованы в популяризации шахмат, которые становились здесь полноценным спортом. К финансированию матча Капы с Алехиным присоединились разные люди и организации, в том числе Ипотечный банк, Клуб гимнастики и фехтования Росарио, Radio Prieto, газета La Nacion, поэтому переговоры прошли успешно, а с деньгами проблем не возникло. И самое главное, проведение дуэли самых острых шахматных умов одобрил лично президент страны, доктор Марсело Торкуато де Альвеар. 16 сентября 1927 года глава аргентинского государства посетил церемонию жеребьевки4, по итогам которой белые фигуры достались Алехину. Русский шахматист пришел узнать, каким цветом дебютирует в матче, в строгом черном костюме. Темный, монструозный образ претендента высвечивала только его блондинистая шевелюра. Супруга Алехина Надежда Семеновна робко стояла рядышком – журналисты с трудом выуживали из нее слова восхищения гениальным мужем. У Надин имелись свои виды на Буэнос-Айрес, где ее вычурную одежду и блеск фамильных драгоценностей могли оценить по достоинству. Во всяком случае, не так прямолинейно, как в падком на моду Париже, где любая ошибка в вечернем наряде могла стать причиной затяжной травли.
Если первый человек страны проявил интерес к обыкновенной жеребьевке, значит, Аргентина действительно увлеклась матчем настолько, что все
