Ловушка для Артемиды - Алексей Евтушенко

– Ваши – это кто? – спросила Кейра. – Вы здесь не одни?

– А что бы мы тут делали одни? – удивился Симус и коротко рассказал о событиях вчерашнего дня.

Как бы там ни было, а до утра решили немного поспать. Все очень устали и немедленно пускаться в малознакомую и темную подземную дорогу – пусть даже и на танке – никому не хотелось. Но, прежде чем устроиться на ночлег, Кана Кейра решила похоронить своего механика-водителя, – благо, земли для устройства могилы хватало с избытком, а возить с собой мертвое тело неизвестно сколько времени не было ни смысла, ни желания.

– Прости нас, – сказала лейтенант над импровизированной могилой, стащив с головы шлемофон. – Ты честно выполнила свой долг, и пусть о твоей душе позаботится Великая Матерь. А мы, если будем живы, тебя не забудем. Покойся с миром.

Наскоро перекусив тем, что нашлось среди общих запасов, улеглись вчетвером спать на корме танка, которая еще долго сохраняла тепло от двигателя. Уже окончательно уплывая в сон, Кана почувствовала, как Симус осторожно ее обнял и придвинулся ближе. Это было приятно, и отстраняться и убирать со своей груди его руку она не стала.

О том, что армии больше нет, они узнали ночью.

Сначала из разрозненных и во многом противоречивых радиосообщений, а затем эту же весть донесли те немногие очевидцы, которым удалось вырваться, как они сами говорили, из ночного ада на полпути между городом и северным горным хребтом. По словам тех, кто выжил, остался при своем уме и в твердой памяти, все, что произошло, напоминало фантасмагорический кошмар, который не мог никому из них привидеться в самом горячечном бредовом сне.

Когда на занимаемые армейскими подразделениями по всему, более чем пятидесятикилометровому фронту, позиции хлынули тучи и полчища громадных и донельзя злых и голодных ворон, крыс и собак, – это были цветочки. И, хотя потери, особенно среди незащищенных броней стрелков, были довольно велики, армия продолжала держаться.

Мало того, в какой-то момент ей даже удалось ценой сотен жизней и совершенно расточительной и безудержной траты боеприпасов приостановить обезумевший вал животных и превратить его в бесконечное, сочащееся кровью, визжащее, хрипящее, каркающее и рычащее, сплошь покрытое трупами и ранеными, поле.

Конечно, всех не перебили. В лучшем случае половину. А скорее всего, и того меньше. Но все равно, те животные и птицы, которые прорвались сквозь огненный заслон, уже не обладали ни прежней агрессией, ни изначальным атакующим порывом – десятки километров трудного пути по горам и над горами и кровавая баня сразу после этого поумерили пыл даже самых неистовых особей.

И вот, когда уже многим показалось, что с жуткой напастью вот-вот, стоит приложить еще чуть-чуть сил и мужества, удастся справиться, враг нанес ответный удар.

Выглядело это так, словно вся армия одновременно сошла с ума и в припадке неконтролируемой ярости принялась уничтожать саму себя.

Танки, БМС (боевые машины стрелков) и бронекары Службы FF били друг по другу из пушек, расстреливали из пулеметов и давили гусеницами стрелков, пытались сбить и сбивали немногие оставшиеся к тому времени в ночном небе гравикоптеры. Стрелки в ответ успешно огрызались из гранатометов, жгли боевые машины ПТУРСами и напропалую поливали всех и вся огнем из автоматов. Не минули общего безумия и гравикоптеры, атаковав наземные цели из всех видов бортового оружия.

Рев моторов, разрывы снарядов и ракет, крики умирающих и атакующих, визг и свист пуль, скрежет металла о металл, – расстрелявшие боезапас, экипажи танков, БМС и бронекаров, не задумываясь, шли на таран – слились в один нестерпимый, полный ярости и боли, грохочущий и воющий стон.

Выбраться из этого кошмара удалось очень и очень немногим – лишь тем, кто вовремя среагировал на телегипнотическую атаку, действуя строго по инструкции, помогая себе криком или бешеным визгом, не дал чужой воле захватить контроль над сознанием, и немедленно покинул поле боя с наивозможной скоростью.

Два гравикоптера, четыре танка, пять бронекаров и шесть БМС – к трем часам ночи это было все, что осталось от армии сестер-гражданок и сумело доползти и долететь до города.

«Нет предела ни человеческим силам, ни его же эмоциональной выносливости, – размышляла Первая, уже не вслушиваясь особо в окончание доклада командира оперативной группы Службы FF Мары Хани, одной из тех, кому удалось без потерь уйти из-под телегипнотического удара. – Еще каких-то два часа назад мне казалось, что уже не могу, все, наступил предел. А вышло, что могу. И на ногах до сих пор держусь и даже что-то соображаю. Если, конечно, это можно назвать соображениями…»

– … в наушниках гремела рок-музыка. Я ее очень люблю, – уловила она окончание фразы Мары Хани и вернулась в действительность.

– Так-так, – заинтересовано попросила Йолике. – А ну-ка, Мара, еще раз об этом расскажи. И поподробнее. Это может быть очень важным.

– Подожди, Йолике, я хочу сначала уточнить, – вмешалась Первая. – Что, все-таки, с командующей? С Поллой Нези? Жива она или погибла?

– Не могу сказать, – призналась Мара. – Там была такая каша… Это можно долго описывать, но все равно представить картину тому, кто ее не видел сам, будет невозможно. Свои уничтожали своих. Мне лично пришлось на ходу расстрелять из пулемета несколько стрелков-гранатометчиц, которые пытались сжечь мой бронекар. Если бы я этого не сделала, то не стояла бы сейчас перед вами.

– Хорошо, – кивнула Первая. – Так что там насчет музыки?

– Как мне кажется, – сообщила Мара, – я сумела вырваться только потому, что во время боя через наушники слушала рок-музыку. Старинные записи, еще довоенные. Ну, восстановленные, конечно. Я могла бы назвать имена исполнителей и группы, но…

– Не надо, – сказала Йолике. – Излагай только суть.

– Хорошо. Вы же знаете, как мне эта музыка нравится, – продолжила Хани. – Сами неоднократно наказывали меня за то, что я слушала ее на службе…

– Если бы просто на службе, – вспомнила Йолике, – а то ведь прямо во время оперативных действий. Три строгих выговора и один с занесением в личное дело. Кажется, так?

– Так точно, – подтвердила Мара Хани. – Виновата, но ничего не могу с собой сделать. Давняя привычка. Как только адреналин попадает в кровь, я цепляю наушники и врубаю рок. И тогда уже ничего не боюсь. Рок с адреналином – этот коктейль перешибает любой страх.

– Но и ничего не слышишь, – добавила Йолике. – Любые новые приказы и вводные, отданные голосом, для тебя тут же перестают существовать.

– Голосом – да, – пробормотала Мара. – Но экран командирского монитора-то все равно перед глазами…