Бог лабиринта - Колин Уилсон

Клайв поймал мой взгляд и предостерегающе покачал головой. Медсестра уносила пластиковый пакет. Я закрыл рукопись, которую только что закончил читать, и незаметно положил свои записи и карман. Я взял в руки памфлет Раскина, и когда парик спросил, что я читаю, то я ответил ему честно, добавив, что нахожу этот памфлет велико-ценным. Его внук сказал, что нам пора уходить, и медсестра, кажется, тоже не возражала.

– Твой друг спросил все, что хотел? Немного поколебавшись, я сказал:

– У меня есть еще один вопрос, сэр. Об Эсмонде Донелли…

– Донелли? Кто это?

Клайв объяснил. Старик сказал:

– Ах, да, теперь я вспомнил. Это тот, кто состоял в Секте Феникса.

– Откуда это вам известно?

– Дайте мне подумать… откуда я знаю? Ах… Да. Вайз сказал мне. В письме, которое я просил вас найти. Тот памфлет, который вы читали… он написан… совершенно выскочило из головы его имя. Он написан другим человеком, другом Донелли. Я не могу вспомнить его имя. У него еще есть титул.

– Возможно, это Хорас Гленни?

– Ах, да, вот именно. Лорд Хорас Гленни.

– Но как Вайз узнал об этом?

К сожалению, Бейтс расценил это как очередную атаку на Вайза, и принялся долго защищать своего старого друга. Я решил на этом закончить свой затянувшийся визит. Кроме того, я проголодался. Я поблагодарил его, обещал еще раз навестить и ушел. На улице Клайв Бейтс сказал извиняющимся тоном:

– Вы понимаете, старик уже совсем того…

– Вы читали дневник Босвелла, который я просматривал?

– Ах, так вы знаете, что это дневник Босвелла! Конечно, я его прочел. Думаю, что это непристойность высшего класса. Я стараюсь убедить старика послать его копию тому парню, который издает дневники Босвелла, но он упрямо отказывается.

– Естественно. Эта рукопись ему не принадлежит.

– Вы уверены?

Я коротко познакомил его с историей рукописей Босвелла. Он сказал:

– Он всегда утверждал, что купил дневник Босвелла за пять фунтов. Он говорит, что леди Тэлбот наткнулась на эту рукопись и попросила мужа уничтожить ее. Тот обещал сделать это, а потом передумал и уступил рукопись деду за пятерку.

– Возможно, что так оно и было. У него есть еще рукописи Босвелла?

– Насколько мне известно, нет. Это единственная, которую я у него видел.

Начался дождь, когда мы подъехали к «Шелбурну». Я сказал дежурную фразу:

– Спасибо за то, что вы меня с ним познакомили. Он очень почтенный старик.

– О, с ним нужно держать ухо востро. Вы его не знаете.

Меня разбирало любопытство. Но я не стал давить на него. Особой нужды в этом не видел. Когда мы сидели в баре, потягивая красное вино, он сказал:

– Должен вам признаться, что мой дед представляет собой наихудшее сочетание самых отвратительных качеств, которые вы только сможете найти во всем современном Дублине. Начать с того, что он – лжец. Он притворялся, что не помнит имя Донелли. Ерунда, конечно. Он знает его так же хорошо, как и вы.

– Тогда почему…

Он прервал меня:

– Далее, он, вероятно, самый бесчестный человек в Ирландии…

Затем в течение пяти минут он приводил примеры низости и подлости своего деда, которые действительно были убедительны. Возможно, у него был типично ирландский характер. Такой же персонаж выведен в начале романа «Мельмот-скиталец» Мэтьюрина: этот подлец испускал дух и умолял, чтобы его похоронили в могиле, как нищего. Затем Клайв поведал мне истории, свидетельствующие о мелочности родного деда:

– Возьмите, к примеру, ту девушку, которая за ним ухаживает. Она еще только учится на медсестру, поэтому он платит ей совсем мало. Но он еще наставляет ее спать с собой, обещая за это оставить ей деньги в своем завещании. Конечно же, он даже и не помышляет сделать это.

– Вы уверены!?

– Я был просто поражен: он выглядел таким немощным и больным, что трудно было даже представить его в постели с такой молоденькой девушкой.

– Конечно, она спит со мной в свободные от него ночи.

Я чувствовал себя подавленным. Клайв Бейтс смаковал недостатки своего деда с таким злорадством, что я находил это довольно мерзким.

– Почему же вы не скажете ей, что он не намерен завещать ей деньги?

Он хитро подмигнул:

– Она может его оставить. Это не пойдет на пользу ни ему, ни мне.

Я предложил взять с собой вино в обеденный зал. Он сказал:

– Вы не против, если мы пообедаем в большом баре внизу?

– Нет, если вам так хочется.

Мы нашли свободный столик возле окна, выходящего на улицу. Я спросил:

– Кто наследник вашего деда?

– Думаю, что я.

– Тогда почему вы его так не любите?

– Одно другого не касается. Он – старая свинья. В любом случае, мне его деньги не нужны. Я сам довольно богат. Именно поэтому он назначил меня своим наследником. Его племянник Джим… Джим Хард… нуждается в деньгах больше, чем я…

Он прервал разговор, не закончив фразы, и уставился в окно. Дождь лил, как из ведра, а с улицы на нас смотрела девочка, одетая в лохмотья. Они уставились друг на друга, затем он ухмыльнулся. Я спросил:

– Вы ее знаете?

– Нет.

Тем не менее, он поманил ее пальцем. Она отрицательно покачала головой. Он встал и вышел сам. Я ожидал, что она сбежит, не дождавшись его. Но она продолжала стоять на месте – продрогшая, мокрая и довольно грязная. Он ей сказал что-то. Она снова отрицательно покачала головой. Затем он взял ее за плечо и повел впереди себя. Через минуту они сидели за нашим столом. Он сказал:

– Вы не возражаете против нашего общества?

Я ответил, что нет. Но я больше боялся того, как на это посмотрит хозяин бара. Она оказалась старше, чем выглядела через окно – возможно, ей было лет четырнадцать или пятнадцать. Ее неопрятные волосы свисали, как крысиные хвосты, и с носа у нее текло. На ней была короткая кофточка с наплечниками, застегнутая на одну пуговицу, остальные были оторваны. Дождь размазал грим на ее лице. Она выглядела так, будто не умывалась, по крайней мере, недели две. И честно говоря, дождь, казалось, усилил неприятные запахи, подтверждающие ее неопрятность. Клайв спросил у нее:

– Как тебя зовут?

– Флоренс.

– Тебя зовут Фло?

– Да.

У нее был ярко выраженный акцент кокни. Она вся съежилась, потирая холодные руки, выглядела она как воплощение нищеты и убожества. Наш официант поглядывал на нее неодобрительно, и я ожидал, что вот-вот подойдет хозяин и попросит нас из бара – он уставился на нас строгим взглядом. Клайв сказал:

– Ты хочешь рыбы с жареной картошкой?

Она кивнула, но продолжала выглядеть немой и безжизненной. Клайв подозвал жестом официанта и сделал заказ надменным и высокомерным тоном. И испытывал противоречивые чувства. Если он пригласил ее из-за доброты, тогда я могу понять его поступок, хотя лично я предпочел бы привести ее в какое-нибудь более спокойное и тихое место. Но у него был такой странный и сложный характер, что трудно было судить об истинных мотивах его поступков. Я подумал, что девочке здесь явно не по себе. Наконец, я предположил, что нам лучше было бы подняться в мой номер и заказать свой обед там.