Летописи Дорна. Белый воин - Алексей Осадчук

Многие из них были намного старше его, и своим возрастом годились ему в матери. Некоторые были примерно его возраста, а кое-кто и помладше. Он, разглядывая их, с трудом узнал ту зеленоглазую девушку, так поразившую его своей необычной красотой. В свете костра, её огромные глаза заворожено смотрели на него из-под тонких красивых бровей. Казалось, её взгляд прожигал насквозь. Раньше на него так никто не смотрел, он невольно опустил глаза, надеясь, что его смущения никто не подметил.

Молчание нарушила, вставшая со своего места невысокая женщина, с приятными чертами лица и твёрдым всепроникающим взглядом. Казалось она, своими мудрыми светлыми глазами видела Сашу насквозь. Встав, оправив своё подобие юбки, она с низким поклоном, заставившим всех женщин подняться и повторить за ней её жест, произнесла, спокойным певучим голосом:

— Здравствуй, вой сильный, я, Нарима, дочь Парто Лесовита, вдова Карима Медведя, старосты Пригорного селища, благодарю тебя за спасение, и прошу, не побрезгуй трапезой и общиной нашей.

Сразу же за ней с поклоном не отрывая от груди ребёнка, заговорила мама Юли:

— Я, Лора, дочь Ирли Чернобородого, вдова Мерива Рыжего, благодарю тебя за спасение меня и моей дочери…

Женщины, называя свои имена и имена своих отцов и мужей, сердечно, некоторые со слезами на глазах, благодарили, стоявшего в растерянности, Сашу. Язык женщин, благодаря Дару принца был абсолютно понятен. Его приятный слог с ярко выраженным тягучим «у», легко запоминался. Особенность же Саниного Дара, заключалась в том, что он прекрасно понимал говоривших, но что бы самому начать говорить на этом языке, он должен был некоторое время прислушаться к формам и структурам предложений, а также услышать побольше слов, дабы пополнить свой новый словарный запас.

Последней говорила та красивая девушка с зелёными глазами, её слова заметно оживили всех женщин, видимо сказанное ею оказалось для всех сюрпризом.

— Я, Аная, дочь Икера Седовласа, благодарю тебя за спасение, славный воин!

Женщины молчали, видимо ожидая, что скажет стоявший молча Саша. Принц, обведя взглядом женщин, как будто пробуя на языке каждое слово нового слога, произнёс:

— Я,… Ксандр… сын Родэрика… , — Саша запнулся, не зная как сказать на новом языке «Второй», обычную приставку к имени его отца Родэрика Второго, и добавил угадав окончание, — не… побрез-гу-ю…

Видимо удовлетворившись и этим женщины, поклонившись еще раз, сели на свои места, а назвавшаяся Наримой женщина, взяв под руку вспотевшего от волнения юношу, провела его на пустующее место во главу костра, уже загодя застеленное каким то куском материи быстрыми женскими руками.

У, севшего на указанное место, Ксандра, в руках, оказалась, кем-то проворно поданная, небольшая деревянная плошка с душистой наваристой похлёбкой. Ароматный запах, ударивший по ноздрям, снова заставил громко заурчать желудок. Женщины, сидящие вокруг, понимающе заулыбались.

— Отведай угощения Ксандр, сын Родэрика, — произнесла, улыбающаяся Нарима.

— Благодарю, — уже более, увереннее произнёс голодный юноша.

Похлёбка оказалась очень вкусной, она горячим приятным потоком растеклась по желудку, даря новые силы телу. Вкусно, но только мало, организм, раздразнённый пищей, потребовал немедленной добавки. Саша, закончив с похлёбкой, посмотрел на Нариму с просьбой во взгляде.

Женщины, продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания, на происходящее, только Саша, краем глаза, заметил, как, несдержанным взглядом, девочки, сидящие возле старших, провожают вот уже третью полную плошку добавки наливаемую ему Наримой.

Увидев их голодные глаза, Сашу вдруг будто окатило холодной морозной водой. Они ведь, недоедают здесь! Как же он, дурак, не додумался до этого сам! Мелких кусочков мяса и коричневых кореньев, попадавшихся в похлёбке, было ничтожно мало. Удручающая картина вдруг встала перед глазами, ошеломленного юноши, его правая рука с плошкой застыла так и не донесённая до рта. Благодарные женщины отдавали самую лучшую пищу ему. Да что там самую лучшую, — они всю отдавали, своему «герою — спасителю»! Ох, как тошно на душе стало у Ксандра — а ещё добавки просил, дурак, а они не отказывая всё давали и давали. Закрыв глаза и сжав челюсти, он опустил деревянную плошку, так и не притронувшись к еде.

Видимо заметив настроение воина, Нарима тихим спокойным голосом произнесла:

— Что славный воин перестал есть? Али угощение не по нраву? Али община не по душе?

Все, поняв, но, не зная, как и что ответить, он, молча притронувшись губами к краю плошки, указал на маленькую девочку, во все глаза глядящую на него. Когда еда дошла по рукам до указанного ребёнка, принц, обернувшись, показал, что бы Нарима дала ему ещё одну порцию.

Под молчаливым вниманием всех тихо сидящих у костра женщин, Нарима набрала ещё одну деревянную плошку горячей душистой похлёбки и передала её с поклоном Саше. Притронувшись губами к деревянному краю, он указал уже на другую девочку постарше. И дышащая паром миска отправилась по кругу к голодной девочке. Но это было ещё не всё.

Помня о своей маленькой охраннице, сладко спавшей у его ног в пещере Саша попросил у удивлённой Наримы ещё одну порцию. Также пригубив полученную похлёбку, он указал жестами, что эта еда для той малышки, что спит в пещере.

Стараясь не смотреть в глаза женщинам, он, молча встав на ноги, поклонился очагу и направился в пещеру. На ходу подмигнул уплетающей с удовольствием, жаркую похлёбку девочке, кажется, её звали Милой.

Вернувшись к костру, он застал уже расходившихся женщин. Пока его не было на том месте, где он сидел, лежали все его стрелы и голубой нож-руга. Значит, всё-таки не пропали.

Принеся все свои пожитки, Ксандр, одевшись в свою куртку из волчьего меха сел, у костра намереваясь устроить смотр личным вещам. Одеваясь, он заметил, что его «модель куртки а-ля принц Ксандр», была искусно изменена чьими-то более профессиональными руками. Исчезла мешковатость и перекошенность, на смену им пришли правильные аккуратные швы из его же, кстати, ниток и лески. Торба, так и не потревоженная никем, всё еще хранила остатки уже испорченного коричневого картофеля и кусочков варёного мяса. Избавившись от начавших вонять продуктов, воин занялся оружием и доспехами.

К одиноко сидевшему у костра принцу тихо подошла зеленоглазая Аная, сев рядом, она стала наблюдать за его работой. Отвлёкшись от лука, тот взглянул на молча сидящую девушку и, запинаясь, сказал, показывая на свою куртку:

— Мила… Велена… , — и указал на пещеру, сымитировав спящую малышку.