Дело чести - Анастасия Парфенова

Анастасия Парфенова

Дело чести

...Хладнокровно,

Еще не целя, два врага

Походкой твердой, тихо, ровно

Четыре перешли шага,

Четыре смертные ступени.

1

– Сколько?

– Восемнадцать!

Я окинул цепким взглядом сияющие ухмылками физиономии. Невольно задержался на безмятежном профиле виновницы торжества. Высокородная госпожа всегда являла собой воплощение сдержанности и вкуса. Не говоря уже о завидном здравомыслии. Шутки в духе «Настоящей женщине всегда восемнадцать» подходили ей так же плохо, как небрежно-авангардный образ свободной студентки.

Для первого госпоже не хватало как минимум пары лет.

Для второго – свободы.

– Значит, поздравляем с восемнадцатилетием!

Свист и аплодисменты. Пребывающая инкогнито княжна Фудзивара поклонилась устроившим засаду перед аудиторией однокашникам. Под ободрительное улюлюканье пригласила всех после занятий зайти в кафе Академии, где будут поданы охлажденные сласти и фрукты.

Я перехватил взгляд ее телохранителя, традиционно прячущегося под личиной вольнослушателя. Тот одним движением бровей обозначил поклон и изменил позицию, включая в сферу наблюдения моего собственного подопечного.

Подопечный тем временем каждым вздохом своим показывал, что оказался здесь совершенно случайно. Аспирант стратегического программирования, у которого гораздо естественней получалось удерживать личину не-божественного, не-гения и не-его-высочества-негласного-наследника-всея-Аканы, умудрился выразить все требуемые от него этикетом восхваления одним небрежным кивком.

Плечи и шея княжны едва заметно отвердели – высокородная лишь в последний момент удержалась от неуместного здесь глубокого поклона. Дочь клана Фудзивара одарила принца, предначертанного жениха своего, бездонным, безмолвным взглядом. Чуть кивнула его спутнику. И скользнула в аудиторию, уводя за собой шлейф самураев-телохранителей.

Я с облегчением наблюдал, как один за другим расходятся по классам и коридорам потенциальные угро… э-э-э-э, студенты Академии. Господин Нобору, посчитав требуемый от жениха долг вежливости выполненным, обернулся к собеседнику. Божественный явно не прочь был начать новый виток длящегося уже не первую неделю спора.

Оппонент его, растрепанный и начисто лишенный чувства такта первокурсник, хмурился в сторону портала, за которым скрылась высокородная Фудзивара. Поинтересовался небрежно:

– Твоя знакомая?

– С чего ты так решил?

– Ну… с того, что ты потащил нас из лаборатории аж на факультет дизайна – чтобы поздравить ее?

Я сжал губы, глотая неуместное сейчас ругательство. Вот так и проваливаются десятилетиями выстраиваемые легенды. Потому, что высокородная при создании студенческой личины не удосужилась изменить дату рождения. Потому, что божественный не захотел отправляться в резиденцию Фудзивара с официальным визитом.

– Не имею чести быть представленным сей госпоже, – тоном, обрывающим данную тему, отрезал Нобору.

И обнаружил, что его беспардонно проигнорировали.

Каи, казалось, просто не замечал чудовищной пропасти, что лежала между поступившим на первый курс «тактиком» и аспирантом стратегического факультета. Или менее видимой, но куда более реальной границы, отделяющей сына захудалого провинциального рода от студентов, за которыми неприметными тенями следовали «сокурсники».

Про себя мне случалось думать, что именно этим бесшабашный нахал и привлек внимание господина. То есть впервые парня заметили, когда желторотый новичок на спор взломал защиту факультетской лаборатории. Но всплеск удивления схлынул, а высокородный Нобору не перестал возиться с лишенным всяких манер паршивцем. Каи же упорно отказывался подстраиваться под жесткую вязь клановых обязательств и соглашений.

Могло даже почудиться, что незримого узора этого он просто не замечает.

– А я вот взял и сам себя представил, – улыбнулся из-под растрепанной челки первокурсник. – На ее последнюю курсовую со всех факультетов бегали смотреть – ну, помнишь, остров, замкнутый в себе, точно петля Мебиуса? Мир-в-мире. И ведь не понять до сих пор, как это было сделано!

Губы высокородного Нобору закаменели – изогнутый, опасный изгиб. Меня точно ледяным хлыстом по спине вытянули – а внутренняя сеть расцвела оранжевыми тонами предбоевой готовности. Дальние круги охранения откликнулись, рапортуя полное отсутствие видимой опасности.

– …совсем не красавица, но ходит, точно и земля недостойна касания ее ног. – Глупец упорно не замечал в глаза глядящую ему бурю. – Нос задирает невыносимо. Подойти страшно – как посмотрит, будто сквозь: что за презренный посмел со мной заговорить? Ну чисто статуя. Каменная такая…

– Довольно! – Высокорожденный Нобору оборвал дурака тихим, четким шепотом – каждый звук проговаривался предельно ясно, каждое слово обрушивалось, точно приговор. – Благородный Каи, вы сказали достаточно. Оскорблять женщину подло, но делать это за ее спиной подло вдвойне. За слова свои извольте ответить. На рассвете, завтра, на дуэльной площадке тактического факультета.

Да обвались оно все в преисподнюю пауэрова!

Запрос группе поддержки: контент-анализ разговора. Рассмотрение сценария: объект нарывался специально, пытаясь поставить принца в условия, где в их схватку невозможно будет вмешаться. Расчет вероятности глубокого внедрения студента Каи. Инициация углубленной проверки личности самурая Каи. Инициация аудита политико-экономического и наследственно-вассального положения клана Каи…

Я запускал стандартные в подобных случаях процедуры, а у «дважды подлеца» глаза сделались такие… Растерянность совершенно детская. А на лице – удивление безмерное, будто в первый раз его на дуэль вызвали.

(На самом деле – даже не в двадцать первый. Досье этого паршивца я оценил, еще когда он впервые свалился в лабораторию Нобору. С момента появления в Академии молодой самурай передрался едва ли не со всем своим неугомонным факультетом. И последние схватки его собирали не меньше зрителей, чем защита творческих работ госпожи Фудзивара.)

– Я… Я… – Злостный дуэлянт выглядел совершенно потерянным.

– …трус, – учтиво, с яростью холодной подсказал Нобору.

– …всегда готов, – выпрямился Каи. И, резким жестом откинув с лица челку, отправил вызов своему секунданту.

Я мысленно помянул варварское ругательство, за которое в приличном обществе вполне мог бы получить ярлык «культурно неблагонадежного». Оставшиеся до «завтрашнего рассвета» часы обещали стать долгими, нервными и беспощадно выматывающими.